Пока они шли по Логову, до Тилара то и дело доносились странные крики и плач, завывание и мяуканье. Они эхом доносились откуда-то сверху. В такие моменты он даже радовался, что у него завязаны глаза. Провожатый снова потянул его вперед, туда, откуда долетал свежий ветер.

Через четыре шага давление каменного свода исчезло, его сменили звуки леса: щебет стрижей, кваканье лягушек, журчание воды по камням. Где-то далеко гавкала собака.

Его провели еще сотню шагов, то поднимаясь, то спускаясь, и наконец провожатый остановился. Рука на локте исчезла. Тилар постоял несколько мгновений, не зная, что делать дальше.

— Тилар… Роггер… — донесся до него голос Делии.

Тилар двинулся на голос, столкнулся с кем-то и уцепился за него, чтобы не упасть.

— Смотри, за что хватаешься! — раздался возмущенный крик Роггера.

Тилар отпустил его и сорвал с глаз повязку. Ему пришлось поморгать, чтобы привыкнуть к свету. Остальные последовали его примеру. Креван с Коррамом стояли в нескольких шагах у крутого обрыва, у их ног лежало сложенное грудой оружие.

Тилар оглядел заросшую редким лесом лощину. Все виры исчезли — за исключением Эйлан. Та стояла чуть позади и со стоическим выражением смотрела в том же направлении, что и рыцари. Остальные виры, должно быть, уже успели скрыться в подземелье, чтобы не выдать местонахождение входа в Логово.

Тилар с вором и Делией подошли к Кревану. Рыцарь вытянул руку и указал вперед.

Перед ними расстилалась отрытая равнина. Местами ее нарушали зеленые лужайки и заплатки вспаханных полей. Недалеко, на берегу озера, раскинулся небольшой городок — Дурманный Приют. Там они собирались встретиться с оставшимися в живых рыцарями.

Но Креван указывал не туда.

Стоящее высоко над головой солнце ярко освещало далекий пролив Прощания. Почти у самого горизонта над тонким морским туманом парил узкий шпиль. Тилар узнал бы его где угодно. Штормовая башня Ташижана звала его каждый день.

— Сколько туда пути? — спросила Делия.

— В Приюте нас должны ожидать лошади, — ответил Креван. — Если поедем быстро, то доберемся до Ташижана глухой ночью. Хорошее время, чтобы проникнуть туда незамеченными.

Тилар уставился на раскинувшуюся перед ним равнину. Сейчас, при виде Штормовой башни, на него наконец нахлынуло осознание несоразмерности их цели.

— Ты уверен, что готов? — тронул его за плечо Роггер.

Выбора все равно не было. Перед ним лежали сразу и прошлое, и будущее.

— Пошли.

— Кажется, я узнал, кто посетил смотрительницу Мирру, — сказал Геррод. — И привез ей посреди ночи смоченный в крови клочок ткани.

Катрин оперлась на перила балкона. День выдался теплым — первый поцелуй настоящей весны. Последнюю четверть луны шли дожди, и сейчас влажная земля стиснутого каменными стенами двора отдавала пар. Воздух благоухал медовым запахом вирма, бутоны на огромном дереве только-только начали открывать белоснежные лепестки. Ветви дерева отбрасывали на балкон кружевную тень, на другом конце двора Штормовая башня вздымалась на неимоверную высоту поднятым мечом.

Приятный день совсем не подходил для мрачного разговора. Катрин казалось, что его следует вести темной дождливой ночью. Девушка со вздохом повернулась к другу. Бронзовые доспехи Геррода в солнечном свете сияли, будто облитые огнем.

— И что ты разведал? — спросила она.

Геррод вернулся с балкона в гостиную. Такими новостями лучше делиться наедине, подальше от открытого всем ушам двора. Звук эхом отражался от каменных стен и трудно предугадать, насколько далеко разнесутся голоса.

Катрин последовала за ним и закрыла балконную дверь.

С жужжанием механизма Геррод снял шлем, под ним его бледное лицо казалось белее обычного. Татуировки изученных дисциплин выделялись, как отверстые раны. Он провел рукой по гладко выбритой голове и заговорил:

— Я узнал престранную вещь.

Катрин разлила по крохотным рюмкам розовое вино:

— Расскажи мне все.

— Я сумел развязать язык конюху, который присматривал за лошадью незнакомца. — Геррод с кивком принял от нее рюмку. — Хотя он оказался довольно упрям. Но купленное за золото молчание все же не устояло перед большими посулами.

— Что он сказал?

— К несчастью, не так много, как мне бы хотелось. — Он нахмурился еще сильнее. — Он ничего не знает о том, какое дело привело в Ташижан незнакомца или почему тот прибыл так поздно на загнанной лошади. Но он подтвердил, что тот приехал из Чризмферри.

— И насколько я помню, туда он и собирался вернуться после встречи с Миррой.

— Конюх также запомнил некоторые подробности. На воротнике мужчины он заметил вышитые дубовые ветки.

— Лекарь? — У Катрин от неожиданности распахнулись глаза.

— Судя по всему, да.

— Но зачем ему было привозить смотрительнице подобную скверну?

— На этот вопрос у меня нет ответа. — Геррод уставился на девушку-рыцаря проницательными зелеными глазами, в которых светился острый ум. — Но золото купило мне еще кое-что.

В его взгляде проскользнула веселая ирония.

— И что же?

— Имя.

Катрин поставила рюмку на стол.

— Конюх подслушал имя незнакомца?

— Не совсем. Лекарь оставил свою лошадь на конюшне и взял одну из наших.

— Он выбрал одну из кобыл ветра. — Катрин вспомнила, что мужчина хотел побыстрее вернуться в Чризмферри и позаимствовал осененную Милостью воздуха лошадь.

— И сюда он тоже прибыл на такой же, по имени Быстрохвостка. Конюх, конечно же, запомнил имя кобылы. Он не знает имени наездника, но осененная лошадь не ускользнула от его глаз.

— И чем нам это поможет?

Геррод шагнул к столу, взял кусок оставшегося от обеда сыра и вопросительно приподнял бровь, испрашивая разрешения.

— Получается, за потраченное тобой золото я отдаю сыром, — сказала Катрин.

Он отрезал кусок и, бережно сжав его бронзовыми пальцами, надкусил. Запил вином, удовлетворенно вздохнул и продолжил:

— Нам повезло, что конюх хорошо знает свое дело. У него поразительные познания о конюшнях Первой земли. Все утро он перечислял мне предков этой кобылы.

— И куда нас приведет ее родословная?

— В конюшню, не менее уважаемую, чем наша. Частную конюшню.

— В Чризмферри.

— Именно. А если точнее, конюшню при Конклаве.

— При школе?

Конклав считался одним из самых старых и наиболее значимых учреждений Мириллии, где готовили юных служителей. Многие из совета мастеров когда-то преподавали там, а некоторые до сих пор выступали при школе консультантами.

— И в Конклаве имеется только один лекарь, — продолжал Геррод. — Его зовут Палтри. Я провел небольшое расследование и выяснил, что он вполне подходит под описание, которое Пенни дала полночному посетителю смотрительницы: темноволосый, с приятными чертами лица.

— Лекарь Палтри, — прищурила глаз Катрин. — Откуда мне знакомо это имя?

— Он также исполняет роль личного лекаря при Высоком крыле Чризма. Возможно, ты помнишь его по тому случаю, когда он спас нескольких Дланей от оспяного поветрия, что ходило по городу два года назад.

— Да, конечно, — закивала Катрин. — И ты думаешь, что этот лекарь привез смотрительнице Мирре окровавленный клочок ткани?

— Уверен, что это он.

— Но зачем? Чего он добивался?

— Для ответа придется навести справки в Чризмферри.

— Я могу послать несколько рыцарей…

— И тогда весь Ташижан будет в курсе нашего расследования, включая старосту Филдса.

Из уст Геррода имя старосты прозвучало с недовольным пренебрежением. Перемены, вводимые Филдсом в цитадели, нравились не всем. Он ограничил власть совета мастеров, а мастер Хешарин получил право выносить решения без одобрения остальных членов совета. Власть сосредотачивалась в руках немногих избранных, которые все находились под пятой Аргента сира Филдса.

— Тогда что ты предлагаешь? — поинтересовалась Катрин.

— Рано утром в Чризмферри отправится флиппер. Я надеюсь, что сумею достать место, скажу, что мне необходимо посетить городскую библиотеку. А уже там я смогу, не привлекая внимания, навести справки и заодно попробовать разузнать о причине ночного визита лекаря Палтри.