— Вы, Наталья Петровна, сначала Федьку найдите, — горячо заговорила Неля.

— Какого Федьку?

— Ну, того, с которым он… пьет. Федька, как бы это сказать, ленивее, что ли. Его всегда можно застать на одном и том же месте. Не на вокзале, так в общежитии. А Валентин Николаевич неспокойный. Мечется, как будто что-то ищет… Да, может, мне дать вам ключ от комнаты? Вдруг в гостинице мест не окажется.

— Не надо, — сказала Наташа, — неужели мы что-нибудь не придумаем?

— Пассажиры, поднимайтесь в вагон! — заторопила их проводница. — Поезд отправляется.

Валерка с Нелей кинулись с ней целоваться, столкнулись лбами, расхохотались. Как бы они Наташе ни сочувствовали, между ними уже появились отношения, которые нет-нет да и проявлялись в самых неподходящих ситуациях. В такое время оба застывали и смотрели друг на друга, словно пытались понять: как же это их угораздило?

Наташа улыбнулась подруге и брату и поставила ногу на ступеньку. Стася, уже стоявшая в тамбуре, протянула ей руку.

— Счастливого пути! — закричала Неля и замахала рукой.

Валерка стоял рядом с ней и скупо улыбался.

Всю дорогу Стася плотно опекала Наташу, словно та вот-вот должна была разродиться. Заставляла регулярно есть, покупала ей минералку и шоколад, а на остановках не позволяла уходить от вагона.

— А вдруг поезд пойдет со станции раньше времени? И тебе бежать с животом?

— Ну чего бы это ему уезжать раньше времени? — улыбалась Наташа. — Такого не бывает.

— Может, раньше и не бывало, а сейчас может быть. Такая у нас страна непредсказуемая, — сердилась Стася.

— Ребенка тебе надо родить, — вздыхала Наташа, — материнство из тебя прямо прет.

— Где ж мне найти еще одного джентльмена! — шутливо сердилась Стася.

Поезд прибыл в город вечером. Стася быстро снесла на перрон их вещи, а потом помогла спуститься вниз Наташе. Та уже стала возмущаться:

— Стаська, если ты не прекратишь обращаться со мной как с тяжелобольной, я никогда больше тебя с собой не возьму!

— Как, ты собираешься еще раз сюда приехать?

Она с нарочитым ужасом оглядела скромное здание вокзала.

Едва они ступили на перрон — все же Наташа прожила здесь шесть лет, — как на нее волной накатили знакомые запахи и звуки: из раскрытой двери вокзала, как всегда, пахло фирменными пирожками с капустой.

По-прежнему прохаживалась по перрону заполошная тетка — распространитель газет и кричала противным голосом: «В газете "Голос России" расширенное интервью Геннадия Зюганова. Как демократы продали Россию! На последней странице в разделе "Все для вас" — рецепты болгарской кухни…»

— А если он сейчас где-нибудь поблизости вагон разгружает? — подумала вслух Наташа.

— Давай поищем, — согласилась Стася.

Но Наташа тут же отбросила мысль как глупую. Для начала нужно осмотреться и не спеша решить, что делать. Может, найти этого самого Федьку…

— Боже, кого я вижу! — закричал у них за спиной женский голос.

Они обернулись, и Наташа узнала в окликнувшей их Маргариту, подругу Тамары.

Та понимающе окинула пополневшую фигуру Наташи и прожурчала:

— Наташенька! Вы к нам в гости или как?

— Или как, — холодно ответила Наташа.

Они никогда не были близки настолько, чтобы вот так громко радоваться при встрече.

— Ты все такая же юмористка. — Риту смутить было непросто. — Обалдеть! Что у нас может быть интересного?.. А я было подумала: может, на свадьбу Тамары, вы же вроде подругами были, не разлей вода. Она завтра замуж выходит. Такого мужика себе оторвала! — В голосе ее явственно прозвучала зависть. — Везет некоторым, с ложкой во рту рождаются. Это ж надо было, в нашем занюханном городишке отыскать мужика холостого, да еще богатого. Деньги идут к деньгам…

— Ты извини, Рита, мы торопимся, — прервала словоохотливую женщину Наташа, освобождая рукав платья из цепких пальцев женщины.

— Куда у нас можно торопиться? — не поверила та и, пожав плечами, повернула в другую сторону.

— Это какая же Тамара? — поинтересовалась Стася, неся их обе сумки. — Та, которой ты своего возлюбленного оставила?

— Она, — вздохнула Наташа.

— А эта словоохотливая Рита права: надо же, одного мужика сожрала, а ей судьба на блюде — следующего.

— А может, как раз этот мужик и несъедобный.

— Такие бывают, — согласилась Стася.

Гостиница в городе была одна, и мест в ней не было. Нарочно не придумаешь! В городе проводили какую-то летнюю ярмарку, и одно крыло ее было полностью занято, а второе, по закону пакости, как раз на ремонте.

— Зря мы у этой красивой девочки, что нас провожала, не стали брать ключ, — проговорила Стася, садясь в одно из кресел в холле гостиницы. — Подумаешь, одну-две ночи провели бы в малосемейке, не умерли бы!

— Да ты не представляешь, что это такое! — сказала Наташа. — Я была у Нели в гостях. Это просто бедлам какой-то! Войдешь, перед тобой узкий длинный коридор, пол которого покрыт вытертым коричневым линолеумом. Такой, наверное, уже и не выпускают. По обе стороны от коридора — двери, просто уйма уходящих в пространство дверей. И дети, вопящие так, что в ушах закладывает, носятся по этому коридору. Даже не по себе становится. Такой огромный человеческий муравейник. Только вряд ли в муравьином доме стоит такой шум и гам.

— А внутри? Что там есть, в комнатах? — с любопытством выспрашивала Стася.

Нездоровое любопытство, подумала Наташа. Стася всю жизнь жила в комфорте и на такой жилплощади, о которой иной средний гражданин мог бы только мечтать. И наверное, ей представляется очень романтичным жить там, где мало места и много людей.

— У других — не знаю, а у Нели была комнатушка не больше шести квадратных метров. Метра три с половиной — кухонька. В ванной комнате вплотную к унитазу прикреплена сидячая ванна. Я еще подумала: какой козел планировал такое крохотное жизненное пространство? Наверняка тот, кто не представлял себе, как здесь можно жить! — Она улыбнулась, вспоминая. — И знаешь, Неля ухитрилась даже в этой клетушке создать свой мир, используя для этого каждый сантиметр площади. Где она находила такой узкий шкаф, или крохотный раздвижной стол, или тахту, которая раскладывалась от стены до стены, на ней помещалось пять человек?.. Чего это я в воспоминания ударилась?

Наташа задумалась, лихорадочно соображая, кому бы позвонить.

Достала из сумки старую записную книжку и стала ее листать. Почти сразу же наткнулась на домашний телефон Любавина, директора парфюмерной фабрики и бывшего Наташиного начальника. Неудобно вроде.

Но тут же она себя одернула: неудобно? А вмешиваться в их с Валентином дела было удобно? Как он охотно выпер Наташу из города. Хороший начальник разве не попробовал бы прежде разобраться… И раз он спохватился, передал для нее через Нелю, что был не прав, значит, еще не все потеряно. Пусть теперь смывает кровью свои ошибки! В смысле подыщет им на пару дней какое-нибудь жилье.

— Наташка, что с тобой? — окликнула ее Стася.

— А я что, я ничего…

— Ну да, брови нахмурила, глаза молнии мечут. На кого это ты так злишься?

— Хотела позвонить одному человеку, всемогущему, да потом вспомнила, как он меня из города выпроводил… Не совсем выпроводил, но, мягко говоря, не стал задерживать… Я думала, после того как он у нас с Валентином в гостях побывал, когда нам счастья пожелал, он на нашей стороне…

— Да кто он-то? — затеребила ее Стася.

— Директор фабрики, на которой я… на которой мы с Валентином работали.

— Значит, директор? И к нему обратилась жена его главного механика: мол, помогите, спасите семью, правильно? Как, по-твоему, он должен был на это реагировать? Он же не настаивал на том, что тебе нужно уехать, а лишь осторожно посоветовал…

— Короче, ты хочешь сказать, чтобы я ему позвонила?

— Конечно, звони! Не здесь же нам ночевать.

Наташа быстро набрала телефон Любавиных. Ей ответил знакомый женский голос.

— Люда, — отчего-то волнуясь, заговорила Наташа, — здравствуйте, это Рудина вас беспокоит. Скажите, Анатолий Васильевич дома?