Словно волна пробежала среди собравшихся. За исключением подростков, для которых время тянулось нестерпимо медленно, многие присутствующие были задеты и оскорблены несоответствием этих слов благопристойной атмосфере похорон. Малитран, казалось, был поражен и возмущен. Родственники покойного обменялись удивленными взглядами. Игроки, чувствуя себя не в своей тарелке, нахмурили брови. Журналисты навострили уши. Рядом с Франсуа Дюгон прошептал довольно:
— Труп еще не остыл, а воронье уже кружит над ним. Начинается игра, дружище. Но не та, которую ты так любишь.
Франсуа не ответил. Впрочем, если Лa Мориньер хотел привлечь внимание публики, то результат превзошел его ожидания. Все перестали замечать дождь, который, впрочем, ослабел, словно специально для того, чтобы подчеркнуть значение заключительной части надгробной речи.
— Я ничего не скажу больше. Ибо здесь не место и не время говорить об этом. Но я хочу поклясться тебе, дорогой Виктор… Клуб Вильгранда, ради которого ты жил и, возможно, ради блага которого ты умер, выйдет еще более окрепшим из всех испытаний…
За спиной репортера журнала «Баллон д'ор» кто-то из журналистов съязвил:
— Сталинград… Вильгранд… У вас одна и та же борьба…
Виперен, местный корреспондент газеты «Курье дю Миди», обернулся.
— О, может быть, мы скоро окажемся на передовой.
Все вокруг негромко рассмеялись.
— …Военные корреспонденты на футбольном фронте…
Обратившись в сторону гроба, оратор в костюме от Кардена закончил.
— Прощай, Виктор Пере. Мы никогда тебя не забудем!
Словно очнувшись, небольшая толпа зашевелилась. Священник затянул в последний раз: «Из глубины взываю к Тебе, Господи». В группе журналистов кто-то произнес:
— Черт побери! Можно подумать, что в этом Лa Мориньере проснулся лев. До сих пор я его больше видел за аперитивом в дорогих барах, где он пытался волочиться за девками, вызывая у них смех. Когда у вас такие седые волосы, надо иметь немало деньжат…
Кюре закрыл свой молитвенник и стал размахивать кадилом, которое он затем передал вдове. Присутствующие вытянулись в цепочку, чтобы поочередно выразить ей свои соболезнования. Франсуа отметил, что нет Луи Жомгарда. Муниципальный совет был представлен его заместителем по делам спорта. Кто-то передал Рошану кропило. Он изобразил рукой крест и оросил мокрое дерево гроба несколькими каплями святой воды (ее было смехотворно мало по сравнению с тем количеством, которое падало со свинцового неба). Дюгон буквально вырвал у него из пальцев священный предмет, прошипев:
— Мне кажется, эта тема теперь больше относится к рубрике, которой занимается папаша Дюгон, а не ты. Поэтому я бы чувствовал себя лучше, если бы ты, Рошан, меньше путался у меня под ногами.
Скоростной поезд бесшумно мчался в Париж по дну прямой выемки, пересекающей район Божоле.
По обеим сторонам тянулась покрытая травой и цветами насыпь, или вдруг возникал на фоне виноградников встречный поезд. Цветные картинки за окном мелькнули словно в калейдоскопе.
Удобно расположившись в купе первого класса, Доминик то и дело вызывала в памяти высокую фигуру мужчины в плаще с карманами, откуда выпирали бесчисленные записные книжки. «Будь объективна, моя милочка. Ведь это настоящее пугало по сравнению с теми мужиками, которых ты познала, выражаясь словами из Библии. Он не похож на сексуально озабоченного. И ты совсем не в его вкусе. Однако тебе нравится быть в его компании. Поверь мне: скромники — самые способные в постели».
Она нарочно старалась быть циничной. Словно отвечая одолевавшему ее бесстыдному желанию, усиленному, по ассоциации, движением обтекаемого локомотива, который на скорости триста километров в час разрывал пелену воздуха, будто насилуя ее. Она почувствовала вдруг, как повлажнели ее ладони и слабость овладела всем телом, но того, кто мог бы ей помочь, не было рядом. Молодая женщина с видом недотроги чуть поправила свою юбку. Сидевший за столиком завсегдатай этой железнодорожной линии, похожий на предпринимателя (строгий костюм, галстук, атташе-кейс и часы под «Картье»), от самого Марселя делал вид, что изучает какие-то бумаги, поглядывая на ее ноги. «Нет никаких причин, чтобы ты путешествовала одна…» Было видно, что его одолевает желание познакомиться, протянуть руку, коснуться ее кожи: его кадык двигался от волнения вверх и вниз, а взгляд, казалось, оценивал, как далеко можно зайти без риска спровоцировать сигнал тревоги. Доминик торжествовала, видя его смущение…
Пресс-конференция председателя футбольного клуба проходила в помещении, где обычно тренеры проводили инструктаж футболистов перед матчами. От последнего, проведенного перед игрой с командой Сошо, остались еще не стертые стратегические схемы, начерченные мелом на грифельной доске. Корреспонденты крупных газет расположились на местах, где обыкновенно рассаживались игроки команды. Марсельская студия компании «Франс-3» и редакция новостей «ТВ-1» прислали целые бригады телерепортеров. Две камеры были установлены рядом в глубине зала, там, где обычно ставили проектор, чтобы показать футболистам на большом экране игру команд-соперниц, запечатленную во время решающих встреч. Обернувшись, Франсуа отметил, что ведущий телепрограммы региональных новостей уже поседел на своей службе. Руководство, наверное, посчитало, что ветеран, которому угрожает «обезжиривание» (отвратительное выражение, означающее досрочную отправку работника на пенсию или увольнение на языке тех, кто приравнивает человека труда к жиру в бульоне или колбасе), окажется более покладистым, чем молодой сотрудник, например, какая-нибудь Доминик Патти. Вдруг случайно в скандале окажется замешанным местный деятель, нужный правящему большинству. А так много можно сделать путем монтажа!
— …Действительно, налоговая проверка обнаружила ряд недоимок, которые нам придется заплатить. Я говорю об этом прямо и открыто. Но пусть руководитель того футбольного клуба, который не совершал подобных ошибок, первый бросит в меня камень…
Расставив ноги, сунув руки в карманы куртки, высоко подняв голову, Пьер Малитран стоял перед аудиторией, жаждущей смертного приговора. Члены руководящего комитета в полном составе сидели полукругом за его спиной на садовых стульях, принесенных сюда ради такого случая. По их не очень озабоченным лицам можно было догадаться, что они легко превратятся в обвинителей, дабы снять вину с самих себя. Ла Мориньер выбрал место точно позади оратора, скрываясь за его спиной. Ему нужно было, несомненно, обеспечить своему выступлению эффект неожиданности и не дать представителям прессы возможности следить за его реакцией на слова главного руководителя клуба.
— …Чтобы выправить наше финансовое положение, придется, к сожалению, принять драконовские меры… Это сокращение постоянного персонала… обращение в мэрию с просьбой о дополнительных субсидиях… продажа некоторых игроков…
Со всех сторон, словно фейерверк, посыпались вопросы.
— У вас останется достаточно игроков, чтобы выступать в международных соревнованиях?
— Каков дефицит бюджета?
Дюгон с ожесточением прокричал:
— А что — эти деньги пропали для всех?
Оратор выждал, пока уляжется шум, и спокойно ответил:
— Я попросил группу финансовых экспертов произвести аудиторскую проверку деятельности нашей ассоциации. Их заключение будет вам роздано в конце пресс-конференции… Оно было сделано две недели назад, и вы будете первыми, кто сможет с ним ознакомиться.
Подобная предупредительность круто изменила настроение в зале. Аудитория стала внимательнее прислушиваться к доводам выступающего.
— …Нам нужно изыскать пятьдесят пять миллионов франков, чтобы избежать прекращения платежей со стороны клуба по долговым обязательствам подрядчикам, отчислениям в фонд социального страхования, налоговым сборам… Но я прошу вас принять во внимание состояние наших активов… Ультрасовременное оборудование и перестройка стадиона обошлись нам очень дорого и смогут окупиться не раньше чем лет через десять. Но произведенные работы позволили втрое увеличить число мест для зрителей и создать более комфортные условия труда для прессы, то есть для всех вас. Кроме того, они позволили почти в два раза увеличить площадь, предоставляемую под рекламу, что является, как вам известно, одним из важнейших источников доходов для клуба наряду с предоставлением прав на телевизионные репортажи, объем которых зависит от известности футбольной команды… Поэтому нам нужно было вложить деньги в игроков, которых я назвал бы нашим главным капиталом. Мы должны спросить себя, где мы хотим видеть команду Вильгранда: в первых или последних рядах. Проявляя скаредность, нельзя достичь поставленных целей.
