– Не называй меня так.

– Могу представить, что тот, кого растили как зверя для драки на арене, не испытывает к представителям человеческой расы теплых чувств. Мне жаль, что тебе так не повезло, жаль, что тебя отправили к нашему дяде. Но ты не должен позволить тому, кто так дурно с тобой обошелся тогда, в детстве, помешать тебе жить полной жизнью сейчас. Помешать тебе понять, кто ты такой.

– Знание того, кто я такой, не даст мне то, что я хочу иметь. Ничто не может мне этого дать. Следовательно, в этом нет смысла.

– А чего ты хочешь? – тихо спросил Кэм.

Сжав зубы, Кев злобно уставился на Кэма.

– Ты даже не можешь решиться сказать об этом? – подзадорил брата Кэм. Поскольку Кев упорно продолжал молчать, Кэм потянулся к его кружке. – Ты собираешься допивать?

– Нет.

Кэм допил эль в несколько глотков.

– Знаешь, – язвительно заметил он, – мне было куда проще управлять клубом, полным пьяниц, азартных игроков и преступников всевозможных мастей, чем вести дела с тобой и с Хатауэями. – Кэм опустил кружку на стол и тихо спросил: – Ты что-нибудь подозревал? Ты думал, что связь между нами может быть такой тесной?

– Нет.

– А вот я – да. Где-то в глубине души я всегда знал, что у меня есть брат.

Кев сурово на него посмотрел.

– Это ничего не меняет. Я не твой сородич. Между нами нет никаких уз.

– Кровное родство нельзя списывать со счетов, – с неизменным дружелюбием ответил ему Кэм. – И поскольку все остальные мои сородичи рассеялись по свету, ты все, что у меня есть, фрал. Только попробуй от меня избавиться.

Уин спускалась по главной лестнице отеля. Чарлз, немолодой слуга Хатауэев, еле поспевал за ней и, пыхтя, ворчал:

– Стоит один раз оступиться, и вы сломаете себе шею на этих ступеньках.

– Благодарю за заботу, Чарлз, – бросила она через плечо, не снижая скорости, – но волноваться за меня не стоит. – Едва ли она рисковала свернуть себе шею на этой лестнице после двух с лишним лет интенсивных тренировок в клинике. – Должна тебя предупредить, Чарлз, что я и дальше буду передвигаться с той же скоростью.

– Да, мисс, – удрученно сказал Чарлз, который был полноват и страдал одышкой. Несмотря на то что теперь от слуги было мало проку, Хатауэи не хотели его увольнять, пока он сам не изъявит желание удалиться от дел.

Уин было жалко старика, но она не могла отказать себе в удовольствии его подразнить.

– Мы всего лишь добежим до Гайд-парка и обратно, Чарлз.

Когда до холла оставалось пройти всего один лестничный пролет, Уин увидела Кева. Настроение у него явно было не на высоте, и он шел опустив глаза. Сердце Уин радостно забилось. Она не могла не любоваться им – Меррипен был поразительно хорош собой, даже когда бывал не в духе. Он подошел к лестнице, поднял глаза и увидел ее. Выражение его лица мгновенно изменилось. Она увидела вспышку желания в его взгляде еще до того, как он успел погасить ее. Эта вспышка была хоть и яркой, но кратковременной. Хотя и ее хватило, чтобы поднять Уин настроение.

После устроенной Меррипеном в семейных апартаментах Хатауэев утренней сцены ревности Уин посчитала нужным извиниться перед Джулианом за безобразное поведение Кева. Доктора выходка Меррипена скорее позабавила, чем расстроила.

– Он в точности такой, каким вы его описывали, – сказал Джулиан и добавил: – И даже немного больше.

«Даже больше» – подходящее определение для Меррипена, подумала Уин. В нем всего было в избытке. В настоящий момент он очень напоминал сакраментального отрицательного героя из авантюрного романа. Того самого, которого в конце непременно побеждает светловолосый положительный герой.

Взгляды украдкой, что бросали на Меррипена оказавшиеся в холле дамы, лишний раз убеждали Уин в том, что не она одна им очарована. Наряд джентльмена шел ему. Он носил вещи от дорогого портного с такой непринужденностью, словно ему было абсолютно все равно, одет ли он как джентльмен или как портовый грузчик. И, зная Меррипена, она догадывалась, что так оно и было.

Уин остановилась и с улыбкой стала ждать его приближения. Он окинул ее быстрым, но цепким взглядом, не упустив ни малейшей детали ее простого наряда, состоящего из темно-розового уличного платья и жакета.

– На этот раз ты одета, – заметил Меррипен, словно был удивлен тем, что она не расхаживает по отелю в чем мать родила.

– На мне платье для прогулок, – сказала она. – Как видишь, я иду подышать воздухом.

– Кто тебя сопровождает? – спросил Меррипен, хотя не мог не заметить слугу, стоящего поодаль в нескольких шагах от них.

– Чарлз, – ответила она.

– Один только Чарлз? – Меррипен был возмущен. – Тебе нужна более серьезная охрана.

– Мы всего лишь прогуляемся до Гайд-парка, – сказала Уин. Этот диалог ее забавлял.

– Ты что, не в своем уме, женщина? Ты хоть имеешь представление о том, что может с тобой случиться в Гайд-парке? Там полно карманников, грабителей, мошенников и бандитов, и все они не прочь ощипать перышки такой вот птичке.

Чарлз не обиделся, а, наоборот, с готовностью поддержал Меррипена.

– Возможно, мистер Меррипен говорит дело, мисс Хатауэй. Это действительно довольно далеко… и никогда не знаешь…

– Ты предлагаешь свои услуги? Готов пойти вместо Чарлза? – напрямик спросила она.

Как и ожидала Уин, Меррипен изобразил недовольство.

– Пожалуй, что так, если альтернативы нет. Лучше уж пойти с тобой, чем места себе не находить, зная, что ты ищешь приключения на свою голову. Лондон не тот город, в котором девушка вроде тебя может прогуливаться без охраны. – Меррипен, нахмурившись, взглянул на Чарлза. – Тебе ни к чему идти с нами. Не то мне и за тобой придется присматривать.

– Слушаюсь, сэр, – с благодарностью отозвался Чарлз и с неожиданным проворством поспешил наверх, опасаясь, как бы Меррипен не передумал.

Уин взяла Меррипена под руку и сразу почувствовала, как сильно напряжены его мышцы. Она осознала, что он чем-то глубоко расстроен. Его беспокоило что-то куда более серьезное, чем ее костюм для занятий гимнастикой или перспектива прогуляться до Гайд-парка.

Они вышли из отеля. Меррипен шагал широко, а Уин быстро, так что шли они вровень. Уин старалась поддерживать легкий непринужденный тон:

– Какой сегодня чудный воздух – прохладный и освежающий.

– Он отравлен угольным дымом, – сказал Меррипен, обводя ее вокруг лужи с сосредоточенным выражением лица.

– Не знаю, как насчет воздуха, а от твоей одежды точно тянет дымом. И это не табачный дым. Где вы с Роханом были сегодня утром?

– В цыганском таборе.

– Зачем вы туда пошли? – поинтересовалась Уин. С Меррипеном надо было твердо гнуть свою линию, не обращая внимания на его недовольство, иначе от него ничего не добьешься.

– Рохан подумал, что там мы можем встретить кого-нибудь из моего племени.

– И вы встретили кого-то? – тихо спросила Уин, понимая, насколько деликатную тему они затронули.

Под ее ладонью тревожно сократились мышцы.

– Нет.

– Я знаю, что встретили. Я вижу, что с тобой творится.

Меррипен поднял глаза, увидел, как пристально она на него смотрит, и вздохнул.

– В моем племени была девушка по имени Шури.

Уин почувствовала укол ревности. Девушка, которую он знал, и при этом ни разу не упомянул. Возможно, она была ему дорога.

– Мы нашли ее сегодня в таборе, – продолжал Меррипен. – Она очень изменилась. Когда-то она была очень красивой, а сейчас выглядит намного старше своих лет.

– О, как печально, – сказала Уин, стараясь сделать так, чтобы голос ее звучал искренне.

– Ее муж, цыганский барон, был моим дядей. Он был… нехорошим человеком.

Едва ли ее могло удивить это признание, принимая во внимание то состояние, в котором находился Меррипен, когда Уин впервые его увидела. Израненный, всеми покинутый, он был так сильно похож на хищного зверя, что для всех было очевидно, что жил он как дикарь.