Но нападающий этого не знал.

Он ощутил нарастающий жар и замедлил атаку. Его внезапно охватила неуверенность в собственной устойчивости, и он припал на одно колено.

Тилар тем временем припечатал окровавленную ладонь к горячему стеклу, зажмурился и представил себе зимнюю бурю: ледяной дождь, беспощадный град и холодный ветер.

Из последних сил он подпрыгнул и ухватился за раму смотрового окна.

Раскаленное стекло, которое так внезапно и резко остудили, с громким хрустом пошло трещинками. Рыцарь боязливо поднялся на ноги и шагнул к висящему на одной руке Тилару. Плащ его взметнулся вверх, чтобы за что-нибудь зацепиться, но и одного шага оказалось достаточно. Треснувшее стекло разлетелось на куски под его ногами.

Рыцарь не успел найти опору для плаща. С воплем он рухнул вниз.

Тилар отвернулся. Он протянул вторую руку, чтобы ухватиться за стойку перил и подтянуться.

Тут что-то вцепилось ему в лодыжку.

Он глянул вниз. Рыцарь все-таки успел выбросить вверх полу плаща, и ткань обмоталась вокруг ноги Тилара. Тому, ослабевшему от потери крови и боли, теперь приходилось удерживать не только себя, но и противника.

Тилар разжал одну руку и достал из-за пояса другой кинжал. С рожденной отчаянием и яростью силой он приподнял ногу. Тело кричало в агонии, но он привык жить с болью. Ее пламя придавало сил.

Надо высвободиться из хватки противника раньше, чем тот взберется по нему как по канату. Тилар резанул по плащу, но тени тут же затянули прореху. Его затрясло от неимоверных усилий.

В это мгновение флиппер оказался над широкой Тигре. Под утренним солнцем вода переливалась серебром, яркие лучи отражались от нее и заливали судно ослепительным светом. Он растворил тени и превратил рыцарский плащ в самую обычную одежду.

Тилар еще раз полоснул клинком по краю плаща, обернутому вокруг его лодыжки. Когда окно раскололось, ветер сорвал с рыцаря масклин, и сейчас Тилар получил возможность разглядеть противника. Молодое, свежее лицо с широко распахнутыми от страха глазами. Не старше Перрила и, должно быть, столь же наивен.

Но выбора у Тилара не имелось. С пронзительным криком юный рыцарь рухнул в разбитое окно. В падении его рука все еще инстинктивно тянулась вверх.

Тилар засунул кинжал в ножны, ухватился за раму второй рукой, раскачался и спрыгнул на палубу.

Он снова выхватил кинжал и огляделся.

В другом конце кабины две затянутые тенями фигуры сцепились в клубок. Дело дошло до рукопашной — и исход боя стал очевиден. Даржон сир Хайтаур поднялся на ноги, зажав в кулаке волосы Катрин. Он заставил девушку встать на колени, с откинутой назад головой, и приставил к ее горлу меч.

— Одно движение, и она умрет, — прокричал победитель Тилару.

За его спиной дверь в кабину сотрясалась от ударов. Но спасения оттуда ждать не приходилось — дверь была заперта изнутри.

Тилар не мог оторвать взгляда от Катрин. Из нижней губы сочилась кровь, но в глазах горело упрямство.

— Чего ты хочешь? — спросил Тилар.

— Мне повезло, что ты разбил окно. Порыв ветра и резкий прыжок флиппера спасли мне жизнь. Твоя ведьма владеет мечом лучше, чем я ожидал. Но, увы, с кулаками она управляется хуже. Ее легко обвести вокруг пальца. — Он сильнее вжал меч в шею девушки. Закапала кровь. — А теперь я хочу, чтобы ты выбросился в окно. Сделаешь, как я говорю, и девка будет жить.

— Почему? — спросил Тилар. — Зачем тебе это?

В глазах рыцаря вспыхнуло пламя. Он презрительно приподнял губу.

— Слишком долго люди прислуживали великой сотне, но на смену идет новый порядок. Власть вернется к людям! Мы перестанем быть игрушками, глиной для забавы богов. Кабал освободит нас всех. Мы перевернем привычное. Мы вернем украденное у нас!

— Так значит, вы убили Мирин? — спросил Тилар. В основном чтобы выиграть время.

— Да, она пала первой. Но ее смерть не станет последней! Наконец-то наступает время войны богов!

— А я стал козлом отпущения за гибель Мирин. Но если вы так гордитесь убийством на Летних островах, то почему Кабал открыто не признался в содеянном?

Даржон раздраженно сощурил глаза:

— Время еще не подошло. Мирин узнала о Кабале слишком рано. Ее требовалось остановить, и один из приверженцев нашего дела вызвал наэфрина. Но не все боги желают править человечеством. Некоторые хотят подарить нам свободу. Плечом к плечу с ними мы боремся за наше общее освобождение.

В дверь за спиной продолжали колотить. К ударам присоединился безошибочный стук топора. Может, удастся протянуть время?

— Хватит разговоров, — отрезал Даржон, будто читая его мысли. — Считаю до трех, а потом либо ты прыгаешь, либо я убью ее.

— Ты сделал большую ошибку, Даржон, — холодно произнес Тилар.

— И какую же? — оскалился тот.

— Ты решил, что она все еще дорога мне.

Довольная ухмылка сползла с лица рыцаря.

— Эта женщина обрекла меня на рабство. — Тилар прибавил стали в голосе. — Она нарушила данную мне брачную клятву. Она дала показания на суде против меня. Из-за ее свидетельства меня отправили на арену. Ее жизнь ничего для меня не значит.

— Ты лжешь.

— Слова — всего лишь воздух, — согласился Тилар. — Но действия — это плоть.

Он с размаху метнул проклятый кинжал Бальжера.

Даржон загородился полой плаща, но Тилар метил не в него. Кинжал по самую рукоять вонзился в открытую шею Катрин. Смертельный удар.

Сила удара откинула девушку назад. Даржон удержал ее рывком за волосы. Глаза Катрин широко распахнулись. Как брошенная на дно лодки рыба, она глотала ртом воздух — мучительно, но беззвучно.

Даржон с отвращением разжал руку.

Тилар шагнул к мертвому рыцарю и подобрал меч.

Даржон раздул плащ, укрылся тенями как щитом, вытягивая из них скорость и силу.

Тилар поустойчивее расставил ноги. Из ран текла кровь: с каждым болезненным вздохом он ощущал ее привкус и запах. Он знал, что сейчас не может равняться с Даржоном, но все же поднял меч.

— Пора положить конец нашим встречам.

Дарт вышла из кареты, Лаурелла последовала за ней. Яэллин что-то вполголоса говорил кучеру, в его интонации ясно ощущались угроза и предостережение. Возница кивнул, взобрался на передок. Лошади тронулись с места, и плащ Яэллина начал впитывать тени в переулке.

— Он скажет о том, куда нас привез? — спросила Лаурелла.

— Золото свяжет ему язык ненадолго, — ответил тот. — А страх перед последствиями за то, что помог нам, подарит от силы еще один день. Но я подозреваю, что награду за наши головы назначили очень высокую, и соблазн заставит его разговориться очень скоро.

Дарт заметила отряды замковых стражников на улицах, их красно-золотая форма сразу бросалась в глаза. Они стучали в двери горожан и опрашивали все экипажи.

— И что теперь? — спросила она.

Она не сводила глаз с двух башен Конклава. Они покинули карету всего в нескольких улицах от школы.

— Пойдем пешком. Быстро. И будем держаться в тенях.

Яэллин пересек улицу и скрылся в переулке. Дарт пришлось бежать, чтобы угнаться за ним. У нее все еще ныло в животе, в голове метались тысячи вопросов, а сердце колотилось от страха и тревоги. Ей хотелось лечь, закрыть руками лицо и разрыдаться. Но оброненная Яэллином фраза заставляла ее двигаться.

«И ты, малышка Дарт, можешь оказаться тем ключом, который ищут все».

Она молилась, чтобы он оказался не прав.

И как же Щен? Где он? Должно быть, он сильно перепугался, оставшись в одиночестве. Может, он тоже страдает от разлуки? Волна любви к верному спутнику придала ей сил, и девочка побежала быстрее. Они двигались к Конклаву, но одновременно приближались и к саду Чризма. Каждый шаг давался Дарт чуть легче предыдущего. Она обязательно найдет Щена. Он защитил ее в самый страшный момент ее жизни, и она отплатит ему тем же.

Троица беглецов завернула на другую улицу, все еще прячась в тенях. Конклав был уже за углом следующего квартала.