Твои осведомители открытым текстом сказали тебе, что Джанне прибыла, демонстрируя нарядом все богатство и мощь владения Дэйш.

Миррел уже глядела куда-то мимо Кейды, и суровое выражение ее глаз плохо сочеталось с мягким зовом искусно подкрашенных губ.

— Ритсем Кайд! Добро пожаловать, более чем добро пожаловать, и тебе, и Тэйсье!

Кейда поклонился и отошел, предоставив Миррел возможность свободно приблизиться к Кайду. Редигал Корон и его старшая жена подошли следом, и Миррел быстро собрала гостей в кружок. Мони Редигал с внушительных размеров свитой направилась к младшим женам Уллы, собравшимся тесной и внимательной кучкой. Наряды их покроем походили на платье Миррел, но были порядком попроще. В зале поднялся шум, когда рабы, сопровождающие своих хозяев, сгрудились в сторонке, чтобы обменяться между собой новостями, терпя при необходимости присутствие и старших рабов Деразуллы.

Кейда с интересом оглядывался, стараясь не поймать ничей взгляд и не обречь себя тем самым на участие в разговоре до тех пор, пока не появится Джанне. Зал для приемов был, разумеется, достоин восхищения. Оконные ставни сандалового дерева были покрыты самой что ни на есть тончайшей резьбой, какую только могли исполнить резчики-островитяне, коричневые полы были натерты воском до зеркального блеска. Облицованные изразцами стены давали хозяевам еще один повод похвалиться перед гостями. На покои Миррел пошли роскошнейшие изразцы, пользующиеся большим спросом в торговле. Гости входили в зал через дверь, по одну сторону которой золотые изразцы создавали подобие закатного неба, а по другую зеленые напоминали о весенних полях. Когда Кейда медленно направился к окну, справа от него зелень плавно перешла в небесную голубизну, а слева золотистые оттенки уступили место ненавязчиво-красным. В простенках меж высоких окон цвета сгущались, растворяясь в темно-лиловом. Качество примененных красок поражало даже искушенный взгляд и добавляло помещению особой утонченности.

Создается впечатление радуги. Вполне подходящий символ для Миррел с ее бесконечными метаниями.

— Мой господин. — Телуйет возник рядом, с хрустальным кубком в руке.

— Я заметил, что ни у нас в покоях, ни у Джанне нет таких великолепных изразцов, — вполголоса произнес Кейда. — Не полагаешь ли ты, что это оскорбление? Следует ли нам постараться об этом забыть или придумать, как посчитаться?

— Спроси госпожу Джанне, — предложил Телуйет.

— Кейда. — Мони Редигал появилась у его локтя, радостно улыбаясь. — Как тебе новый раб вашей До? Надеюсь, Рекха им довольна. Как она? Как малыши?

Наряд Мони Редигал был очень правильно продуман. Выполненный так, чтобы не затмевать хозяйку, но и Мони позволить выглядеть как жене владыки, своим золотым шелком, украшенным серебром и драгоценными камнями, он превосходно оттенял роскошное убранство зала.

Благодарить ли тебя за то, что обеспечила меня парой умелых рук, способных поднять мечи моих родных против любых пришельцев, пока я балуюсь бессмысленными играми в доме Уллы Сафара?

— Кажется, он пришелся очень к месту, большое спасибо. Рекха в порядке, все дети тоже. — Кейда ответил улыбкой на улыбку.

— Я должна написать Рекхе. — Мони пригубила напиток, после чего в растерянности уставилась на кубок. — Одна из моих сестер вышла замуж за человека из владения Китир. Я скоро поеду навестить ее, и она может оказаться не прочь продать китирские ковры за жемчуг. — Родившись далеко к северу отсюда, где пересечение торговых путей привело к смешению множества племен, Мони отличалась светлой кожей, лишь немногим темнее, чем у рабов-варваров в зале, а ее густые курчавые волосы отливали глубокой рыжиной.

— Как далеко на север простираются нынче ваши торговые связи? — полюбопытствовал Кейда.

— Изрядно вглубь срединных островов. — Мони как нельзя более добродушно рассмеялась.

Вездесущие осведомители Корона сделали хороший выбор, когда искали подходящую женщину на место старшей жены владыки земель, где творятся непростые дела. Необходимо было, чтобы она ясно понимала, что обязанности военного вождя никоим образом не ее забота и что ее мнения здесь спрашивать не станут.

Кейда пригубил вино, и холодный привкус напитка вызвал у него невольное и неосторожное замечание.

— Не понимаю, с чего Миррел вздумалось подавать нам столь крепкое питье.

Он еще не договорил, когда появилась сама Миррел. Но не его слова вызвали дрожь золотых с серебром птичьих крыльев над головой женщины, почти закрывавших ее густые локоны цвета глубокой ночи.

— Мони, дорогая моя, пойди, поговори с Чэй. Она хочет обсудить отправку кое-кого из ее жестянщиков в ваше владение месяца эдак на четыре, чтобы поучили и поучились.

Неаккуратно, Миррел, неаккуратно. Слишком уж нарочито ты подошла. И голос звучал слишком напряженно для такой пустяковой просьбы. Кто приказал тебе позаботиться, чтобы я не воспользовался случаем и не пересчитал звенья в цепи, связывающей Мони Редигал с терзаемым колдунами севером? Словно бы и так непонятно.

— Не позволяйте мне мешать вам заниматься делами, мои госпожи. — Кейда улыбнулся и поклонился, покидая Мони, после чего вернул хрустальный кубок Телуйету.

— Найди мне фруктового сока.

От Кейды не укрылось, что несколько рабов Уллы скользнули любопытствующими взглядами по Телуйету, когда тот пересекал зал, спеша к обширному набору золотых и серебряных кувшинов, установленных на подносах с толченым льдом, таявшим так быстро, что слугам требовалось постоянно бегать к леднику.

— Боюсь, это сок лиллы. — Вернувшись, Телуйет с печальной улыбкой вручил Кейде кубок. — Это единственное, что тут есть, кроме вин.

— О чем думает Сафар? — Кейда покачал головой, принимая питье. — Что же, возможно, он подбирал напитки, не рассчитывая на такую невыносимую жару. Не хочешь ли немного пройтись, Телуйет? Посмотреть, что здесь есть интересного для нас? Некоторые из девушек, судя по их виду, могли бы сообщить что-нибудь полезное в обмен на удовольствие от твоего присутствия в их постелях.

И они, разумеется, ничего не узнают от Телуйета, который умеет не болтать о том, о чем не положено, даже в порыве страсти.

— Я бы предпочел отказаться, если тебе это не слишком важно, мой повелитель, — не без сожаления сказал Телуйет. — Я беседовал с Ганилом, и он говорит, что здешние рабыни отчаянно жаждут завести ребенка от кого-нибудь чужого, чтобы получить право перебраться в иное владение и тем самым выбраться из этой зловонной дыры.

— Это что-то новенькое. — Кейда отпил сока и нахмурился. — Их жизнь здесь стала такой невыносимой? Или их подначивает Сафар? Я бы не хотел препираться с ним, если одна из его рабынь станет настаивать на своем праве потребовать поддержки от отца ее ребенка. Он запросто сможет раздуть такой спор в настоящий конфликт.

— Или поместить к нам соглядатая. — Взгляд Телуйета скользнул по хорошенькой рабыне, одетой в платье из шелкового газа, мало что оставлявшее воображению. — Хочешь, чтобы я попытался это узнать?

Только если сперва найдешь листья наземной спинной кусачки в меду на дне моей аптечки. Обмажешь этим свой меч, прежде чем убрать его в ножны.

— Подумать только, ты опять весь в заботах. — Обернувшись, Кейда увидел, рядом с собой Тэйсью Ритсем. — Но вообще-то сборище довольно унылое. Джанне не с тобой?

Кейда с неподдельным удовольствием улыбнулся.

— Моя госпожа Тэйсья, я, как всегда, безмерно счастлив вас видеть.

— Прибереги свою лесть для Миррел, — предложила она, подмигнув Кейде, а тем временем ее телохранитель вместе с Телуйетом удалились на подобающее расстояние. Не отличавшаяся великой красотой Тэйсья носила в прическе один-единственный гребень, изысканный образчик серебряной филиграни, удерживавший вместе ее темные и жесткие волосы. Ярко-голубой цвет ее наряда удачно сочетался со смуглой кожей. Тэйсья оделась в простое платье, удерживаемое на обоих плечах фибулами из серебряных нитей и набросила сверху платок, роспись на котором великолепно воспроизводила отмель с кораллами. На ее шее было одно-единственное украшение, тяжелая цепь с неограненным сапфиром, покачивающимся в ямочке между ключицами.