— Да, сектуиб.

— А теперь убирайтесь отсюда и дайте старому человеку поспать. Ночь была тяжелая.

Сморщенные руки расслабились и упали; старик уснул еще до того, как они коснулись одеяла.

Снаружи, обменявшись облегченным взглядом с Денрау, проводник тяжело прислонился к закрытой двери. Товарищ взглянул на Валлероя, потом обратился к Клиду:

— Пустой нейгер! Я чувствовал это по всей комнате. Клид, он впадает в маразм.

— Знаю. Я думал, он не заставит меня обещать!

— Ты хорошо с ним управился.

— Никто не управляется с дедушкой. У него по—преж—нему лучший ум в Зеоре. Хрель, проводящий похороны Фелехо!

— Признаю, это гениальный ход, он может сработать, но назавтра старик уже забудет, кто такой Хрель.

— Поэтому он и нуждается в тебе, а не в Чарни.

— Ты все равно хочешь рискнуть, путешествуя таким образом?

— Другого способа я не вижу. Мы вернемся задолго до того, как нужно будет заботиться о Енаве.

Денрау пожал плечами. Потом повернулся к Валлерою и сказал на почти безупречном английском:

— Мне кажется, нас формально не знакомили, но в Зеоре редко соблюдаются формальности.

— Я заметил. Для меня знакомство с вами — большая честь.

— А для меня — знакомство с вами. — Он показал на рисунок для конкурса в Аренсти. — Хочу отнести это на фабрику. Поистине одно из величайших произведений искусства, какие мне пришлось видеть. Он несомненно победит.

— Спасибо. Надеюсь… ради Зеора.

Денрау направился к колоннаде, но перед самым занавесом повернулся и улыбнулся:

— С нетерпением буду ждать праздника в честь вашего принятия присяги. Это будет запоминающееся событие.

С этими словами он исчез.

— У меня сложилось впечатление, — медленно сказал Валлерой, — что он в меня не очень верит.

— Сейчас я тоже. Послушайте, Хью, если вы хотите завершить свою миссию, вы должны справиться с чувством страха. Вот… — Он взял руки Хью и обернул щупальца вокруг его запястий. — Понимаете, что я имею в виду!

Валлерой вырвался с дико колотящимся сердцем. Мускулистые, предназначенные для того, чтобы брать предметы, щупальца покрыты невероятно мягкой, сухой и гладкой кожей, похожей на бархат поверх стали. От этого ощущения у Валлероя волосы встали на затылке дыбом.

— Хью, я только измерял градиент… я даже не пустил в ход латеральный контакт! Что вас может так пугать?

Валлерой пытался успокоить биение сердца.

— Если вы будете путешествовать как мой товарищ, вы должны привыкнуть к моим прикосновениям.

— Правило общины — избегать контакта…

— Это для неподготовленных дженов. Товарищ должен знать, когда это позволено… без слов.

— Ну, я неподготовлен.

— Это я вам и говорю. Из—за вашего… несчастного случая… мы с вами настроены друг на друга. Как мой товарищ, вы имеете право на те же вольности, что и Денрау.

— Я не знаю, как ведет себя товарищ.

— Для представления в присутствии джанктов немного и нужно. Просто держитесь поближе. Вы научитесь.

Идя вслед за Клидом по двору, Валлерой чувствовал, что совсем не уверен, что хочет учиться… но в то же время не был уверен, что не хочет.

На рассвете в центральном дворе Зеора собралось столько народу, сколько Валлерой здесь никогда не видел. Он решил, что здесь присутствуют все четыреста с лишним взрослых членов общины, все их дети и большинство кандидатов. Настроение толпы было мрачное, проникнутое горячим негодованием, сдерживаемым только всепоглощающим горем… Фелехо был любимым сыном Зеора.

Постоянно ощущая на своем пальце кольцо с крестом Зеора, Валлерой разделял это чувство. Строго говоря, он еще не имеет права носить такое кольцо, потому что не стал донором Клида. В глубине души Валлерой по—преж—нему сомневался, что сможет решиться на это. Но из—за кольца все окружающие считали, что он уже присягнул Зеору, навсегда стал частью его жизни. И это вызывало в нем такое же возбуждение, как когда Фелехо назвал его назтером.

Это было приятное чувство. Но в то же время оно вызывало у Валлероя сознание вины. Нельзя хорошо чувствовать себя в таких случаях.

Он решительно сосредоточил взгляд на гробе, лежащем на торопливо сооруженном помосте в центре двора. Гроб был накрыт тканью голубого света… это цвет Зеора. Солнце уже поднялось на ясном небе.

Рядом с помостом стоял Хрель. Он был одет в длинный плащ цвета Зеора, богато расшитый символами Зеора. И читал приготовленный заранее текст:

— Это рассвет первого дня смертного счета Фелехо амбров Зеор. Да будет засвидетельствовано, что он отдал свою жизнь ради спасения донора из загона. Пусть далее будет засвидетельствовано, что он умер из—за разрезанных латералей…

Хрель не смог продолжать, и по толпе пробежала волна вздохов. Валлерой видел, как матери обнимают детей, словно пытаются защитить их от такой участи.

Вперед выступил Клид. Он положил руку Хрелю на плечо. Хрель кашлянул, прочистил горло и продолжал:

— Со времен Раймона Фарриса против нас постоянно совершаются злодеяния, чтобы отвратить от достижения наших целей. К списку мучеников имя Фелехо, который по доброй воле стал амбров Зеор, добавляется отныне. Но пусть его смерть не подорвет наш дух. Да подхватим его ношу и понесем ее дальше, чтобы смерть его не была замечена его врагами.

Наступила короткая тишина. Затем в разных местах двора зазвучало негромкое пение. Это была мелодия, полная бесконечного горя.

Валлерой не разбирал слов, пока песню не подхватили те, кто стоял рядом с ним. Это была единственная фраза, непрерывно повторявшаяся под вариации основной мелодии:

— Сегодня первый день смертного счета Фелехо амбров Зеор.

Когда солнце поднялось выше крыши, осветило своими лучами двор, носильщики подняли гроб. Стройными рядами толпа последовала за укрытым гробом мимо зданий по тому самому маршруту, по которому накануне утром шел Валлерой, прежде чем встретил Фелехо, затем углубилась в возделанные поля.

Так далеко в земли общины Валлерой еще никогда не заходил. И не сознавал, насколько они обширны. Миновали фабричный комплекс и вышли на грязную дорогу, которая вела через поля, в основном обнаженные после сбора урожая. Перевалив через невысокий холм, процессия дошла до кладбища общины Зеор… гораздо большего участка, чем требуется для четырехсот с небольшим человек. Это было хорошо ухоженное место, затененное высокими деревьями и окруженное белой изгородью с арочным входом.

Могилу выкопали накануне и приготовили надгробную плиту. Осматривая аккуратные ряда могил, Валлерой заметил, что примерно на половине плит символ Зеора состоит из трех долей, как и на плите Фелехо, а на другой половине — из одной доли.

Каждый из провожавших покойника бросил на гроб лопату земли. Затем Клид и Хрель закопали могилу, не обращая внимания на грязь, пачкающую их чистые синие плащи.

Валлерой стоял в стороне, пока вдова Фелехо, красивая, но усталая и явно много работавшая женщина сайм, благодарила Хреля за проведение похорон, потом она взяла своего трехлетнего сына и повела в общину.

Она ушла одна, до того, как остальные покинули кладбище, и Валлерой подумал, что это самое одинокое путешествие в ее жизни. И решил, что убьет человека, который это сделал, — убьет, даже если на это потребуется вся оставшаяся жизнь.

Фигуру вдовы поглотили тени фабричного комплекса. Теперь и остальные покидали кладбище, предварительно посетив могилы своих близких. Один за другим они обращались к Клиду, клялись в своей верности ему, благодарили Хреля и уходили по пыльной дороге — в одиночку или в сопровождении детей.

Наконец и Хрель повернулся к Клиду, собираясь произнести свою клятву, но Клид поднял руку и щупальцами указал на Валлероя. Прослушав несколько сотен повторений формулы клятвы, Валлерой смог произнести ее не запнувшись, но если, обращаясь к Клиду, он говорил искренне, то слова благодарности Хрелю теряли смысл.