— Да, я, наверное, гожусь тебе в деды, — сказал он. — Но вообще–то меня зовут Маттиасом. А как зовут тебя?

— Карл Льви … — Я тут же прикусил язык. С ума сошел, что ли, как можно было называть свое имя в Шиповничьей долине! — Добрый дедушка, мое имя под секретом, — вывернулся я. — Называй меня Сухариком!

— Понятно, Сухарик, — сказал Маттиас и хмыкнул. Иди–ка ты на кухню, Сухарик, и подожди меня там! А я пока заведу лошадь в конюшню.

Я вошел в дом. В бедную кухню с небольшим столом, деревянной лавкой, несколькими стульями и очагом. И с большим буфетом у стены.

Когда вернулся Маттиас, я сказал ему:

— Вот такой же буфет стоит у нас дома в Виш… — И осекся.

— … Дома в Вишнёвой долине, — кончил за меня Маттиас, и я с опаской взглянул на него–опять я проболтался.

Но ничего больше Маттиас не добавил. Он подошел к окну и выглянул наружу. И долго еще стоял и приглядывался, словно хотел убедиться, что никого вокруг нет. Потом повернулся ко мне и тихо сказал:

— А буфетик–то у меня с секретом. Подожди, сейчас сам увидишь!

Он уперся в буфет плечом и сдвинул его в сторону. За буфетом в стене была дверка. Старик отворил ее, и я заглянул в комнатку, совсем крошечную. Кто–то лежал в ней на полу и спал.

В комнатке лежал Юнатан.

Я хорошо помню несколько случаев в моей жизни, когда счастье настолько переполняло меня, что, казалось, еще немного – и я сойду с ума. Один раз, когда я был совсем маленьким и получил от Юнатана подарок на рождество — салазки; он долго–долго копил на них деньги. И другой раз, когда я попал в Нангиялу и нашел Юнатана внизу на речке; я как сейчас помню тот неслыханно чудесный вечер в Рыцарском подворье — я был просто ненормальный от счастья. Но н и ч т о, ничто не могло сравниться с минутой, когда я нашел Юнатана в доме Маттиаса, я даже представить себе не мог, что так обрадуюсь! Словно кто–то засмеялся у меня в душе или еще в каком–то месте, где прячется в человеке радость.

Я не дотронулся до Юнатана. И не стал будить его. И не издал вопля радости, не запрыгал. Я молча лег рядом и заснул.

И долго ли спал? Не знаю. Наверное, целый день. Но когда проснулся! .. Да, когда я проснулся, рядом на полу сидел Юнатан. Он сидел и улыбался, а никто на всем свете не умеет улыбаться так, как Юнатан. Я все боялся, что он рассердится на меня за то, что я приехал. Что он, может, уже забыл, как звал на помощь. Но теперь я увидел, что он тоже обрадовался. Значит, и мне можно было улыбнуться в ответ, так мы сидели, смотрели друг на друга и долго не говорили ничего.

— Ты звал на помощь, — сказал я наконец. Юнатан больше не улыбался. — Почему ты кричал?

Наверное, при одном воспоминании он не мог не помрачнеть. И, казалось, не хотел отвечать, но потом тихо сказал:

— Я увидел Катлу, — произнес он. — И видел, что сделала Катла.

Я не хотел мучить его расспросами, мне ведь столько надо было рассказать ему. И прежде всего о Йосси.

Юнатан не хотел верить. Он побледнел и почти плакал.

— Йосси? Нет, нет, только не Йосси! — твердил он.

Но потом вскочил на ноги.

- Надо немедленно сообщить об этом Софии!

- А как? — беспомощно спросил я.

- У нас здесь одна из ее голубок. Мы пошлем Бьянку сегодня же вечером.

Значит, у скамейки и в самом деле ходил один из голубей Софии! Как же я раньше не догадался? Я рассказал Юнатану, что если б не Бьянка, то наверняка угодил бы в пещеру Катлы.

— Все–таки настоящее чудо — из всех домов Шиповничьей долины я попал именно сюда, к Маттиасу! Не гуляй голубь возле дома, я проехал бы мимо.

— Бьянка, Бьянка! Спасибо тебе! — сказал Юнатан. Он больше меня не слушал и зацарапал ногтем о дверку, звук по лучился совсем тихий, словно скребется крыса. Но не прошло и минуты, как дверка открылась и к нам заглянул Маттиас.

— Сухарик все спит и спит … — начал было он. Юнатан не дал ему продолжить.

— Принеси, пожалуйста, Бьянку! — попросил ОН. — Мы отправим ее сегодня же, как только начнет темнеть.

А потом объяснил, зачем это нужно, и рассказал Маттиасу о Йосси. Маттиас только головой покачал, как все старики, когда их что–нибудь огорчает.

— Йосси! Я знал, что это кто–то из Вишневой долины, сокрушенно сказал ОН. — И из–за него Орвар сидит в пещере Катлы. Боже мой, как таких людей земля носит!

Потом он ушел за Бьянкой, но перед этим прикрыл дверку и заставил ее буфетом.

В доме Маттиаса Юнатан нашел хорошее убежище. Мы сидели в маленькой комнатке без окон с единственным выходом через дверку в стене, загороженным буфетом. Мебели в комнатке не было, только на полу лежал матрац, а в углу стоял светильник из рога, он еле–еле рассеивал темноту.

Лежа возле него, Юнатан сочинил письмо Софии: «Навеки проклятое имя предателя – Йосси Золотой Гребешок. Займитесь им немедленно! Мой брат сейчас здесь, со мной». — Как раз из–за тебя прилетела вчера Бьянка, — сообщил Юнатан. — Мы узнали из письма Софии, что ты уехал искать меня.

— Значит, София разгадала мою загадку! — сказал Я. Когда принесла суп.

— Какую загадку? — удивился Юнатан.

— «Я ищу его за горами, за долами". — И я рассказал ему, что написал на стене в кухне. — Я не хотел, чтобы София понапрасну обо мне беспокоилась.

— Чтобы не беспокоилась? Вот так придумал! А как на счет меня? Как ты думаешь, я успокоился, когда узнал, что ты один бродишь где–то в горах? — Наверное, Юнатан заметил, что я сконфузился, и поспешил добавить: — Маленький храбрый Сухарик, конечно же, в конце концов все обернулось к лучшему! А самое лучшее, что ты сейчас здесь!

Впервые в жизни меня назвали храбрым, и я подумал, если так и дальше пойдет, кто знает, может, когда–нибудь я заслужу свое имя и у Йосси не будет повода насмехаться над ним.

Тут я вспомнил, что написал в конце загадки там, дома.

О рыжей бороде и белых лошадях. Пришлось Юнатану добавить одну строчку: «Карл говорит, что с рыжей бородой вышла ошибка». Еще я рассказал ему, как Хуберт спас меня от волков, и Юнатан ответил, что всю жизнь будет благодарен храброму охотнику.

Когда мы отправляли Бьянку, на Шиповничью долину уже опускались сумерки. Повсюду в домах загорались огни. Долина лежала внизу, мирная и спокойная. Глядя на нее, легко было представить, как люди сидят по домам, ужинают, беседуют друг с другом, играют с детьми, поют им песенки и кругом покой и довольство. Но мы знали, что это не так. Мы знали, что людям нечего есть и вовсе не спокойно и не весело, а уж о счастье и говорить нечего. И вид стражи Тенгила с мечами и копьями в руках быстро напоминал о не счастье тем из них, кто вдруг вздумал бы размечтаться.

В окнах домика Маттиаса не горел свет. Он стоял, окутанный серой мглой, тихий и словно вымерший. В нем и на самом деле никого не было, хотя мы отошли совсем недалеко. Маттиас сторожил на углу с фонарем, а я и Юнатан с Бьянкой осторожно крались меж кустов шиповника.

В усадьбе Маттиаса шиповник рос повсюду. А я его очень люблю. За запах–тонкий–тонкий! Но в те минуты я думал: «Я никогда не смогу больше вдыхать запах шиповника спокойно. Сердце у меня забьется, я вспомню, как мы крадемся сейчас затаив дыхание среди его колючих зарослей». Ведь со всем рядом на стене стража чутко вглядывалась и вслушивалась в темноту с одной только мыслью – поймать человека по имени Львиное Сердце.

Юнатан нарочно выпачкал себе лицо и низко надвинул на глаза капюшон. И совсем не походил на Юнатана, ничуть. Но все равно он рисковал жизнью каждый раз, когда выбирался из потайной комнатки за буфетом, он называл ее «уголок». Сотня людей искала его днем и ночью, я знал об этом и сказал ему, но он отмахнулся:

— Пускай ищут сколько им угодно! Мне–то что!

Бьянка должна была вылететь из Шиповничьей долины не заметно. Для большей уверенности Юнатан хотел послать ее сам. Стражники Тенгила отвечали каждый за свой участок стены. И один из них, толстый, ходил взад–вперед по стене за усадьбой Маттиаса, этого следовало опасаться больше всего.