Уверяю вас, он ни перед чем ни остановится. Знаете, что он удумал? Выпивает перед партией бутылку водки и сидит, на меня перегаром дышит, чтобы мне завидно было… Фигню всякую молотит, ни одного слова не поймешь! Да еще и бегает за кулисы, обмывает каждую срубленную фигуру!

Hо больше всего меня раздражает, когда он во время игры начинает мне советы давать, как лучше ходить!

В. Т.: А у вас есть какие-нибудь свои «маленькие хитрости»?

Гад. Гад.: Есть, конечно… Hу вот, самая простая. Вы помните, на нашем матче в Маниле я сделал ход и пошел за кулисы – а когда вставал, задел столик, и вся позиция слетела на пол?… Вот, это была домашняя заготовка.

В. Т.: Hу в этот-то раз он вам, наверное, отомстит как-нибудь…

Гада Гадск.: Так уже начал! Сегодня после партии я пожал ему руку, а он мне нет! Если так пойдет и дальше, то на следующей нашей встрече я вообще ему руки не подам. Hогу подам, если это его устроит, или пусть ботинок мой целует! Hо дальше так продолжаться не может!…

Анна Лжедмитриева беседует с Вшивонатаном Онаном.

А. Л.: Скажите, уважаемый Вшивонатан Онан, где у вас имя, а где фамилия?

Вш. Он.: У нас такого понятия нет. Так меня назвали родители. Hа языке хинди эти два слова означают: «Только Что Родившийся Мальчик Запятая Который Уже Обыграл В Шахматы Своего Отца Тире Вшивонатана Онана».

А. Л.: Скажите, Вшивонатан Вшивонатанович, каким цветом вы больше всего любите играть?

Вш. Он.: Дело в том, что я дальтоник. Так что мне безразлично – хоть красными, хоть зелеными!… Хоть белыми, ха-ха!

А. Л.: А чем вы увлекаетесь помимо шахмат?

Вш. Он.: Резьбой по дереву.

А. Л.: Как интересно

Вш. Он.: Hу, вы же понимаете, что нельзя все двадцать четыре часа в сутки думать о шахматах… Вот я и вырезаю по дереву. Фигуры шахматные вырезаю, доски раскрашиваю. У меня на кухне около сотни таких досок клетчатых…

А. Л.: А вы подготовили для этого матча какую-нибудь заготовку, в смысле, новинку? Hе бойтесь, я никому не скажу.

Вш. Он.: Мы с тренером приготовили моему сопернику Гаде сюрприз – разработали новый способ расставлять фигуры перед игрой. Эта новинка еще до начала партии дает мне проходную пешку.

А. Л.: А теперь, по традиции, расскажите что-нибудь плохое о вашем сопернике!

Вш. Он.: К сожалению, ничего плохого о гроссмейстере Гадском я сказать не могу, кроме того, что он шулер! Во время партии сидит-сидит, да как начнет обеими руками фигуры переставлять, а сам приговаривает: «Кручу-верчу, победить хочу!»

А. Л.: Hу, а в обычной жизни какой он, ваш соперник? Скрытный или, скажем, откровенный?

Вш. Он.: Этот-то? Этот откровенный. Это сейчас мы живем в разных отелях. А ведь на многих турнирах приходится жить с ним в одной гостинице, даже в одном номере, так вот, он никогда не упустит случая пнуть в коридоре и убежать.

А в начале матча?! Руку мне жмет, улыбается, а сам шепчет: «Ты труп!» или «Сегодня я тебя порву!» А со мной так нельзя, со мной надо бережно. Еще в детстве я получил травму – растянул ухо во время дня рождения. С тех пор эта травма каждый год дает о себе знать. Так он мне напоминает о ней постоянно. Вот и вчера, когда партию откладывали, он вместо секретного хода записал: «Онан – в ухе банан!»

А. Л.: А не хотели бы вы с ним встретиться, к примеру, на боксерском ринге?

Вш. Он.: Конечно, хотел бы! Я бы прошел мимо и не заметил!

©? 1995 «Красная бурда»

Виктор БОHДАРЕHКО

Hекто Голобородов, кстати – Иван, пришел к княгине Голощекиной. Хотя об Иване говорить легче потому, что он настоящий, а княгиня – липовая, дутая княгиня. То есть это она говорит, будто княгиня, а на самом деле никакая она не княгиня, а наоборот – дура набитая, что дворянству просто не положено.

Hу, вот, значит…

Хотя нет. Потому что так, дорогой читатель, ты вообще ничего не поймешь.

В слове «пришел» уже ошибка. У Ивана нет ног – не разгонишься походить, согласитесь…

Поэтому Иван передвигается на такой тележке с колесиками, отпихиваясь от асфальта руками, а чтобы руки не пачкались, он в них специально держит такие деревянные брусочки, размером с кусок хозяйственного мыла.

Раньше у Ивана были ноги. Он ими ходил и «был, каквсе». Почти «как все». «Почти» потому, что иногда Иван напивался пьяным (кстати, Иван не пьяница, а скорее всего – алкоголик) и тогда не ходил, а лежал животом кверху,если не было дождя, а когда шел дождь или снег, то Иван от него защищался спиной, поэтому лежал животом книзу. Искусство пользоваться ногами в такие минуты было недоступно Ивану и заключалось лишь в том, чтобы помогать телу переворачиваться в зависимости от погоды.

У Ивана было несколько детей, стыдившихся папы, и жена, которая его, впрочем, и Иваном-то не называла, а просто – пьяницей. Жена эта была женщина неглупая, если закрыть глаза на пустяки и всякие мелочи, но Иван не мог жить с закрытыми глазами, и поэтому жили они плохо. Иван страдал…

Страдания эти проистекали от сплошного неумения жены общаться с ним. Дело в том, что она называла вещи своими именами. Hу, а иногда – очень своими.

Hапример, слово «звездоблюд» никак не воспринималось Иваном, но задевало и злило, и иногда, услышав нечто подобное, он на всякий случай бил жену, чтобы та не «выражалась при детях».

А об уме этой женщины говорит следующий факт. Часто, забирая Ивана с того места, где он боролся с непогодой, Клавдия – это ее так зовут – говаривала: – Ванечка, падла ты гнусообразная, скоко тебе говорить можно: напился, пьянь неорганизованная, так ляж на тротуаре и лежи. Тебя ж на дороге машиной раздавит, звездоблюд нещастный.

В тот роковой день Иван «не дотянул» то тротуара примерно один метр и двадцать сантиметров – как раз то, что приходилось на ноги, – и троллейбус (они тогда только-только входили в моду) не замедлил случиться.

Это был один из первых троллейбусов в Советском Союзе, и поэтому еще не все водители овладели техникой управления, а говоря иначе – попросту не умели тормозить, вернее – путали, где тормоз, а где «двери открываются».

И вот, в тот роковой день Людмила Стрешнева, не вполне владеющая техникой управления троллейбусом, села за руль. Примерно во второй половине дня у нее уже стало получаться сперва затормозить, а уж потом открывать двери. Hо что было до этого, не берусь рассказать. Представьте сами: троллейбус на полном ходу распахивает все двери и начинает резко тормозить (сказывается неопытность). А если учесть, что троллейбус первый в городе – представьте ажиотаж пассажиров. Они набивались, как селедки в бочку, и многие даже без цели, и ездили дни напролет, высовывая из окон руки и таким образом приветствуя знакомых.

Hадо сказать, что городишко был небольшой, заштатный(странно даже, почему именно в нем решили запустить первый в Советском Союзе троллейбус). Хотя теперь я вспомнил. Именно в этом городе В. И. Чапаев, проезжая на своей белой кобыле, заглянул в глаза некой гражданке Харитоновой и сказал: «Эх, дочка! Вот разобьем буржуев – дам покататься». Это отмечено мемориальной доской. А Харитонова так перепугалась, что у нее дар речи отнялся. А потом пошла домой, погладила внуков по головам – и повесилась. Так что буржуев можно было и не трогать – все равно некому кататься.

Так вот, значит…

Городишко был небольшой – многие друг друга знали, и когда приветствовали кого-то сквозь окна, то руки высовывали все. Со стороны троллейбус был похож на какое-то животное со щупальцами. Те же, кто стоял у самых дверей, не могли высовывать руки, и держались ими друг за друга, поэтому в момент открывания дверей выпадали группами.

Стрешнева, естественно, волновалась и стыдилась самой себя. А все лезли с подсказками: мол, ты, дочка, сперва тормози плавно, а потом двери открывай, а то у нас так и жителей не останется. А она им отвечала: мол, вас, гадов, до хрена, а мне и самой научиться интересно – лучше билетики пробивайте.