Элайн подошла к Маркусу и подняла Софи повыше.

Дрожа как в лихорадке, с глазами, полными слез, Маркус осторожно взял сверток из рук матери и взглянул на улыбающуюся малышку. Он слегка покачнулся, и в эту секунду Элайн схватилась за него, и они оказались в объятиях друг друга, смеясь и плача одновременно.

Прошла целая вечность, прежде чем они смогли разъединиться, чтобы посмотреть на свою дочь. С лица Маркуса исчезло страдальческое выражение, и теперь он прямо-таки сиял от гордости.

— Какая она красивая! — хрипло произнес он с любовью в голосе. — И ты тоже такая милая и умная, что родила столь великолепное маленькое создание.

— Это частично и твоя заслуга, Маркус, — звонко рассмеялась Элайн.

— Да-да, конечно, — усмехнулся Маркус. — А какое у нее замечательное имя — Софи! — Он посмотрел на любимую. — Как мудро с твоей стороны, дорогая!

— Мудро? — с любопытством пробормотала Элайн.

— Мою маму зовут так же, и маленькая Софи — ее точная копия. Мама будет на седьмом небе от счастья, когда увидит внучку!

Элайн только молча улыбнулась. Если бы эти слова услышала Кэти, она бы состроила гримасу и сильно закусила губу, чтобы промолчать. Элайн тоже хотела прокомментировать слова Маркуса, но потом передумала. Она справится и с этой проблемой. Больше никто не назовет ее размазней. Когда Маркус и дочка рядом, Элайн подвластно все на свете, не говоря уже о чересчур властной свекрови. Но Элайн сомневалась, что мать Маркуса доставит им какие-нибудь хлопоты. Стоит ей только один раз взглянуть на этого восхитительного ребенка, и ее сердце моментально растает. Элайн счастливо вздохнула.

Кэти чувствовала себя совершенно опустошенной после того, как ей пришлось повторить свой рассказ Филиппу. Все трое — она, Лиза и Филипп — устроились в шезлонгах возле бассейна, в то время как Элайн с Маркусом, взявшись за руки, бродили по саду, катая Софи перед собой в коляске.

Филипп приготовил для всех холодные коктейли, а Лиза сделала целую кучу рулетов с ветчиной, курицей и листьями салата, но ни у кого не было сейчас аппетита.

К несказанной радости Кэти, Филипп несколько раз пожал руку Лизы и улыбнулся ей так, словно просил у нее прощения. Понятно, что было ночью: Лиза горячо защищала Кэти, а Филипп, будто огнедышащий дракон, пытался переубедить ее, сжигая своим пламенем. И хотя это было нечестно, но Филипп начал проявлять к Кэти заботу, услышав ее версию всей этой истории. Возможно, он и раньше был к ней внимателен, но неприязнь к нему мешала девушке это замечать.

Кэти хотелось, чтобы кто-нибудь сжал ее руку в знак ободрения. Конечно, она пользовалась несомненной поддержкой Лизы, Элайн и даже Маркуса, а теперь и Филиппа, но все же мечтала о том, чтобы Грег оказался на ее стороне, потому что был просто необходим ей. Но это казалось невозможным. Он не любит ее. Он занимался с ней любовью ради своих собственных целей, чтобы восторжествовал закон. Пусть неповадно будет присваивать деньги фирмы!

— Мне бы хотелось, чтобы он вернулся и закончил со всем этим, — проговорила Кэти, протягивая руку за апельсиновым соком. — Мои запястья горят огнем с той минуты, как Чарльз признался в своем мошенничестве.

— Никто не будет надевать на тебя наручники, Кэт, — заверила ее Лиза. — Грег, может быть, отвезет тебя назад в Англию, чтобы задать несколько вопросов, но…

— Замолчи, Лиза, — грубо перебил ее Филипп. — Они никуда не уедут, я попытаюсь помешать этому.

— Как же! — хмыкнула Кэти. — Когда Грег вернется, он не кинется меня обнимать и признаваться, как сильно скучал по мне. Он собирается предъявить мне обвинение. Но я не стану хныкать. Этот слизняк спал со мной, а закон должен предусматривать наказание и за это тоже. Служители Фемиды не имеют права спать с подозреваемыми.

— Грег ничего не мог поделать с собой, Кэти. Он не хотел влюбляться в тебя и все-таки влюбился.

— Филипп, он просто использовал меня!

— Он сам признался мне, сказал…

— Да, представляю, что он наговорил, — огрызнулась Кэти. — То же самое, что и мне: ему это не нужно, я свожу его с ума. Сначала я думала, он говорит так потому, что женат, потом решила, что он страдал по вине какой-то женщины. А вместо того чтобы копаться в его душевных переживаниях, мне надо было с самого начала понять — он все делал по долгу службы.

— Конечно, Грег не собирался влюбляться в тебя. Это случилось само собой, как у нас с Лизой и как у тех двоих голубков, что бродят по саду. Он оказался на перепутье. Грег собирался следить за тобой до тех пор, пока ты не приведешь его к Чарльзу Бонду и пока он не выяснит, насколько ты во всем была замешана. Но чувства толкали его совсем в другую сторону. Если у тебя осталась хоть капля благоразумия, ты поймешь, что Грег тоже очутился в сложной ситуации.

— Ну, ты в любом случае стал бы защищать его. Давняя школьная дружба и все такое прочее. Не пытайся вызвать к нему симпатию, Филипп, ведь это я попала в беду.

— Из-за этого происшествия он может потерять работу, — с беспокойством пробормотал Филипп.

Кэти с грохотом поставила стакан сока на стол и встала с шезлонга.

— Филипп Мейнуоринг, я потеряла свою работу еще в самом начале этого кошмара и… — Внезапно Кэти овладела глубокая апатия. Какое это теперь имеет значение? Мужчина, которого она любила и которому доверяла, предал ее, и никакие слова на свете не в силах ничего изменить. — Пойду прогуляюсь, — сказала она. — Я не беру с собой паспорт, поэтому не пугайтесь — я не собираюсь уезжать из этой страны.

— Кэти, не говори так! — закричала Лиза. — Грег тебе все объяснит, когда вернется.

— Но только не в мое сердце, — на ходу ответила Кэти. — Я не подпущу его к своему сердцу даже на километр. И если доведется, то я заявлю в суде, что этот подлец из отдела по борьбе с экономическими преступлениями лжесвидетельствует против меня!

Кэти убежала, и Лиза с несчастным видом вздохнула.

— Дорогая, все будет хорошо, — попытался успокоить ее Филипп.

— Будет ли? — вскрикнула Лиза, посмотрев на любимого гневным взглядом. — Плохо же ты разбираешься в женщинах! Грег разбил ей сердце, а ты можешь сказать только, что все будет хорошо. Ну и ну! И чему вас учили в этих престижных школах?! Смотреть на жизнь со стороны, я бы сказала.

Она ушла, и Филипп остался возле бассейна в одиночестве.

Кэти обнаружила крошечную коричневую церквушку на окраине деревушки Михас. Хотя было уже далеко за полдень, большинство жителей все еще наслаждались сиестой, поэтому на улицах царили спокойствие и тишина. Кэти села на ступеньки церкви. Она проделала длинный путь от виллы до деревни, долго бесцельно блуждала здесь по сувенирным магазинам и узким улочкам, пока не добралась до площади, где стояла эта церковь с колокольней. От усталости у нее гудели ноги.

Несмотря на скверное настроение, Кэти обратила внимание на изумительную панораму местности: на заднем фоне скалистые горы, холмы, зеленые долины, спускавшиеся к побережью, испещренные белыми виллами и коттеджами с терракотовыми крышами для отдыхающих.

Как хотелось Кэти оказаться одним из этих многочисленных беззаботных туристов, наслаждаться здесь в течение двух недель солнцем и расслабляться, постепенно освобождаясь от накопившихся жизненных проблем! Ей хотелось быть такой, как все. Хотелось веселиться.

А вместо отдыха эта поездка превратилась в сплошной кошмар. Странно, но сейчас она даже не могла осознать всю сложность положения, в котором очутилась. Чем выше она поднималась по улочкам деревушки, тем менее важными казались ее проблемы, хотя, конечно, это было не так. Очень скоро Кэти придется столкнуться лицом к лицу со своей бедой, но главное, что намеренно она не совершала ничего плохого. Легко понять, как она оказалась втянутой во все это. Она работала в тесном сотрудничестве с Чарльзом, подписывала документы, которые он ей давал, и даже мысли не допускала, что ее начальник может оказаться непорядочным человеком. А кто был бы подозрительным на ее месте? Бонд был ее боссом, и… и еще он был ее любовником, а это вряд ли понравится судебным заседателям, когда Кэти будет вынуждена признаться в этом.