— Верно, боги надоумили меня снять именно эту конуру, а не роскошествовать в дорогих комнатах второго этажа, — выпалил Филька, едва Владигор открыл глаза. — Если бы я решил уважить твою княжескую милость, да прикупил бы еще рабов на рынке, да…

— В чем дело? — пробормотал Владигор.

Язык почему-то плохо его слушался, лицо Филимона расплывалось и слегка покачивалось из стороны в сторону, как и вся комната.

— Знаешь, сколько времени прошло с тех пор, как тебя полуживого принесли из лагеря преторианцев?

— День? Два? — спросил Владигор.

— Четыре месяца. Точнехонько четыре месяца. День в день… Никто, кроме меня, и не чаял, что ты очнешься.

— Так дай мне напиться хотя бы, болтун несчастный!

— Изволь!

Филимон протянул ему чашу с водой. Владигор сделал несколько жадных глотков и вытер ладонью лицо. За четыре месяца борода изрядно отросла, а Филька, ясное дело, не потрудился постричь князя. Словам его о том, что прошло немало времени с того мгновения, как ударила среди ясного неба молния и поразила Зевулуса, он поверил сразу. Одуряющая осенняя жара сменилась промозглой сыростью ранней зимы, поэтому в комнате с деревянными решетками на окнах было холодно. Пылающие в жаровне угли почти не давали тепла.

— Ты говоришь — никто, кроме тебя, и не чаял, что я очнусь… Кто же справлялся обо мне?

— Куча народу… Мизифей чуть ли не ежедневно… И раз в месяц из Палатинского дворца приходит вольноотпущенник, спрашивает, не проснулся ли ты, и передает мне из рук в руки кошелек с десятью золотыми монетами.

— Кто же справляется обо мне из императорского дворца?

Филимон хлопнул себя ладонью по лбу:

— Я и забыл, что ты не знаешь! Гордиан теперь император!

— Этот мальчишка сделался императором?

— Ну да, после того как преторианцы зарезали старичков Пупиена и Бальбина, запас императоров на время иссяк, и ничего не осталось, как провозгласить Августом юного Гордиана. Пупиен собирался на войну с персами, Бальбин — с германцами. А теперь все тихо — никто ни с кем не воюет, все развлекаются.

— А ты что делал все это время?

— Кормил тебя с ложечки, чтобы ты не помер с голоду, князь! Ну и читал, конечно, в свободное время свитки из Аполлоновой библиотеки. До чего же интересно! Я столько перечитал — ты не поверишь… Я теперь большой дока по римским законам. Во всем Синегорье никто со мной не сравнится…

— Охотно верю, даже если ты успел заучить всего один закон… — заметил Владигор.

— Не веришь мне? А я, между прочим, тут мудрых мыслей набрался. Вот, к примеру: по закону сомнительное дело решается в пользу обвиняемого. И еще одно, тоже отличное правило: человек считается невиновным, пока суд его вины не доказал. Здорово?

— Что ж тут здорового? Поймали убийцу, а я его невиновным должен считать?

— Именно, пока суд его не осудит. Тогда он — виновный.

— Бред какой-то…

— Ты опять разговариваешь со мной снисходительно, без должного уважения. Как знаешь, князь… Другой бы, между прочим, проводил время в лупанариях с красивыми девчонками, благо деньги из дворца присылали регулярно, а я, как осел, корпел над книгами. И к тому же брал уроки риторики у нашего уважаемого Мизифея. Переплут меня забери, до чего же башковитый мужик! Слушай, князь, уговори его отправиться с нами в Синегорье. Сделай его у нас консулом или назначь префектом… на любую должность посади — горя не будешь с ним знать. Вся проблема-то в чем? В людях… Людей, чтобы с умом и порядочные, так мало… Хоть их по двое связывай и на одно кресло сажай.

— Думаешь, он согласится отправиться с нами? — спросил Владигор.

Филимон почесал затылок:

— В том-то и дело, что не отправится. У него какие-то мысли насчет Рима в голове бродят. Я ему уже толковал о Синегорье и о наших проблемах. Но по глазам вижу — не заинтересовал.

— А о чем еще ты с ним толковал? Надеюсь, не о ВЕЛИКОМ ХРАНИТЕЛЕ?

— Да нет, что ты… Только намекнул… Его гораздо больше заинтересовала твоя должность Хранителя времени.

— Филимон, тебе язык мало отрезать!..

— А что тут такого? Почему бы не поделиться знаниями с умным и порядочным человеком?

— Надеюсь, твоя болтливость не обойдется нам слишком дорого, — вздохнул Владигор. — У тебя остались еще деньги?

— Ага… а что? Ты решил пробежаться по девочкам?

— Нет… Я хочу пробежаться к цирюльнику. А потом — в термы.

— Слушай, князь, а почему бы нам не построить такие же термы в Ладоре? — вернулся к своей прежней идее Филимон — по всей видимости, строительство бань сильно его занимало. — По-моему, неплохая идея. Особенно если добавить березовые венички и сделать побольше парилок. «Бани Владигора» — звучит замечательно.

— Филька, ты что, издеваешься?

— Ни капельки. Есть же термы Траяна. А уж ты куда лучше этого ихнего Траяна, хотя он и построил такой замечательный форум и в честь его побед поставили высоченную колонну. Но назвать бани по имени правителя — это очень даже уважительно.

— Какие еще мудрые проекты родились в твоей башке за четыре месяца?

— Ну наконец-то ты меня начал ценить! — воскликнул Филимон, делая вид, что не замечает иронии в голосе Владигора. — Во-первых, дороги… Я сразу понял, когда здесь очутился: первейшее дело — дороги. Ты посмотри, какая махина: одна страна — целый мир! А мы своих в лесах месяцами плутаем. А кто и годами… — Филимон хитро прищурился. — А тут сел на казенную лошадку и скачи, только меняй на почтовых станциях. Ну, далее. Надобно построить мосты. Через нашу Звонку и Быстрицу. И через Чурань-реку. Ну а на границе с Этверской пустыней возвести стену крепостную с башнями. Да от Бореи тоже было бы не худо отгородиться. Потом — водопровод…

— Слушай, Филимон. Пошли-ка сначала в баню… — прервал его Владигор.

Таверна, в которую они отправились вечером ужинать, была из самых дешевых в этом квартале, — сюда заглядывали шлюхи не первой молодости, какие-то подозрительные личности в грязных туниках или вообще в одних набедренных повязках, то ли беглые рабы, то ли свободные граждане, готовые сделаться рабами, — вся эта братия не внушала доверия. Зато здесь пекли удивительно вкусные лепешки с сыром и подавали их всегда горячими, а посетители знали последние новости так, будто «Акта диурна» — отбеленная гипсом доска с отчетами о заседаниях сената, новыми законами и итогами боев гладиаторов, — создавалась в этой самой таверне.

— Ты не мог выбрать место получше? — спросил Владигор, брезгливо оглядываясь. — Я не против того, чтобы пообщаться с народом, но эти личности почему-то не вызывают у меня желания вести откровенный разговор.

— Здесь тоже случается кое-что интересненькое, — засмеялся Филимон, наполняя глиняную, покрытую красной глазурью кружку кислым вином.

Высокий, атлетически сложенный парень без спросу подошел к их столу и уселся на скамью. Он был одновременно красив и безобразен, — лоб низкий, рот капризно очерчен, но зато светлые вьющиеся волосы необыкновенно густы, светло-карие глаза смотрят дерзко и вызывающе. На незнакомце была простая туника из некрашеного льна, широкий кожаный пояс и грубые сандалии.

— Сегодняшний бой — дерьмо… — сказал незнакомец. — И то, как я выиграл, — тоже дерьмо… — Он жестом подозвал мальчишку-прислужника, и тот поставил перед ним кувшин с тем же кислым вином, что пили Владигор и Филимон. — И хозяин — дерьмо. Заплатил мне вдвое меньше того, что обещал. Я провел двадцать боев, а в кармане у меня не наберется и пяти сестерциев. Не скоро я выпутаюсь из этой передряги.