От той светлой школьной любви у Ани Еремеевой осталось лишь несколько фото. И везде Игорек улыбается — светлый чубчик, ясные глаза, есенинского типа паренек. Аня же, как это часто бывает, полная противоположность — черноглазая, чернобровая, темпераментная. Он влюбился в нее в седьмом классе и тогда же сумел покорить, читая на школьном вечере стихи Есенина. Ради нее выучился играть на гитаре, наловчился метко метать в корзину мяч и срывать аплодисменты в спортивном зале. После десятого они поженились, потому что иначе просто не могли. По этой же причине — из-за боязни разлуки — Игорь «откосил» от армии и вместо вожделенного медицинского отправился за Аней II торговый техникум.

Ссорились ли в то время? Да, ссорились и тогда. Но сладко, даже сладострастно мирились. Игорь, несмотря на внешнюю незащищенность, был капризен, ревнив и властен, выжимая из пустяков душераздирающие скандалы. И в них автоматически вовлекались Анины родители (у которых молодые поселились) со своими советами, домыслами и нервным кудахтаньем. Поэтому при первой же возможности отделиться молодые ею воспользовались. Хотя уехать для этого пришлось далеко — не на другой конец Донецка и даже не в соседний город, а в столицу тогда еще мирной Чечни. Впрочем, мира этого осталось немного — всего на год. Но Еремеевым хватило, чтобы обжиться со вкусом в доставшемся по наследству от Игорешиной бабушки доме. И даже родить Антошку.

Первая бомбежка накрыла Аню с трехмесячным сыном в скверике. Домой она добралась чудом и сразу ринулась в подвал, который стал семейным убежищем. Благо, что запасливая бабушка годами затаривала его консервацией. Там, на этой дикой войне, и стало ясно, что маленькая Аня, а не ее мускулистый супруг, — вожак в семейной упряжке. Хлеба достать — она, конфликт с боевиками уладить — тоже она, врача для расхворавшегося не ко времени сына найти — опять же она, быстрая, ловкая и бесстрашная.

С чужой горящей земли Еремеевы сумели выбраться лишь через год, и донецкие бабушки Антошки долго лили горючие слезы, глядя за рахитичное, но не в меру смышленое дитя войны. В результате сложных обменов молодым была добыта отдельная квартирка. И пока Игорь зализывал раны и приходил в себя, Аня быстро сориентировалась в местном торговом море. Где-то нашла знакомых, на кого-то произвела впечатление военными рассказами, кому-то сумела понравиться — и в итоге ухитрилась купить киоск и наладить свой маленький бизнес. Вот тогда-то, после вечеринки в честь рождения новой фирмы, и увидела Аня впервые чужого, жестокого Игоря. Обычная семейная ссора неожиданно закончилась рукоприкладством, и наутро Аня еле открыла глаза.

Первая мысль была: выгнать, срочно сообщить родителям, поднять скандал. Но Игорь так рыдал, так преданно валялся в ногах, моля о прощении, что в сердце что-то дрогнуло — это не муж ее зверствовал ночью, это война из него выходила. Но не зря говорится, что ударивший раз навсегда войдет в искушение. Не прошло и месяца, как история повторилась. И опять Аня мужа простила — на этот раз ради свекрови, недавно перенесшей инфаркт. А после третьего раза, поняв, что «случайность» не тиражируется с четкой периодичностью раз в месяц, она подала на развод. Но оказалось, что расторжение брака не означает свободу. А за штампом о разводе не следует автоматическое выселение мужа из квартиры. Напротив, поняв, что попытка сломать и принизить ту, что оказалась выше его и сильнее, завершилась безвозвратной потерей любимой, Игорь решил не сдаваться и объявил жене затяжную войну.

…Говорят, настоящая женщина даже в гробу желает оставаться привлекательной. Анна Сергеевна Еремеева, 25 лет от роду, обвиняемая в убийстве мужа, сидела на скамье подсудимых в эффектном убранстве скорбящей вдовы. Потом я ее спросила: зачем был такой маскарад? Чтоб доказать свою невиновность судьям?

— Нет, — улыбнулась печально Аня. — Я и правда оплакиваю Игоря.

— Но ведь вы его ненавидели, сами признались в суде.

— От любви до ненависти один шаг, это про нас придумано. Я ненавидела его, это верно, но и любила при этом. Знаете, какой это ужас — бесконечные скандалы, когда любая мелочь провоцирует вспышки бешенства, когда близкие когда-то люди знают, как болезненнее, мучительнее друг друга уколоть, когда мужчина, проигрывая духом, берет реванш физический, а униженная побоями женщина мечтает только об одном — убить его, убить!

— Значит, вы все же убили… — теряюсь я от такой откровенности.

Анну только что освободили от ответственности по редкой и скользкой формулировке — за недостаточностью улик. И вот теперь в цветущем скверике, недалеко от суда она согласилась со мной побеседовать. Вспышка черных глаз из-под длинной челки, и красивая вдовушка поднимается со скамейки.

— Зачем говорить, если вы меня ловите? Вы не судья, не следователь, не прокурор, я не обязана вам отвечать.

Она права, и я спешу извиниться. К моему удивлению, извинения приняты, видно, в душе у Ани наболело, и ей самой необходимо исповедоваться.

Попытки договориться с бывшим мужем мирно, повлиять на него с помощью родителей, откупиться, разжалобить, достучаться до совести или просто запугать — заканчивались неизменной гнусной дракой на глазах напуганного до смерти ребенка. Между тем еремеевский бизнес шел в гору. Аня купила машину-«пирожок» и завела личного шофера — крепкого парня с афганским прошлым. Ему-то и пожаловалась как-то, маскируя перед зеркальцем очередной фингал:

— Домой боюсь приходить. Муж — что зверь, неизвестно, что выкинет. Как его выселить — ума не приложу. Ходила в милицию — смеются. Говорят: лучше надо мужу давать. Представляешь, рожи бесстыжие!

Аня и до этого догадывалась, что водитель к ней неравнодушен. Но по тому, как заиграли на скулах желваки, как побелели костяшки пальцев, поняла, что попала в точку — уж этот ее защитит.

План был задуман простой — вечером Игорь будет идти с работы, свернет, как всегда, в темный сквер, здесь-то и намнет ему бока водитель с товарищами. Человек, у которого все тело болит от ушибов, может, и не прозреет душевно, но перестанет мучить другого хотя бы в силу плохого самочувствия. Тот вечер Аня помнит до минуты. Потому что, укладывая сына спать, ставя чайник на плиту, мысленно все время отсчитывала — вот сейчас он вышел из кафе, где работал, теперь прошел остановку и свернул в сквер…

В полночь она забеспокоилась: не перестарался ли ее защитник? Пора бы мужу прийти. Едва сдерживалась, чтоб не накинуть пальто, не кинуться на поиски. А утром, серая от бессонной ночи, едва дождалась свой «пирожок».

— Что случилось? — набросилась на водителя.

— А… ты об этом, — отвел он в сторону глаза. — Извини, что не выполнил обещания. Понимаешь, приехал с работы, а там дочка температурит. Ну как тут из дома уйдешь.

— Так ты его не видел? — изумилась Аня. — Где же тогда мой муж?

Днем ей позвонили на работу соседи: срочно зайди в милицию, тебя искали. А из горотдела Аню повезли на опознание в морг — Игорь лежал без лица, застреленный в упор из дробовика. Его убийцу так и не нашли. Косвенные улики против жены, подозрения соседей и свекрови, путаные истеричные показания самой Ани суд признал несерьезным основанием для ее обвинения.

Дело по убийству Еремеева перешло в разряд «висяков».

Аня прячет заботливо в сумочку стопку школьных фотографий. Черная пустота поглощает застенчивое лицо есенинского мальчика.

— Вы не прочитали, что Игорь написал на обороте? — спрашивает она. И многозначительно, нараспев чеканит: «Люблю до гроба».

Хрупкая и скромная вдова в черной пене нежного кружева. Но улыбка у нее зловещая.