– Да, Егор интересуется искусством и он достаточно робок, – согласилась Милочка.

– Психастеноид привлекателен своей аккуратностью, серьезностью, добросовестностью, надежностью, верностью данным обещаниям. Ты, мне кажется, всегда хвасталась этими чертами Егора?

– Да, да!

– Но психастеноиды нерешительны и безынициативны. Им присущ определенный формализм, что ли. Надо сводить в ресторан – значит, надо. Театр и картинные галереи облагораживают душу – значит, надо туда сходить. Цветы – значит, цветы. Но с другой стороны, свадьба – значит, свадьба, штамп в паспорте – значит, штамп. Кроме того, психастеноиды обычно имеют склонность к бесконечным рассуждениям. У меня был такой – хлебом не корми, дай поговорить. И если истероиды говорят только про себя, то психастеники – на отвлеченные темы. У них всегда полно каких-то бредовых идей. И еще они любят заняться самокопанием. Ты не замечала?

– Похоже... Но я думала, это признаки интеллигентности – вся его робость, нерешительность, иногда даже самоуничижение... Я думала, он тактичный, воспитанный.

– А еще психастеноид мнителен и капризен. Он быстро утомляется и раздражается. Как я говорила, он неуверен в себе, в других, в будущем. Причем неуверенность и тревожная мнительность за будущее как свое, так и своих близких является доминирующей чертой.

– Но вот капризности и мнительности я не заметила.

– Значит, у тебя еще все впереди. Хотя, может, твой Егор – сензитивный тип.

– Это как? – испугалась Милочка.

– Сензитивному типу, – начала вещать Климка, – свойственна повышенная чувствительность ко всему: к тому, что радует, и к тому, что огорчает. Люди этого типа очень впечатлительны, все в мечтах. Может, поэтому он все таскает тебя по театрам вместо того, чтобы завалить в постель? А еще такие люди не любят больших компаний, застенчивы и робки, часто производят впечатление замкнутых. Открыты и общительны они бывают только с теми, кто им хорошо знаком.

– И это подходит... – изумилась Милочка.

– Люди сензитивного типа, – продолжила Климка, – мягки и послушны и сильно привязаны к родителям. Ты же сама говорила, что твой Егор только и говорит, что о маме? Так вот бойся – не дай бог тебе не понравиться его маме! Все, кердык. Никаких надежд. Комплекс неполноценности – это стопроцентно про сензитивных. Но! Но вместе с тем у них довольно рано формируется чувство долга. А это для тебя хорошо: он сможет взять на себя ответственность и за тебя, и за будущих детей. Впрочем, хоть он и готов к штампу в паспорте, я думаю, что у него слишком большие моральные требования не только к себе, как к мужу, но и к избраннице. Сензитивный тип вообще очень разборчив в отношениях. Сделаешь что-нибудь не так – и до свидания.

У Милочки голова кругом пошла.

– Что-то оба такими гадами выходят... Один думает только о себе, делает все напоказ. Другой – слишком нерешительный и привязанный к маме...

– И что ты теперь собираешься делать? – поинтересовалась Климка, с любопытством естествоиспытателя глядя на подругу.

– Ты же сама говорила: не знаешь, что делать, – не делай ничего, – пожала плечами Милочка. – Буду ждать, что они сами предпримут.

Ряд снова тронулся, Климка перестроилась, и они с облегчением свернули на другую улицу.

В понедельник до обеда Милочка сходила на планерку, потом на совещание, потом выпила кофе с коллективом, потом сидела в своем кабинете и работала. И ждала каких-нибудь действий от своего нерешительного психастеноида. С утра Егор снова не зашел к ней поздороваться. На планерке сел подальше, хотя кивнул и улыбнулся. На совещании ее не замечал. Милочке, конечно, все это было немного больно и неприятно, но вместе с тем весело и интересно. Как игра.

Так было до обеда. Потом ей стало интересно, а к какому, собственно, типу относится она сама? Милочка хотела было позвонить Климке, но, вспомнив, как та обычно ругается, когда ее отрывают от работы, решила вылезти в Интернет и самостоятельно поискать информацию на эту тему.

«Психопатия» в каком-то мудреном трактате, на который моментально натолкнулась Милочка, расшифровывалась, как «патология характера, при которой у субъекта наблюдается практически необратимая выраженность свойств, препятствующих его адекватной адаптации в социальной среде». Далее шли классификации на шизофреников, параноиков, истериков, психопатов и так далее и тому подобное. Милочка решила, что это немножко не то, и открыла другую ссылку.

«Реакции личности с заостренными особенностями – акцентуациями – характера по сравнению с реакциями психопата теснее связаны с психотравматическими факторами, но при этом сохраняется определенный самоконтроль; для психопата ограничений не существует», – прочитала Милочка: это уже было ближе к делу.

В статье Милочка первым делом вычитала, что границы между психотипами расплывчаты и неопределенны, а выделяемые формы психопатий большей частью представляют собой искусственный продукт схематической обработки того, что наблюдается в действительности. К тому же один параноидальный, к примеру, тип может быть всеми признанным ученым, другой – душевнобольным. А в нерезкой форме те или иные психопатические особенности присущи всем нормальным людям.

Вообще Милочка и сама задумывалась о разнице в поведении людей – выражении эмоций, отношении к действительности – обо всем, что, собственно, и называется характером. Сам по себе характер для нее был некоторой однобокостью, а ярко выраженный характер означал известную дисгармонию психики. Милочке казалось, что о нормальном, в некоторой степени идеальном человеке нельзя сказать, какой у него характер. Такой человек в ее понимании мог быть и веселым, и грустным, и в нужный момент решительным, и склонным к размышлениям, и романтичным, и с хорошо развитым чувством долга, и так далее. По крайней мере, именно такой она и пыталась быть – нормальным здоровым человеком без маний, закидонов и тараканов в голове.

С другой стороны, если представить, что все люди вдруг стали совершенными, идеальными и избавились от ярко выраженных акцентуаций – всех своих маний, фобий, страхов, комплексов – то жить с такими людьми было бы попросту скучно. Чем ярче свойственные каждому психотипу черты, тем резче и более запоминающейся выглядит личность – тем больше человек уже не просто человек, а индивидуальность. Неудивительно, что среди людей искусства, богемы – людей высокоодаренных, с богато развитой эмоциональной жизнью и легко возбудимой фантазией – так много несомненных психопатов, шизофреников и истериков.

Милочка представила себе мир, населенный сугубо творческими людьми. И ужаснулась. Ими, конечно, хорошо восхищаться, погружаться в атмосферу созданного ими праздника, но жить с ними... Увольте. И Милочке снова захотелось жить среди идеальных людей.

Пока Милочка над всем этим размышляла, она благополучно прошла тест на определение собственного психотипа. Вышло, что Милочка в основе своей – гипертим.

«Как тотальная демонстративность у истероида, как целеустремленность у паранойяльного, как любовь к порядку у эпилептоида, двигательная гиперактивность определяет логику психотипа у гипертима. Гипертим энергичен и энергетичен, неутомим, у него в руках все горит. Гипертим – „вечный двигатель“, но движение его бесцельно. Гипертим весел всегда. И его веселость бесшабашна. Во всем он видит положительные стороны», – прочитала Милочка и радостно согласилась: да, это – я!

«Гипертим не мучается нравственными проблемами. Легкомысленность гипертима сквозит во всем: в учебе, в карьере, в сексе, в любви, в отношении к детям, в предпринимательстве. Он прожигатель жизни, любит загулы. Гипертим то и дело звонит по междугородному телефону, разъезжает на такси, зря жжет свет, шляется по ресторанам. Транжирит свои деньги, но может потратить и случайно попавшие к нему чужие.

Даже страдание у гипертима «веселое». Он может орать, если ему больно. Но это не попытка привлечь внимание, а экспрессия – ему так легче. У гипертима и отношения с людьми поверхностные и беспорядочные, в том числе беспорядочные половые связи. Он быстро увлекается новым человеком и остывает к нему, увлекаясь еще более новым. Причина этой сумбурности в том, что он моментально переключается на другие дела».