В платной клинике, куда меня доставили, мне поставили диагноз – гнойный перитонит. Началось заражение крови.

За час до операции Ирина (именно она нашла нужную сумму на операцию) зашла в палату, села рядом и стала говорить необходимые мне слова:

– Ты должна жить, Светлана! Диагноз очень серьезный, врачи будут делать все, что в их силах. У тебя есть сын, ему нужна мама. Тебя очень любят люди. Ты даже не представляешь, как ты нам нужна. Я очень верю, что ты выздоровеешь. Будь мужественной! Буду молиться за тебя!

В палату вошла медсестра, протянув лист бумаги, в котором я расписалась, что в случае летального исхода претензий к врачам не имею. Медсестра объяснила мне, что операция будет сложной и исход ее пока никому не известен.

– Слишком поздно вас привезли, но врачи будут делать все возможное, держитесь!

За несколько минут до того, как меня должны были увезти на операцию, я обратилась к Ирине с одной просьбой: чтобы она помогла моему сыну получить достойное образование, если со мной что-то произойдет.

Ирина наклонилась ко мне:

– Светлана, что бы ни произошло, я обещаю тебе, что сделаю все, чтобы помочь твоему ребенку, но я верю в лучшее! Молюсь за тебя!

Мы еще немного побыли вместе, тихо поплакали, молча сжимая друг другу руки. Затем простились, не зная, сможем ли еще увидеться. Мое положение было очень серьезным. В это время я думала только о сыне и молила Бога о помощи. Меня повезли на операцию, я продолжала постоянно держать в руках того самого игрушечного бордового шмеля, которого мне подарили. Перед операционной медсестра стала забирать его, а я молила ее оставить мой талисман со мной на время операции.

– Нельзя, девушка! Я обязательно его верну после операции. Он будет лежать у входа, раз это талисман. – И медсестра заулыбалась.

Операционная, в которую меня привезли, была укомплектована современным оборудованием. Суетились медсестры. Хирурга звали Лейла. Под маской я не видела ее лица, лишь черные красивые глаза смотрели на меня. Мне начали делать уколы, подключать аппараты.

– Пожалуйста, спасите меня! Мне так хочется жить!

На что Лейла ответила:

– Светлана, я сделаю все, чтобы тебя спасти. Верь в чудо!

Операция продолжалась более шести часов. Большая группа врачей-хирургов боролась за мою жизнь. Очнулась я в реанимации утром следующего дня. Открыла глаза и увидела, что со всех сторон ко мне были подключены приборы, капельницы. Подходили врачи, измеряли давление, следили за моим состоянием. Поднимаю глаза и вижу – прямо передо мной на штанге кровати висит мой бордовый улыбающийся шмель.

– Здравствуй, мой талисман, я живая! Значит, то чудо, о котором мне говорила врач, произошло, – выдавила из себя я, с облегчением вздохнув.

Ко мне подошла медсестра, улыбаясь, она сказала:

– Ну и напугали вы нас, девушка! Слава богу, все обошлось. Тем более сегодня первый день Пасхи. С праздником вас! Христос Воскресе!

Она поправила простыню, капельницу и стала измерять давление. С левой стороны от меня было большое окно, выходящее на улицу, через него было видно чистое голубое небо, пролетали птицы, мелькая крыльями, и начинался новый солнечный день. С Пасхой у меня связано много событий. В первый день Пасхи родился мой сын Станислав. Я вспомнила слова своей бабушки:

– Господь тебя любит! Он тебе поможет! Верь!

В то время, пока шла сложнейшая операция, Ирина вызвала моего мужа из Магнитогорска. Вместе они сидели возле операционной несколько часов в ожидании, когда все закончится. Позже Ирина мне рассказывала, как после многочасового ожидания из дверей операционной вышел один из хирургов, зная, что родственники ждут окончания операции в коридоре клиники. Он, широко улыбаясь, подошел к моему мужу, взял его за плечи, начал трясти его:

– Представляете, операция прошла очень успешно! Она будет жить! Она обязательно будет жить! Это чудо!

– Да, да... – растерянно отвечал мой муж. – Спасибо вам за все, спасибо...

Он был растерян и до конца не понимал сложности той ситуации, в которую я попала. В это же время ко мне подошла Лейла.

– В коридоре находятся ваш муж и ваша подруга, в качестве исключения мы можем пустить на одну минуту вашего супруга, – радостно сказала Лейла.

Обида и душевная боль захлестнули меня, и я стала просить, чтобы его не пускали. У меня не было ни малейшего желания встречаться с Владимиром. Понятно, что муж начнет меня жалеть, видя мою беспомощность в данный момент, показывать свою заботу, но все это уже не представляло для меня ценности. Я чувствовала, что сейчас сама найду в себе силы, чтобы выкарабкаться и снова продолжать жить.

За те дни, которые я находилась в больнице, произошли забавные истории. Перегородки в реанимации были стеклянными, и за ними можно было видеть кровати тяжелобольных.

Вечером второго дня я услышала какой-то глухой стук в стекло с правой стороны от меня. Стала прислушиваться, откуда доносится этот стук, и, повернув голову, увидела вдалеке за стеклом, где находился коридор, девушку. Она прыгала, размахивала руками и смотрела в мою сторону. Приглядевшись, я узнала свою коллегу Юлию Школьникову. В руках у нее были букет и пакет, и она, стуча в стекло, посылала в мою сторону воздушные поцелуи. Как она попала туда, остается большой загадкой, потому что реанимация – самое недоступное место в любой клинике. Я смотрела в ее сторону, улыбалась, но не могла подать ей знак, так как лежала под капельницей.

В обед следующего дня, когда наступил пересменок и в реанимационной палате стало тихо, вдруг раздался голос возмущенного дежурного врача.

– Да что это такое? – сетовал врач. – Что вы все, с ума сошли, что ли, лезете к больной из всех щелей, сюда нельзя! Выйдите немедленно!

Врач кого-то выпроваживал за пределы реанимации. Затем он подошел ко мне, протянул мне белый пакет и, положив его рядом со мной, сказал:

– Светлана, это просили вам передать ваши близкие родственники. – Он сердито и недоуменно посмотрел на меня, на этот пакет и добавил: – Вы представляете, захожу в отделение, а он, этот мужчина, напялил на себя белый халат и на четвереньках ползет к вашей кровати, в зубах держа этот пакет. Какой-то дурдом! Что они все к вам лезут? Я такого еще не видел! – Врач резко развернулся и ушел в ординаторскую.

Я, не понимая, что же там произошло, взяла в руки пакет, заглянула в него.

В нем лежали в пленке тонкие, сухие хлебные лепешки и маленькая иконка. Вложена записка, открываю ее и читаю: «Светочка, передаем тебе кусочек хлеба из Иерусалима, освященного святой водой. Кушай его и выздоравливай! Мы тебя ждем! Мы тебя любим! С любовью, Елена и Денис Шабынины».

Меня переполнили волнение и благодарность к этим людям и к тем, кто все эти дни был рядом со мной, хотя бы мысленно. От переизбытка эмоций, обняв этот пакет, я лежала и ревела как белуга.

Ведь на самом деле мир оказывается намного добрее, чем мы думаем, и всегда надо верить в то, что в трудную минуту жизни обязательно найдутся люди, которые поддержат тебя морально, духовно и физически.

Огромная благодарность Ирине Лебедевой: именно она была рядом в это трудное время. Я благодарю Бога за встречу с ней.

Вскоре меня перевели в отдельную платную палату класса люкс, об этом позаботилась опять Ирина. В палате телевизор, холодильник, картины. Я пролежала там практически две недели, и каждый день ко мне приходили мои коллеги по бизнесу, представители руководства Компании, директора бизнес-групп. Несли цветы, подписанные открытки и сувениры. Если бы они все знали, что каждый их приход, каждое слово, которое мне говорили, цветы и их искренняя забота обо мне давали мне вновь силы и надежду на быстрое выздоровление.

В один из дней в палату пришла Елена Шабынина с большой коробкой. Она поставила ее на тумбочку и гордо встала рядом, медленно достала дорогой гарнитур: халат и рубашку – и твердо заявила:

– Светлана, с сегодняшнего дня ты должна надевать только этот халат и носить это дорогое белье, потому что ты – женщина!