Литмир - Электронная Библиотека

— Повесь этот талисман над колыбелью малыша, — улыбнулся Кейда. — Чистота этих камней охранит нашего первенца.

— Я думала о будущем нашего малыша. — Сэйн положила мерцающую птичку себе на колени, ее голос задрожал. — Возможно, мне следует посетить башню безмолвия. Я не бывала там с тех пор, как явилась сюда, а дожди не начнутся еще несколько дней. Я могла бы добиться там какого-нибудь важного видения, чего-нибудь о судьбе ребенка, и это мой долг как твоей жены…

— Ты не в состоянии сейчас проводить ночь под открытым небом на голой земле, какой бы ни была погода. — Кейда расслышал, как, соглашаясь с ним, выразительно крякнул Ханьяд. — Как только дитя родится и ты окрепнешь, мы отправимся на север, к нашему приюту на сезон дождей. Тогда можешь подумать о подобном обряде — Рекха и Джанне охотно помогут тебе со всеми надлежащими приготовлениями. Это произойдет достаточно скоро, еще не поздно будет узнать, какие нити из прошлого или будущего может держать в руке твое дитя.

— Как прикажешь, мой повелитель. — Сэйн удалось слабо улыбнуться, но Кейда понимал, что она расстроена.

Последнее, чего я хочу — это вести себя с тобой как тяжелый на руку военачальник, а ведь это все, что ты знала в жизни. Но ты, о проклятие, так все усложняешь.

— Иди в постель, дорогая. И оставайся там сколько захочешь завтра утром и каждый день после того. — Кейда поднялся с пола. Ханьяд уже был на ногах и отворял позади него двойные двери в спальню Сэйн. Маленькая рабыня прошмыгнула мимо верзилы, стирая масло с ладоней обрывком хлопчатой ткани. Кейда помог Сэйн встать. Она была от души благодарна ему за столь тесную поддержку, когда он обвил рукой ее талию. На миг он осторожно прижал ее к себе.

— Спи хорошо, мой цветочек. Помоги своей госпоже, Ханьяд, я закрою за собой сам.

Перепоручив ее бдительной заботе слуги, он вышел в сырую пьянящую ночь, подавив бурный вздох. На дворе те слуги и рабы, что закончили на сегодня свои труды, отдыхали и ужинали близ жаровен, выставленных вне их жилищ. Лица их сияли в ярких отблесках рыжего света. Воздух благоухал травами, воскурявшимися на углях, дабы прогнать грозно попискивающих и гудящих в ночи кусачих насекомых, и смех то и дело прорывался сквозь низкий рокот бесед. Телуйет ждал внизу, у крыльца.

— Как она?

— Почти как всегда. — Кейда пожал плечами.

— Теперь уже недолго, скоро она родит, — решился произнести Телуйет.

— И как ты думаешь, это будет мое дитя или Ханьяда? — Кейда двинулся к более крупному строению со вторым этажом над средней частью и крыльями с окнами по обе ее стороны.

— Она пришла на твое ложе нетронутой, мой господин, — задумчиво сказал Телуйет. — И не думаю, что у нее было достаточно времени привыкнуть к твоим ласкам, чтобы призадуматься, а не поискать ли кого еще.

— Достаточно правдоподобно.

И все же то был еще один новый опыт для не в меру чувствительной девушки, прибывшей в неведомое владение. И едва ты ласками отучил ее сжиматься и дичиться, она вдруг забеременела, и ее тошнота положила конец любым объятиям. Действительно не могу себе представить, чтобы Сэйн думала, будто сколько-нибудь приближается к порядочной доле преимуществ этого брака.

Тут настроение Кейды поднялось при звуке оживленных голосов, внезапно затихших за колоннами дома его жены Рекхи. Тени-невелички метнулись по ступеням крыльца, и Кейда присел, знаком велев Телуйету сделать то же самое. Они подобрались поближе почти ползком. Тут Кейда вскочил и поймал за талию вторую дочь, оторвал ее от земли и порычал ей в ухо:

— Эви Дэйш, что ты делаешь снаружи, когда стемнело? Опять ловишь домашних ящерок?

— Отец мой! — Она запищала от удовольствия, изворачиваясь в объятиях, чтобы обхватить руками его шею.

— Вида? — Кейда поднял брови, ибо следующая по возрасту девочка умудрилась между тем прыгнуть на спину Телуйету — благодаря тому, что раб постарался промахнуться, бросаясь к ней.

— Мы не слышали, чтобы нас кто-то позвал, — постаралась она ответить как можно невиннее.

— Как это могло быть? — Кейда отодвинул в сторону локон великолепных темных волос Эви и щекотнул ее ухо. Девочка захихикала, яростно извиваясь, ее хлопчатая ночная рубашка заскользила, но он крепко держал дочь, ее босая стопа терлась о его бедро. — Нет, воска здесь нет. Телуйет, проверь, не заложены ли чем-то уши у этой. А не то придется мне смешать снадобье из корня айхо, чтобы вылечить их от глухоты.

Телуйет содрогнулся в преувеличенном ужасе.

— Но у него такой невыносимый вкус!

Вида спрыгнула и побежала, чтобы приоткрыть главную дверь ровно настолько, чтобы проскользнуть в нее.

— Матушка Рекха, здесь мой отец!

Эви с удовольствием осталась в объятиях отца, в то время как Телуйет небрежно постучал и отворил дверь, свет из-за которой пролился на мраморные ступени. Внутри помещение было ярко освещено лампами, свисающими на цепях с высокого потолка, и огни их отражались от стен, обитых светлым деревом и обильных зеркалами. Белые занавеси из мелких тонких ячей закрывали длинные окна, от них шло резкое благоухание снадобий, нанесенных слугами, чтобы преградить доступ жаре днем и кусачим насекомым ночью.

— Вступи в дом, где все тебе рады. — Торжественное приветствие Андита прозвучало несколько ошеломляюще. Кейда вошел и увидел могучего телохранителя своей второй жены, поглощенного игрой в камушки с младшим сыном господина и повелителя.

— Ты опять его побил, Мезил? — непринужденно спросил отец.

— Пока нет. — Мальчик поднял глаза и широко улыбнулся. — А что, поспорим на это, отец мой?

— Сколько я отсутствовал — дней десять, да? Разве это достаточное время для Андита, чтобы наловчиться? — Кейда сделал вид, будто размышляет. — Нет, не думаю.

Мезил быстро передвинул несколько кружков цветного стекла ловкими в игре на круглой доске пальцами в кольцах. Явно сын своей матери статью и лицом, но с русыми, похожими на проволоку волосами, убеждавшими Кейду, что он, несомненно, причастен к зачатию этого ребенка.

— Я сдаюсь, — вздохнул Андит. — Третье поражение за вечер.

— Полагаю, уже четвертое. — В голосе Рекхи прозвучала игривость. Длинноногая, длиннорукая, величавая в платье из нескольких слоев радужно переливающегося шелка, она лежала на низкой скамье, закрыв глаза. Подушка поддерживала ее шею, между тем как коленопреклоненная рабыня проводила золотым, инкрустированным лазуритом гребнем по длинным черным волосам госпожи. — Ты уверен, что не позволишь Андиту выиграть? — спросила Рекха с легким укором. Ее серебряные браслеты зазвенели, когда она сложила руки.

— Едва ли. Даже я могу побить Андита. — Гибкая, в тесно пригнанной рубахе и клетчатых штанах, старшая дочь Кейды сидела, скрестив ноги, близ своей второй матери на плотном, в несколько раз сложенном ковре с прихотливым узором из листьев кантиры, переплетенных с языками пламени — равно гибелью для дерева и жизнью для его семян. Девушка протягивала руки молодому мужчине, который сидел и терпеливо накладывал золотой лак на ее безупречно очерченные ногти. Она глядела на него с видом хищницы, присвоившей чужое.

— Тогда не играй с ним, До, играй с Мезилом, — сказал Кейда, улыбаясь, дабы смягчить слова. — Иначе как ты усовершенствуешься?

— Я играю с Мезилом. — В противоположность Рекхе, орлиное лицо которой теперь лишь слегка поблескивало от очищающего масла, краски на веках и губах До лежали тяжело, она словно носила цветную маску. Серебристая пудра на ее скулах отразила свет, когда дочь улыбнулась отцу. Подведенные черным глаза были такими же теплыми и карими, как у матери, но во всем остальном она разительно напоминала своего родного по обеим линиям брата Сиркета. — Я его сегодня почти побила.

— А вот и нет! — загорячился Мезил; голос его ломался и звучал то по-мальчишечьи, то по-мужски.

— Спорю на день службы Лемира, что могу тебя побить, — бросила вызов До.

— Дети, — Рекха не повысила голоса, но открыла глаза и взмахом руки отослала прислужницу. — Во-первых, До, бейся об заклад не иначе, как на что-то действительно для тебя ценное. Если желаешь испытать, чья удача вернее, твоя или Мезила, поспорь на твои услуги ему или на любой из твоих талисманов. Тогда результат будет иметь для тебя хоть какое-то значение. Во-вторых, у меня был долгий и утомительный день, как и у вашего отца. Ведите себя прилично — и с вами станут обращаться как со взрослыми. А вздумаете безобразничать — вас отправят в постель вместе с малышами. — Она поднялась на локте и сощурила глаза на Виду. — А кое-кого, как я вижу, надо отправить спать вторично.

4
{"b":"134249","o":1}