Тэйлор сидела в кабинете отца и изучала торговые журналы, которые привезла с собой. Кабинет располагался прямо напротив комнаты Тори, и Тэйлор оставила дверь открытой, чтобы услышать Джессику, если она проснется. Она наблюдала, как Тори вышла из комнаты. Ее свежевымытые волосы были еще влажные, на ней были потертые джинсы и большая футболка.

– Эй, – тихо позвала Тэйлор.

Тори все еще выглядела отрешенной, похмелье – вещь коварная.

– Иди сюда, – Тэйлор усадила Тори на большую кожаную кушетку, которая стояла здесь, сколько она себя помнила.

Это было ее любимое место, чтобы поговорить с отцом, нежно прижавшись к нему. Несмотря на все протесты Тори, Тэйлор обернула вокруг нее теплый мягкий плед.

– Всю оставшуюся часть дня ты будешь отдыхать, в честь твоего первого похмелья, – мягко сказала Тэйлор, ее глаза улыбались девушке.

– А как же Джес? – возразила Тэйлор.

– Сегодня я поиграю в маму. Ну же, милая, закрой глазки и расслабься. Я могу поклясться, что это самое тихое, расслабляющее и приятное место в доме, – ответила Тэйлор.

Тэйлор посидела рядом с подругой на диване еще немного, пока Тори не успокоилась.

– Тэйлор, ничего, если я спрошу, как умер твой отец? – мягко спросила Тори.

– Ничего, коротышка, я удивлена, что ты не спрашивала меня об этом раньше, – ответила Тэйлор, нежно касаясь рукой щеки девушки. – Это было во время войны во Вьетнаме. Но умер он здесь, с этой стороны Тихого океана. Он был пилотом-истребителем, вот почему мы жили в Сан-Диего. Отец получил хорошую работу, он должен был преподавать в Мирамаре. Ему дали последнее задание, протестировать новый реактивный самолет. Отец не был летчиком-испытателем, но он был военным, поэтому согласился. Я навсегда запомнила название того самолета. «Гарпун». В ходе расследования выяснилось, что были неполадки с двигателями. Этот чертов самолет запретили к выпуску. Я слышала, что где-то на них все же летают, но так ни одного и не нашла.

Глаза Тэйлор опять встретились с зелеными глазами девушки, которая лежала рядом и она слегка улыбнулась.

– Я все еще по нему сильно скучаю. Он был замечательным отцом. Любить меня казалось таким естественным для него.

Тори улыбнулась подруге и нежно стерла слезу, бежавшую по ее щеке.

– Может, это потому, что тебя так просто любить, – мягко проговорила Тори.

Тэйлор усмехнулась.

– Ну да. Хочешь знать, какой у него был позывной?

Художница встала, открыла шкаф и достала большую коробку с верхней полки. Открыв ее, Тэйлор показала Тори содержимое. Там был шлем пилота, над забралом которого было написано «МЯТЕЖНЫЙ».

Тори усмехнулась.

– Яблоко от яблони недалеко падает, да?»

Тори зевнула и почувствовала, что ее глаза закрываются, она откинулась на диванные подушки и проваливалась в сон. Тэйлор тихо вышла, бросив последний раз взгляд на красивую молодую женщину.

Девушка открыла глаза и они встретились с синими глазами напротив.

– Тэйлор?

– Хммм? – отозвалась Тэйлор.

– Я снимала вчера ночью перед кем-то одежду? – спросила девушка, ее брови сдвинулись к переносице.

Тэйлор усмехнулась.

– Да, но ты сняла только блузку, это был самый запоминающийся момент вечера.

Тэйлор улыбнулась на стон подруги, направляясь проверить Джессику.

На следующее утро Тори почувствовала себя обновленной. Она задавалась вопросом, почему некоторые люди, злоупотребляя алкоголем, пропускают себя добровольно через эту агонию. Солнце только что вышло из-за восточных гор и осветило океан. Она любила смотреть на восход, когда занималась Тай Чи. Вода была такой красивой, что, казалось, предвещала что-то хорошее в ее жизни. И когда это что-то случится, то станет кульминацией чего-то экстраординарного.

Она оделась в шорты и футболку. Джессика уже проснулась и сидела в большом манеже посреди гостиной. Тори имела обыкновение абстрагироваться от всего, когда занималась Тай Чи, поэтому хотела, чтобы малышка была в безопасности. Девочка только училась ходить, но делала это на огромной скорости.

Тори открыла дверь в сад и села на колени на зеленой траве, чтобы немного помедитировать перед началом упражнений. Она почувствовала чье-то присутствие прежде, чем что-то услышала. Уголки ее губ чуть приподнялись в улыбке и она открыла глаза. Поднявшись с колен, она увидела высокую фигуру подруги на расстоянии нескольких футов позади нее. Их движения были неторопливы и спокойны. Тори двигалась грациознее подруги, которая всего год занималась Тай Чи.

Они не разговаривали и не касались друг друга. Иногда Тори чувствовала, что является объектом мыслей художницы, но как только ее сознание пыталось проникнуть в них, дверь ее эмоций тут же захлопывалась. Цель упражнений состояла в том, чтобы как можно больше расслабиться, физические движения помогали сконцентрироваться эмоционально. Это как балансировать на канате, не пытаясь сохранить равновесие. Движения должны были приходить естественно.

Пока обе женщины приближались к гармонии, Джессика сидела, загипнотизированная их действиями. Она старалась не издать не звука, пока наблюдала за плавными движениями маленькой блондинки и высокой темноволосой женщины.

Джессика сидела за столом в кухне и пила чай. Она наблюдала за художницей в саду. Одетая в черные шелковые штаны и такую же черную рубашку, Тэйлор не замечала ничего вокруг, точно так же, как мать Джессики, когда занималась Тай Чи. Художница двигалась бесшумно, ее глаза были полуприкрыты, так как она не думала о движениях.

Девушка подумала, что очень странно, она чувствует то же самое, когда наблюдает за матерью во время ее утреннего ритуала. Чувство какой-то незавершенности. Чего-то не хватало. Как будто она видела только половину картины вместо целой. Она не понимала этого.

С тех пор, как она перебралась сюда, чтобы жить со спокойной рассудительной художницей, это чувство посещало ее не раз. Тэйлор пыталась объяснить, что возможно это были какие-то детские воспоминания, и если Джессике кажутся знакомыми улыбка и прикосновения Тэйлор, то это не удивительно, ведь они жили вместе первые два года жизни девочки.

От размышлений Джес оторвал звук открывающейся двери. Тэйлор зашла внутрь, на ходу взъерошивая свои волосы. Джес никогда не видела человека, чьи эмоции так быстро сменяли бы друг друга, как у Тэйлор. Она могла быть открыта и полна энтузиазма, а через минуту становилась угрюма и задумчива. Были дни, когда они вместе гуляли по пляжу и Тэйлор обнимала одной рукой Джес за плечи, подобно тому, как ее мать обнимала ее за талию. А были дни, когда они едва ли обменивались парой слов. Тэйлор потом извинялась, говорила, что приближается выставка, и она нервничает из-за этого.

Сегодня Джессика была погружена в свои собственные мысли о работе. Рисунок был почти закончен, но еще требовал доработки. Это был портрет ее матери и себя в детстве, выполненный тушью и пером. Она рисовала с фотографии, которую всегда носила с собой. Джес усердно трудилась, чтобы успеть ко дню матери.

После того, как Тэйлор сходила в душ и поработала пару часов в мастерской, она вернулась на кухню, выпить чашку чая.

– Скажи мне еще раз, зачем мы потратили столько денег на стол для рисования? – спросила Тэйлор, развлекаясь.

Джессика заняла весь кухонный стол, кисти, карандаши и бумага валялись по всей поверхности. Девушка застенчиво улыбнулась темноволосой женщине и пожала плечами.

– Наверное, для того, чтобы я там рисовала, – с улыбкой ответила она.

Джессика собрала все и направилась в студию, а Тэйлор прошла в заднюю часть дома, чтобы выйти в большой японский сад. Это было ее любимое тихое место. Прохладная тень бамбуковых деревьев и звук воды, стекающей с маленького каменистого водопада, расслабляли ее больше, чем любая медитация. Она потягивала холодный чай и думала, как бы понравился Тори этот сад.