Реут расхохотался:

— Вы мне свиток спалите!.. Лучше глядите издали.

Потирая лбы, друзья принялись следить за медленно ползущим по желтоватой коже пальцем купца. Он медленно говорил:

— От устья Итили путь идет по берегу моря Джурджанского до речки, в него впадающей. В речке надо запастись водой, потому как дальше, на двадцать пять дней пути, сплошные пески, и вода в редких колодцах, которые часто пересыхают. Да если и не пересыхают, из одного колодца больше полусотни верблюдов не напоишь. Потом путь выходит на берег моря, но пить из него нельзя, вода горькая. Если правильно выйдешь, через день-два пути будет устье большой реки, вот по ее берегу еще двадцать пять дней пути до царства Хорезмского, Мараканды и прочих городов. Из Мараканды путь идет точно на восход, через большую реку. От реки будет сорок дней пути по пескам, с редкими колодцами, до большого озера. Десять дней пути по берегу — сущий рай, но потом вода в озере становится горькой. Потом, через два-три дня пути будет озеро, на его берегу стоит половецкая крепость. После озера на пятнадцать дней пути опять пустыня. Пустыню замыкают горы. Невеликие, водой скудные. А вот потом начнется самое главное; сто дней пути по бескрайним пескам, но и там, хоть и редко, стоят караван-сараи, а в караван-сараях имеются колодцы. Однако на конях ту пустыню не пройти. Там все на верблюдах ездят, даже караванная стража. Пустыню пройдешь — сразу река будет, а по реке уже серы живут. Тут и есть страна серов.

Шарап сказал, почесывая в затылке:

— Чего-то я не пойму… Коли Горчак разведал Путь, снаряжай караван — и айда в страну серов. Мы-то при чем?

— А при том… — веско выговорил Реут, переведя на него тяжелый взгляд. — По всему Пути половецкие вежи стоят, хоть гарнизоны там и малочисленны. Да там и не нужно много; кочевники пустыни малочисленны, да и миролюбивы. Половцы от чужаков свой Путь сторожат, не пускают иноземных купцов.

Серик сказал:

— Мне Горчак сказывал, что он ходил каким-то другим путем; будто бы сначала до Индии, а уж потом в страну серов?

— Ходил. Но тот Путь вообще не про нас. Тот Путь германцы держат. Как уж они с половцами уживаются?.. Видать, до поры, до времени…

— А тогда этот чертеж, откуда он взял? — не унимался Серик.

— За кошель золота из одного караванщика вытянул.

— Ну да… А караванщик тот не соврал… Пойди, проверь…

— А он у другого караванщика за еще один кошель проверил… — весело ухмыльнулся Реут. — Да чего ты боишься? Горчак с вами пойдет.

Снова встрял Шарап:

— Коли в одном месте половцы сидят, в другом — германцы никого не пускают… А нас-то они, почему пустят?

Реут мотнул головой, сказал раздраженно:

— Тьфу ты… Не сбивайте меня! Есть у меня мыслишка, пройти севернее. Обойти половцев, и подняться прямо в страну серов. А уж из страны серов можно и в Индию сходить. Гляньте: вот здесь, сразу от Итиля, обойти Урал-камень по верху, и сразу на восход, отмерить двести дней пути, и свернуть на полдень. Слыхал я от купцов, что за Урал-камень ходили, на восход от него благодатные степи тянутся, вполне проходимые для коней. Что дальше — никто не ведает.

Шарап сказал раздумчиво:

— Четверых мало для такого дела… Да нам со Звягой и подумать надобно, стоит ли твое золото того, чтобы на годы и годы семьи оставлять, да и риск есть не вернуться из такого похода…

Реут пренебрежительно фыркнул, сказал:

— Будто у тебя нет риска из половецких полей не вернуться… Да и теперь не могу я вас просто так отпустить — шибко много знаете…

Звяга недобро ухмыльнулся, погладил ладонью рукоять меча, выговорил:

— Если захотим уйти, вся твоя орава работников нас не удержит… Да и верно, подумать нам надобно. А то придумал тоже — завтра отплывать… Да к такому походу год надо готовиться! И не четверым идти, а, по меньшей мере, сотней, да не хилых воинов. А то шестерых своих работников отрядил, и на тебе, Великий Шелковый Путь на блюдечке…

Реут помотал головой, выговорил:

— Што за народ… Уж седина в бороде, а непоседливы, как дети малые… Вы хоть дослушайте, а потом думать будете! Этим летом вы только налегке, водой спуститесь до моря, морем пройдете до устья Дона, потом дойдете до волока, перевалите в Итиль, и уж вверх по Итилю…

Шарап перебил:

— И зачем такой огород городить? В Итиль можно и из Днепра попасть…

— Да дай же договорить! — не выдержав, вскричал Реут. — Никто толком не знает, докуда ходят половецкие разъезды за Итиль. Вот вы и приглядитесь получше. Налегке сходите за Итиль, дней на тридцать-сорок пути, разведаете хотя бы начало пути, чтобы еще с самого начала не вернуться.

Звяга сказал:

— Ну что ж, эту часть работы сделаем, а там думать будем. В случае чего тебе одного Серика с Горчаком хватит… Однако ж, не пойму я тебя… Разведать путь — дело не хитрое, хоть и дорогое. На разведку вольные люди должны идти, а им платить надобно, и немалые деньги. Но потом-то затраты будут стократ больше. Путь же обустраивать придется, постоялые дворы строить, в пустыне колодцы рыть, вежи ставить, да гарнизоны в них. Половцы сразу же прознают про другой путь, и озаботятся его перерезать…

— Это уже не твоя забота! Купцы согласны потрясти мошнами, и не только киевские… — веско выговорил Реут.

Звяга пожал плечами и потянулся к кубку, поднял его, выжидательно поглядел на Реута. Тот свернул чертеж, сунул к себе за голенище, поднял кубок, оглядел честную компанию.

Серик вдруг медленно выговорил:

— Выпьем за Полночный Путь…

Реут добродушно улыбнулся:

— А что? Хорошее название — Полночный Путь… — и вытянул руку с кубком над столом.

С мелодичным звоном кубки встретились.

Наутро Серик ехал к пристани, сидя на задке телеги, и, болтая ногами, весело поглядывал на прохожих. Да и чего было не веселиться? Вчера к нему вышла Анастасия, и они долго разговаривали, сидя на лавочке под распускающейся липой. В сундуке лежит увесистый кошель серебра, второй, на дорожные расходы, среди поклажи в дорожном мешке.

Серик еще издали разглядел честную компанию купцов-разбойников; они стояли тесной кучкой на берегу, и что-то обсуждали, с жаром размахивая руками. Один Горчак стоял в сторонке, хмуро уставясь под ноги. Серик соскочил с телеги, сволок дорожный мешок, стянул гремящий мешок с оружием. Огарок помог выпростать за что-то зацепившееся под сенной подстилкой копье. Прислушавшись, Серик понял: спор разгорелся из-за того, что цифирные купцы считали, будто Полночный Путь обустроить русским купцам вполне по силам, а Шарап со Звягой стояли на стороне Горчака, который и высказал свои сомнения. На все доводы купцов он лишь веско отвечал: — "Вы не ходили по Великому Шелковому Пути, а я ходил…"

Все четверо купцов разом накинулись на Серика:

— Серик, а ты как мыслишь?

Серик пожал плечами, оглядывая купцов.

Горчак засмеялся, сказал:

— Да Серику все равно, в какой конец земли идти — Реут ему Анастасию пообещал и в купцы вывести… А вон и сам Реут едет…

Реут подъезжал на телеге, груженной всякими забытыми впопыхах мелочами. Когда телега поравнялась с компанией, упруго соскочил на ходу, подошел, спросил:

— Все в сборе?

Первый степенно ответил:

— Как и было уговорено… Реут, чего это твои наймиты толкуют, будто не по силам нам будет обустроить свой путь в Индию?

Реут проворчал:

— А мне все равно, что они толкуют; главное, эти люди хорошо умеют дело делать. Еще мой дед толковал, что пора за Урал-камень двигать, прибирать к рукам Сибирскую землю. Чего ей бесхозной лежать? Вот и пришло время. Заодно и свой путь в Индию прорубить… — оглядев из-под ладони длинный ряд ладей, приткнувшихся носами к берегу, спросил: — Слышь, Первый, у вас сколько ладей?

— Шестнадцать нынче! — гордо подбоченился Первый.

— Эка… Как на дрожжах богатеете… Меч видать, тоже неплохой приварок дает…

— Ты, Реут, будто в молодости тоже не промышлял мечом… — обиженно протянул Первый.