— Нет, не разучился.
— Вот что, вам придется принимать Парад Победы. Командовать парадом будет Рокоссовский.
Я ответил:
— Спасибо за такую честь, но не лучше ли парад принимать Вам? Вы Верховный Главнокомандующий, по праву и обязанности парад следует принимать вам.
И. В. Сталин сказал:
— Я уже стар принимать парады. Принимайте вы, вы помоложе.
Прощаясь, он заметил, как мне показалось, не без намека:
— Советую принимать парад на белом коне, которого вам покажет Буденный.»
Какое благородство! Какая скромность. Какое уважение к Жукову. Все это было бы так, если бы за кулисами не творилось иное. Парад намеревался принимать Сталин сам и именно на белом коне, как все великие полководцы. Об этом стало известно позднее от его сына Василия Сталина, который в кругу собутыльников разболтал тайну своего самолюбивого отца.
А дело (по рассказу Василия) было так. Сталин понимал, что он не молод и на коня не садился с далеких времен гражданской войны, да и тогда редко бывал в седле, больше руководил в салон—вагонах. Вот он и решил потренироваться, чтобы не опозориться перед войсками на Красной площади. По его приказу ночью в манеж (благо он рядом с Кремлем и тогда еще был не выставочным залом, а действующим манежем) привели белого коня, на котором он собирался принимать парад. Сталин хорошо знал историю — конь под победителем должен быть именно белый.
И вот ночью, когда в Москве и в Кремле все спали глубоким сном, Сталин в сопровождении только самого доверенного — начальника личной охраны генерала Власика (который был его ординарцем еще под Царицыным) отправился в манеж. В этот вечер на квартире Сталина был Василий, который увязался за отцом (если бы не он, мы бы не узнали многих подробностей, да и вообще об этом эпизоде из жизни вождя — Власик умел держать язык за зубами).
В манеже горел полный свет, недалеко от входа стоял белый конь, которого держал под уздцы коновод, Сталин подошел к коню, потрогал седло, не без труда занес ногу в стремя. Власик поспешил было ему на помощь, хотел подсадить, но Сталин тут же остановил его: «Не надо, я сам». Затем он сильно оттолкнулся от земли правой ногой и грузно плюхнулся в седло. Конь от такой неумелой посадки запрядал ушами и стал перебирать ногами. Чтобы не свалиться, Сталин пытался удержать себя в седле, сжимая крепче ноги. А конь, понимая это по своему, горячился и пошел боком—боком, отчего седок сполз набок и стал падать. Коновод, Власик и Василий кинулись на помощь и не дали Сталину рухнуть на землю. Но все же он из седла вывалился и повис у них на руках.
Встав на ноги, Иосиф Виссарионович недовольно крутнул плечами, освободился от поддерживающих рук, сердито буркнул: «Отойдите». Он был упрям! Злость закипела в нем, решил показать этой строптивой лошади свою твердость. Вновь вставил ступню в стремя и на этот раз более решительно взлетел в седло. «Дай», — сказал коноводу и взял у него поводья. Сталин зло натянул повод и ударил ногами в бока лошади. Хорошо обученный конь не понимал седока: натянутый повод приказывал стоять на месте, удар в бока посылал вперед. Конь «заплясал», перебирая ногами, и опять пошел боком—боком. Сталин еще раз дал ему, как говорят кавалеристы, шенкеля, и конь устремился вперед тряской рысью. Проехав с полкруга, Сталин попробовал выпрямить спину, обрести гордую осанку, но, видно, при этом неловко надавил каблуками в бока лошади, причинив ей боль, и она нервно вскинула задом, отчего Сталин тут же вывалился из седла.
Приближенные кинулись ему на помощь. Они подняли его, принялись отряхивать опилки с его одежды. Сталин держался за плечо, он ушибся довольно сильно.
— Нет, это не для меня, — махнув рукой, сказал Иосиф Виссарионович и вернулся на квартиру.
О том, что все это не слухи и не сплетни, я привожу абсолютно достоверное подтверждение из рукописи Жукова. Этот эпизод был вычеркнут из его воспоминаний.
Вот что написал Жуков:
«На другой день (после разговора со Сталиным на даче, — прим. В. К.) я поехал на Центральный аэродром посмотреть, как идет тренировка к параду. Там встретил сына Сталина Василия. Он отозвал меня в сторону и рассказал любопытную историю:
— Говорю вам под большим секретом. Отец сам готовился принимать Парад Победы. Но случился казус. Третьего дня во время езды, от неумелого употребления шпор конь понес отца по манежу. Отец, ухватившись за гриву, пытался удержаться в седле, но не сумел и упал. При падении ушиб плечо и голову, а когда встал — плюнул и сказал: «Пусть принимает парад Жуков, он старый кавалерист».
— А на какой лошади отец тренировался? — спросил я Василия.
— На белом арабском коне, на котором он рекомендовал вам принимать парад. Только прошу об этом никому не говорить, — снова повторил Василий.
И я до сих пор никому не говорил. Однако прошло уже много лет после Парада Победы, и думаю, что теперь об этом случае можно рассказать».
Обратите внимание на то, что Сталин настойчиво рекомендовал Жукову именного того коня, с которого сам свалился. Он знал, что дисциплинированный Жуков не может пренебречь его рекомендацией и, может быть, в тайне надеялся, что с маршалом произойдет такой же, как и с ним, казус и Жуков всенародно опозорится. Но, как видим, такая мелкая, недостойная вождя, надежда не оправдалась, Жуков покорил арабского скакуна, потренировал его и выглядел на Красной площади в день Парада блестяще!
После парада был дан прием для его участников в Кремле. Тогда еще не было Дворца съездов, пировали в Георгиевском зале, где на белых мраморных плитах красовались имена многих героических предков, которые мужественно защищали Родину в разные времена. Теперь наши победители как бы объединялись с этой великолепной ратью лучших сынов Отечества.
На банкете было произнесено много тостов. Была провозглашена здравица и за маршала Жукова, которую присутствующие встретили особенно восторженными криками одобрения. (И опять, наверное, это резануло Сталина по болезненно—чувствительному самолюбию). Но, надо сказать, и Верховному от души фронтовики воздали славословий по заслугам и даже сверх того. Именно на этом приеме зашел разговор о том, что Сталину следует присвоить звание Генералиссимуса, и тогда же фронтовые соратники вдруг обнаружили, что их Верховный не имеет звания Героя Советского Союза. Подгулявшие победители прямо потребовали исправить эту несправедливость. И скажем вслед за ними, что это было правильно, как бы ни унижали Сталина после его смерти, все же Победа была одержана под его руководством. И поработал он для Победы не меньше тех, кто был увенчан многими орденами и не одной Золотой Звездой!.. Да, ошибки были. Но важен конечный результат. Имя Сталина было в годы войны могучей силой, объединяющей общие усилия. Коррективы, вносимые в его биографию и заслуги в более поздние времена, тогда, в годы войны, не были известны народу и армии. Сталину верили, он был настоящий вождь и Верховный Главнокомандующий. Этого не отрицает и сам Жуков и потомкам не следует забывать.
Вот как оценивал Сталина Жуков:
«Действительно ли И. В. Сталин являлся выдающимся военным мыслителем в области строительства вооруженных сил и знатоком оперативно—стратегических вопросов? Как военного деятеля И. В. Сталина я изучил досконально, так как вместе с ним прошел всю войну. И. В. Сталин владел вопросами организации фронтовых операций и операций групп фронтов, и руководил ими с полным знанием дела, хорошо разбираясь и в больших стратегических вопросах. Эти способности И. В. Сталина особенно проявились, начиная со Сталинграда. В руководстве вооруженной борьбой в целом И. В. Сталину помогали его природный ум, богатая интуиция. Он умел найти главное звено в стратегической обстановке и, ухватившись за него, оказать противодействие врагу, провести ту или иную наступательную операцию. Несомненно, он был достойным Верховным Главнокомандующим».
Такую оценку дал Жуков в 1969 году, после XX съезда, где был развенчан культ личности Сталина! За тринадцать лет после этого съезда Сталина не только развенчали там, где он этого заслуживал, но и вылили море грязи и помоев, которые являлись не только мстительным домыслом когда—то им обиженных, но и результатом конъюнктурной подлости новых карьеристов и угодников власти. К сожалению, Жуков попадал под сквозняки «веяний времени» и высказывал иные, довольно резкие, суждения о Сталине. Но было это на волне «развенчания» или в пылу полемики. А приведенная выше оценка Сталина как военачальника была хорошо обдумана в тиши кабинета за рабочим столом, не раз правлена и переписана. И, что очень важно, на мой взгляд, оценка эта в такой формулировке стоит в первой рукописи маршала до того, как над ней «упражнялись» комиссии и правщики. Это подлинное мнение Жукова о Сталине, и с этим придется считаться. Многое Георгий Константинович не знал из тех козней, которые сплетал вокруг него вождь народов. Но, если бы даже узнал, то неблаговидные поступки Сталина едва ли повлияли на высказанную оценку потому, что эти поступки были в сфере человеческих страстей и не снижали военных достоинств Верховного в прошлом.
