Три дня нескончаемого единения с Силой без еды, воды и передышки истощили его тело, разум и дух. В таком состоянии он был чрезвычайно уязвим для орбалисков. Обычно, те впитывали потоки темной стороны, которые все время циркулировали в теле Бейна, но процесс создания голокрона требовал направить все имевшуюся у него силу в работу. Орбалиски медленно дохли с голоду, в ответ выпуская в кровоток темного повелителя химикалии и гормоны. Паразиты пытались довести его до слепой ярости, что позволило бы им вкусить плоды темной стороны, когда сит предастся гневу.

Судорожно подергивающиеся мышцы руки и пальцев Бейна были прямым результатом их усилий, и он мог лишь ждать, когда минует дрожь. На окончание работы оставалось всего несколько часов, но Бейн не мог позволить себе ошибиться и повредить чувствительные сплетения кристаллических волокон внутренней структуры голокрона.

Мало-помалу он смог восстановить контроль над дрожащей рукой, жалея о каждой драгоценной секунде, утекающей в пустоту. Когда рука, наконец, успокоилась, он медленно, глубоко вздохнул, собирая свой разум, и вновь призвал Силу, чтобы коснуться матрицы.

Мириады электрических лезвий вонзились в мышцы и нервы его позвоночника, заставив резко распрямить спину и вскричать от невыносимой боли. Боль мигом нарушила концентрацию, и неконтролируемый порыв энергии темной стороны вырвался из тела Бейна и угодил прямиком в голокрон. Через секунду тот взорвался, осыпав Бейна хрустальной пылью и мириадом осколков.

Несколько мгновений он просто глядел на пустой пьедестал, ощущая пульсирующий голод орбалисков и собственный нарастающий гнев. Глаза его застелила кровавая пелена, и Дарт Бейн целиком и полностью вручил себя в объятия ярости.

- Это еще кто? - справился мужчина у двери, с подозрением косясь на Занну.

Он был человеком, хотя лицо его и бритую голову сплошь покрывали зеленые и фиолетовые татуировки, не дававшие нормально разобрать черты. Одет он был в светло-синюю рубаху и темно-синие штаны. Ростом не дотягивал до Кела, да и был заметно шире в талии и груди.

- Она со мной, Паак, - ответил Кел, оттолкнув мужчину и переступив через порог. Занну он втянул за собой.

Комната за дверью была маленькой, темной и лишенной даже намека на мебель. Из кантины этажом выше доносились едва слышные звуки музыки и хохот, но все, собравшиеся в подвале, переговаривались меж собой тихим, заговорщическим шепотом. В тесном кругу сидели четверо: двое молодых мужчин, девушка, немногим старше Занны, и голубокожая, красноглазая женщина-чисс.

Паак шагнул следом, явно не желая сдаваться.

- Ты не имел права приводить ее сюда! - вновь встрял он.

- Она работает в посольстве, - сообщил Кел. Эту «легенду» Занна поведала ему при первой их встрече. - Она может помочь.

Толстяк ухватил Кела за локоть и развернул тви’лека к себе лицом.

- Ты не смеешь принимать таких решений! Наш лидер Хеттон, не ты!

- Хеттон возложил на меня ответственность за выполнение задания, - сердито напомнил Кел.

- Только из-за твоего обещания достать поддельные пропуска, с которыми нас не загребет охрана посольства! - огрызнулся Паак. - Он сделал тебя главным, потому что нуждался в твоих услугах!

- Хеттон не нуждается ни в чьих услугах, - с презрением бросил краснокожий тви’лек. - Я главный по той причине, что он порядком устал иметь дело с такими тупыми головорезами, как ты.

Паак хищно оскалился, но Кел уже отвернулся, отмахнувшись от него, словно от мелкого насекомого. Занне показалось было, что татуированный толстяк кинется вслед за Келом, но тот только покачал головой и вернулся к своему посту у двери.

Кел подошел к собравшимся, и те расступились, приняв его в свой круг. Занна старалась оставаться позади, между делом замечая, что другие кидают на нее любопытные взгляды. Она глядела в ответ, хотя уже знала о них практически все, что ей требовалось знать.

Как и Келад’ден, они были революционерами: молодыми, идеалистичными, жалкими. Таинственный Хеттон, без труда подчинив недоумков собственной воле и склонив к нужной позиции пламенными речами и страстной риторикой, завербовал их в Антиреспубликанский Освободительный Фронт - одно из многих сотен мелких, малозначительных сепаратистских движений, разбросанных по Галактике.

Однако, для маленькой радикальной группировки, АОФ довольно неплохо снабжался деньгами, и неординарно высокий процент его членов составляли опасные профессионалы, хорошо знающие свое дело. Такие элитные бойцы, как Кел, и другие натренированные вояки, были здесь скорее нормой, нежели исключением. По той или иной причине, все они решили присягнуть на верность Хеттону и его организации.

Занне не составляло труда догадаться, что в душе они мнят себя героями, или, что почище, потенциальными мучениками, которым суждено отдать жизнь за высокую цель. И все же, по отношению к местным сепаратистам она не ощущала ничего, кроме презрения. Несмотря на военное прошлое, сейчас они представляли собой сборище переросшей малышни, кучкующейся в крохотных темных комнатках, чтобы пошептаться о тайных замыслах и распланировать мелкие террористические акции против галактического правительства, которое и не подозревало об их существовании.

Даже Кел не избегал ее презрения. И все же, Занна признавала, что в тви’леке было нечто привлекательное. Чтобы успешно выполнить поставленное задание, влюблять в себя красавца было вовсе не обязательно, но она захотела - притом, довольно сильно - добиться его внимания. Ее тянуло к нему не физически. В Келе томилась сила. Он так и горел свирепой гордыней; этот огонь согревал ее всегда, когда они были вместе.

Занна знала, что тяготеет к теплу тви’лека отчасти потому, что учитель всегда слишком холоден. Десять лет Бейн был ей опекуном; он растил ее, защищал, и обучал навыкам ситов. Но она никогда не считала его человеком. Хотя учитель не был жесток и никогда не позволял себе бранного слова, он не выказывал к ней ни капли привязанности, ни следа сочувствия и сострадания. Он ценил Занну не как личность - а как наследницу; она служила лишь механизмом продолжения ситского наследия после его смерти.

В своей орбалисковой броне, Бейн даже внешне перестал напоминать человека. Злость, ненависть, любовь, желание - эти чувства стали для него пустым звуком, и лишь питали его силы. Но Занна нуждалась в чувствах. Она изголодалась по грубой страсти настоящих эмоций. Она вожделела их.

И она обрела их в лице Кела. Он дал ей то единственное, чего не мог дать учитель. Но она не помышляла о том, чтобы предать или бросить Дарта Бейна. Она видела, какой властью над Силой тот обладает; чувствовала в нем мощь темной стороны. Он темный повелитель ситов, и однажды Занна сорвет с его плеч мантию Тьмы и набросит ее на себя. Ни что - ни наивные мечты, ни искушение эмоциями, ни даже любовь - ни что не свернет ее с пути, определенного судьбой.

В сравнении с этим величием, Кел и прочие сепаратисты казались крохотными, ничтожными существами, влачащими мелкие, жалкие жизни. Единственная их ценность заключалась в том, что Бейн принял решение использовать их в собственных целях, и долгом Занны было убедиться, что все, планируемое ими, вписывается в замысел учителя.

Кел раскрыл все планы своей группировки за романтическим ужином: сепаратисты хотели похитить несколько местных чиновников и потребовать выкуп. Они наивно полагали, что вызванный ими переполох в СМИ послужит тем самым катализатором, который сплотит народ Внешнего Кольца, заставит всех подняться с колен и сбросить Сенат.

Их наивность трогала до глубины души. Эти глупцы - лишь пешки в игре Занны. Они - инструмент, которым можно воспользоваться, а потом без сожаления выкинуть, едва тот отслужит свое… и назначением инструмента была только смерть, которая позволит Занне воплотить указания учителя.