— Именно это посоветовал мне папа.

— Думаю, тебе не стоит попадаться на глаза полиции. Будь с ними вежлив, но…

— Понял.

В своей комнате Джон переоделся в шорты для бега и кроссовки.

По тропинкам, идущим по берегу реки, пробежал не одну милю, отделявшую поместье от автострады, потом без остановки побежал назад.

Дот Палмер сняла трубку после первого гудка.

— Алло! Кто говорит? — ровный, спокойный голос.

— Дот, это Лейси.

— Лейси?

— Полиция приходит и уходит. Сейчас кто-то в комнате Джинни ищет ее отпечатки пальцев. — Дот молчала. — Они прокрутили нам пленку с твоими показаниями в полицейском участке. Так что мне нет нужды задавать тебе много вопросов. — Дот молчала. — Дот, почему ты не позвонила мне?

— Потому что расследованием убийств занимается полиция.

— Это все, что ты можешь сказать?

— Я не уверена, что нам целесообразно общаться сейчас, Лейси.

— Дот, мы знакомы много лет. Мы всегда разговаривали. Обо всем. Луиз мертва. Ты сказала, что к Луиз и Джинни ты относилась как к племянницам. И ты же обвинила Джинни в убийстве Луиз.

— Я не обвиняла. Просто рассказала полиции то, что видела. Только то, что видела.

— Ты нас не предупредила. Полиция нагрянула внезапно, с этой ужасной вестью. Однако ты не позвонила и не зашла.

— Такое случается, Лейси.

— О чем ты?

— Эти девочки соперничали всю жизнь, всегда были готовы вцепиться друг другу в горло. Вы, Колдеры-Уитфилды, не воспринимали их отношения всерьез. Думали, что это забавно. Что-то должно было случиться.

— Если я поняла тебя правильно, ты действительно думаешь, что Джинни убила Луиз?

— Я знаю, что я видела.

— О, Дот!

— Вы, Колдеры-Уитфилды, всегда пребывали в убеждении, что вам ничего не грозит. Что бы ни случилось, ваши деньги, ваше положение в обществе помогут вам выкрутиться.

— Ты обвиняешь меня в том…

— Я ни в чем тебя не обвиняю, Лейси. В этом мире один народ не лучше любого другого, один человек не лучше любого другого, одна идея не лучше любой другой.

— При чем тут это?

— А если все произошло так, как мы все думаем оно и произошло?

— Кто это «мы все»?

— Я стараюсь учить молодых людей, что единственная истина — это их чувства. Они должны реализовывать себя, поступать, как чувствуют.

— Совершать убийства, если чувствуют, что им того хочется?

— Раз уж они такие… Ты отстала от времени, моя девочка, по-прежнему сидишь под каблуком своего отца, Вэнса, Уэйна, белого мужчины-поработителя, который хочет контролировать все и вся через западную иудо-христиано-исламскую культуру, эксплуатируя идеи добра и зла.

— Извини, Дот. Я забыла, насколько ты умнее нас всех.

Профессиональный рост начался у Дот Палмер только в тридцать пять лет, после того как на бракоразводном процессе она отсудила у мужа, которого едва не довела до самоубийства, очень приличные деньги.

Ее муж, Томас Палмер, дипломированный бухгалтер высшей квалификации, после развода уехал в Англию и стал англиканским священником.

— У меня нет таких ученых степеней, как у тебя, — продолжила Лейси, — но то, что ты говоришь, дорогая моя, — крайний нигилизм.

— Не употребляй в разговоре слов, значения которых ты не понимаешь, Лейси.

Лейси глубоко вдохнула.

— Дот, ты знаешь, что сегодня на рассвете твой сын, Том, в стельку пьяный, попал в аварию? Вместе с моей дочерью Колдер, которая сидела с ним в машине? Что он на высокой скорости врезался в дерево на старой дороге у реки? Что машина вместе с ними, потерявшими от удара сознание, упала в воду?

Дот засмеялась.

— А, так вот, значит, где он был.

— Тебе кажется, это смешно?

— Ну, полагаю, Том и Колдер хотели напиться, а потом покататься на машине. Откуда нам знать, что они хотели этим сказать? Колдер тоже была пьяна, не так ли?

— Профессор Палмер, теперь вы предполагаете, что им не хотелось жить? Я-то думаю, что дело в абсолютной безответственности, пренебрежении…

— С ними все в порядке?

— Если бы их не спас Скайлар, случайно оказавшийся рядом, они бы утонули. Оба! И так их едва откачали.

— Но они живы.

— Скайлар…

— Скайлар — церковолюбивая, лицемерная, южная свинья.

— Скайлар — свинья?

— Где Том?

— Отсыпается у Броудбентов. Ему пришлось наложить швы на рваную рану на голове. Уэйн пригласил доктора. И машину уже отбуксировали. Нет нужды говорить, что в полицию никто обращаться не стал.

— Почему?

— У этих молодых людей впереди целая жизнь! Спасибо Скайлару Уитфилду!

— Лейси, ты не связываешь одно происшествие с другим, не так ли? Случившееся утром и мое заявление в полицию?

— Я не знаю, что говорю. Мне плохо, у меня горе, все встало с ног на голову. Но есть такое понятие, как социальные контакты. Или я не имею права в разговоре с тобой оперировать такими терминами?

Дот вновь рассмеялась.

— Ты же знаешь, что прямолинейное мышление не по мне, не так ли?

— Дорогая моя, я не получила от тебя того, что ожидала. Но услышанного хватило, чтобы понять, что такая, как ты, может кого угодно загнать в священники.

Лейси бросила трубку на рычаг.

Покачала головой.

Теперь она понимала, что ее звонок Дот Палмер — ошибка.

Ее словно вымазали в грязи.

Она взяла с колен телефонную книжку Джинни.

Стараясь не выдавать волнения, позвонила по каждому номеру, записанному в книжке, ровным голосом спрашивая, не видел ли кто Джинни, не знает ли, где она.

Все отвечали одинаково: нет.

Джонеси, греясь на солнце, лежала в шезлонге возле бассейна в «Пэкстон лендинг», когда зазвонил телефонный аппарат, стоящий под аккуратным навесом. Поначалу ей не хотелось брать трубку.

Но, поскольку за весь день она не видела никого, кроме слуг Уитфилдов, Джонеси решила, что звонят скорее всего ей.

Медленно она поднялась с шезлонга, подошла к телефону, взяла трубку. — Да!

— Мисс Эпплярд? — голос Обадьяха.

— Да.

Щелчок.

— Джоан! Это ты? — голос доктора Макбрайд. — Джоан, я так беспокоюсь из-за тебя. Я рада, что ты пришла ко мне вчера утром. Как ты себя чувствуешь?

— Это произошло вновь.

— Произошло что?

— Вы знаете.

— Этот… как его там… кузен… Скайлар? — Да.

— Боже мой! Когда?

— Прошлой ночью. Этим утром. Когда я лежала в постели.

— О, нет! Он не причинил тебе вреда?

— Я без сил. Абсолютно без сил. Никогда не испытывала такой усталости. Большую часть дня я провела в кровати. Мои мышцы…

— В точности опиши мне, что произошло.

— То же, что и в предыдущую ночь. Только в двойном размере. Я ужасно себя чувствовала. Дрожала, как от холода. Вот и вышла к бассейну погреться. Я до сих пор дрожу.

— Ты не запирала дверь?

— В «Пэкстон» на дверях спален нет замков.

— Тогда на Уитфилдов ложится определенная доля ответственности.

— За что?

— За изнасилование. Они несут ответственность за то, что такой человек оказался в их доме. Вчера я позвонила матери Джона и рассказала ей о том, что услышала от тебя…

— Рассказали?

— Пришлось. Они ответственны за тех, кого селят в своем доме. Разве ты так не считаешь? Судя по всему, она не приняла никаких мер. И вчера, похоже, не верила мне, а в голосе даже звучала враждебность.

— Она об этом знает? Мне она ничего не сказала.

— И не ударила пальцем о палец. Джоан, ты должна что-то предпринять.

— Что?

— Сколько прошло после этого времени?

— Часов двенадцать. Не знаю.

— У тебя на теле есть синяки? Разрывы в том месте? Нет кровотечения?

— Я просто без сил. И вся дрожу.

— И где сейчас этот Скайлар?

— Не знаю. Вроде бы Джон собирался отвезти его в город. В Бостон. Полагаю, он в Бостоне.

— Нет, после того, что он с тобой сделал, мы не позволим ему выйти сухим из воды.

— Что-то он со мной сделал, это точно.