Так, формально выполнив полученный приказ, друзья начали действовать самостоятельно, без согласования.

Навстречу нескончаемому потоку покидающих столицу автомашин, груженных станками, прикрытой брезентом кладью то и дело съезжая на обочину, двигалась легковая «эмка» с военинженером Званцевым за рулем. Рядом сидел профессор Иоснфьяи тоже в форме военинженера III ранга. Позади на сиденье устроились три основных помощника Званцева.

Их внимание привлек грузовик с кузовом, накрытым тентом, поверх которого красовалась клетка с попугаем, который время от времени кричал:

— Танки, танки! Спасайтесь!

Потом добавлял:

— Попка-генерал — дурак! — и опять: — Танки, танки!..

— Немцы выучили птицу и диверсантом сюда подкинули, — решил Печников.

По обе стороны забитого автомашинами шоссе расстилались пустынные, уже убранные колхозниками поля и перелески с облетевшей с деревьев листвой.

Начало смеркаться, и стал накрапывать мелкий осенний дождь. Потемневшее, затянутое тучами небо прорезали светлые щупальца прожекторов.

В одном месте они, словно сговорившись, скрестились и высветили силуэт вражеского самолета-разведчика. Вокруг него стали вспыхивать маленькие светлые облачка. Самолет круто пошел вниз, оставляя за собой клубящийся дымный след.

Через некоторое время вдали взмыл огненный фонтан, накрывшись рвущейся вверх тучей.

— Сбили! Сбили! Ай да девочки! — радостно воскликнул Иосифьян.

Зенитные батареи в городе были в основном девичьими. Такие же девушки в выглаженных гимнастерках, начищенных сапожках и кокетливо заломленных пилотках, грациозно шагая, осторожно выводили в указанные места аэростаты заграждения, похожие на исполинских рыб. Они должны были препятствовать вражеским истребителям снижаться и вести прицельную стрельбу по улицам.

— Сбили, сбили! — подтвердил Печников. — Знали ведь кому поручить. Женщины, они без промаха бьют и в жизни, и на войне.

— А ты что, пострадал? — спросил Куцаков.

— И не раз, — хмуро отозвался Печников.

Въехали в город, удивив направлением своего движения бойцов на контрольно-пропускном пункте. Но документы Московского военного округа, подписанные самим командующим, открыли дорогу в эвакуируемый город.

Машина уверенно направлялась к центру. Там, у Красных ворот, был радиоинститут, по данным Иосифьяна эвакуированный. Он располагался в старом особняке какого-то нефтяного магната. Там были и примыкающие помещения, удобные для размещения цехов и лабораторий.

В черный день 16 октября 1941 года, казалось, все население огромного города покидает его. Поезда с эвакуированными предприятиями и учреждениями отходили с вокзалов один за другим. Люди размешались в теплушках «сорок человек — восемь лошадей», как прозвали их в народе. Над мостовыми кружились листки каких-то выброшенных или забытых бумаг. Выполнив формально приказ об эвакуации завода № 627, его руководители возвращались в Москву, действуя уже «по-партизански», и в этом же духе «захватили» облюбованные Иосифьяном помещения бывшего радиоинститута.

Особняк оказался действительно роскошным, с мраморными лестницами, зеркалами, дорогой деревянной обивкой или китайским шелком на стенах, с уютными каминами и художественной росписью потолков, стыдливо укрытых прежними обитателями, но по распоряжению Иосифьяна немедленно раскрытыми. И изображения обнаженных женских тел украсили его кабинет.

Но деятельные друзья не ограничились обживанием новых апартаментов, а стали отыскивать по всему городу оставшихся в нем специалистов, кого растерянных, а кого с ружьями за плечами, выполнявших обязанности сторожей.

К исходу второго дня во вновь основанном «заводе-институте», как решили назвать новое образование, собрался никем не узаконенный коллектив, в который входило по меньшей мере шесть будущих академиков, профессора, доктора и заслуженные деятели наук, талантливые инженеры. Многих из них Иосифьян знал лично.

Званцев, использовав свое право отзыва из воинских частей нужных специалистов, собрал военных, впоследствии ставших известными и в технике, и даже в литературе.

Основной замысел Иосифьяна был в том, что каждый из привлеченных ученых имел свою идею, которую еще не успел воплотить. И сейчас они садились за ее реализацию, если она могла служить фронту, в основном стараясь помочь партизанам. И через короткое время партизанские отряды стали получать с «завода-института» диковинные мины, не поддающиеся разминированию, гранаты, которыми можно было стрелять из обычной винтовки, и многие другие новинки.

Особую роль здесь сыграл академик Иоффе. Находясь в Москве как вице-президент Академии наук СССР и встретив Званцева, старого знакомого, он посетил новый институт и не задумываясь, передал ему в полном составе свою ленинградскую лабораторию термоэлементов. И партизаны получили для своих костров волшебные чайники, которые кроме кипятка, давали еще и энергию для зарядки аккумулятора партизанских радиостанции. В дно чайников были вмонтированы открытые в институте Иоффе термоэлементы.

Делались на «заводе-институте» и особые радиостанции А-7, сигналы которых невозможно было перехватить, так как они модулировались не размахом радиоколебаний, а их частотой. И ее монтировали, сидя рядом, будущий академик Николай Шереметьевский и уже популярный писатель Юрий Долгушин, автор нашумевшего романа «Генератор чудес».

А из филиалов завода № 627 в Коврове и Горьком начали поступать готовые электроторпеды, выстраиваясь рядами во дворе перед подъездом особняка, как съезжались когда-то сюда кареты, привозя знатных гостей на званные вечера.

В ноябре начальство спохватилось, обнаружив самообразовавшийся научный центр у Красных ворот, дававший ценную продукцию фронту.

Полковник Третьяков из штаба округа, разводя руками, говорил Званцеву:

— Расскажи мне кто об этом, не поверил бы. Так ведь у вас получается…

Нарком электропромышленности, ознакомившись с результатами деятельности «научных партизан», 15 ноября 1941 года издал приказ об образовании научно-исследовательского института, присвоив ему номер эвакуированного завода 627. И руководство завода в лице Иосифьяна и Званцева автоматически стало во главе института, в дальнейшем ставшего именоваться ВНИИ электромеханики.

К этому времени на фронт под Москвой прибыл маршал Жуков и дела там коренным образом изменились. Гитлеровцы потерпели первое сокрушительное поражение и были отброшены от столицы, утратив надежды на «блицкриг» и торжественный парад в побежденной Москве.

Но для Иосифьяна и Званцева эта победа обернулась неожиданным образом.

Их обоих вызвали в ЦК партии, и высокий партийный руководитель принял их.

Он сидел в удобном кресле за деловым столом, уставленным разноцветными телефонами. Пригласив посетителей сесть за стоящий перпендикулярно его письменному столу длинный стол, за которым собирал совещания, он сказал:

— Ну что ж, товарищи «партизаны от науки». Все у вас как будто ладненько получается. Но вот вопрос: как с вашими танкетками быть? Говорят, они весь двор у вас заполонили. Средств на это немало пошло. И все зря?

— Так ведь, к счастью, не прорвались гитлеровцы на московские улицы, — заметил Званцев.

— Верно, товарищ военинженер, не прорвались. Но я к тому клоню, что не нужны они теперь. А средства на ветер пущены!

— Как не нужны? — возмутился Иосифьян. — В любом городе улицы есть, электрический ток имеется. Торпеды подстерегут вражеские танки где угодно.

— В том-то и дело, товарищи «науко-партизаны», что военные действия отныне, видимо, в чистом поле происходить будут. И никакого электрического тока для ваших питомцев на полях сражении не найти, — и партруководитель печально покачал головой.

— Пара пустяк! — воскликнул Иосифьян. — Сделаем передвижную электростанцию! У нас ведь теперь такой коллектив! Дайте нам списанный с вооружения старый танк.

— Что ж, коли так — ладненько. Дадим вам даже не один танк, а два. Оборудуйте их под электростанции. Электрифицируйте боевые действия. «Коммунизм есть Советская власть плюс электрификация всей страны». Вот так-то. Но переоборудованные танки вместе с танкетками — немедленно на фронт! На передовую. Оправдать затраты! А насчет «пара пустяк», товарищ профессор, то говорить следует: «Пара пустяков» Вот так-то.