Все они показали сплошное белое пятно, столь же информативное, как книга без букв.

– Не получается, – пробормотал я и тут уловил некое движение в стороне Соснового Бора.

Кто-то достаточно сильный и умелый, чтобы прятаться даже от проводника, шагал прямо к нам. И вряд ли это были спешившие нам на помощь белокрылые ангелы из молитв Колючего.

– Очередь туда! – Я сбросил на главный имплант Синдбада координаты сектора обстрела, и он не стал ничего спрашивать, просто развернулся, и «карташ» в его руках заплевался огнем.

Вспышка, другая, звяканье пули, наткнувшейся на препятствие, – и это там, где на первый взгляд нет ничего, кроме снежинок. Затем несмелое колыхание воздуха, и из белесого марева выступают три фигуры в одинаковых боевых костюмах и шлемах. И мне не надо было гадать или вглядываться, чтобы понять, кто это – узловики, возглавляемые настырным братом Рихардом.

Надо же, сумели отбиться от Циклопа, хоть и потеряли нескольких своих, плюс как-то узнали, куда мы подевались, и отважно сунулись в Сосновый Бор, где влияние Ордена куда слабее, чем даже в Москве.

Тут правят бал военные и Дьякон.

Синдбад дал еще одну очередь, но рыцари не позволили так легко себя перестрелять. Они попадали наземь, но почти тут же вскочили и бросились к нам, уже не скрываясь. И я понял, что мы не выстоим – «мегера», «Страйк» и «карташ» против трех армганов.

У них преимущество в дальнобойности, по крайней мере передо мной и Колючим, и нивелировать его нечем.

– Вот подонки... – Я шлепнулся в смешанную со снегом грязь, перекатился в сторону, хотя понимал, что в меня узловики будут стрелять только в самом крайнем случае.

Сначала они выведут из строя моих спутников...

Если мы немедленно не уйдем из зоны обстрела. На то, чтобы убежать, шансов у нас нет, а укрытий рядом не наблюдается. Хотя постойте, одно есть, и до него рукой подать...

– Уходим в Лабиринт! – предложил я.

Колючий посмотрел на меня с ужасом, а Синдбад гаркнул злобно и раздраженно:

– Ты что, с ума сошел!?

– А ты что, желаешь остаться тут, под выстрелами рыцарей, и просто сдохнуть?

Он хотел ответить, но прошедший над самой головой луч армгана заставил Синдбада пригнуться и вжаться в землю. Вместо связного ответа получилось невнятное ругательство, закончившееся чем-то вроде «Хрен с тобой, давай в Лабиринт».

– Вы что, серьезно? – осведомился Колючий. – После всего, что о нем болтают?

– Мы очень серьезны, так же как те дяди с узлом на броне, – отозвался я, не забывая постреливать в сторону брата Рихарда и его бойцов: понятно, что из «Страйка» попасть на таком расстоянии нереально, но нужно хотя бы держать врага в напряжении. – Здесь нас ждет смерть стопроцентная, с гарантией, а внутри – вероятная, ведь кто-то же из Лабиринта вышел?

– Да... безумцем. – Мальчишка вздрогнул.

– Ну вот, заодно и проверим, есть ли у нас, с чего сходить... – Я выцелил одного из «палачей», но броню его не пробил. – Все, времени нет! Ровно три секунды на огневую подготовку, а затем рывок... Начали!

Изображенный нами огневой шквал выглядел, честно говоря, жалко, но он заставил узловиков залечь и на несколько секунд выбыть из игры. Так что они проморгали тот момент, когда мы вскочили и на максимальной скорости помчались к гостеприимно открытому входу в Лабиринт.

Честно говоря, я давненько так не бегал – вкладывая в рывок все силы, не оставляя ничего на потом.

В груди трещало и сипело, сердце моталось внутри, точно огромный маятник, пот тек по спине, лицу, животу, даже в ботинках, как мне казалось, хлюпало. Мышцы судорожно сокращались, хрустели колени, но проклятая дыра в стене автонов приближалась нестерпимо медленно.

До меня донесся полный ярости и разочарования крик брата Рихарда, сообразившего, что добыча уходит от него. Мы спустились в крохотную ложбинку, с топотом промчались через нее, мелькнуло нечто серо-блескучее, спутанное. Я понял, что нахожусь внутри лабиринта, сделал еще несколько шагов и остановился – восстановить дыхание.

Рядом согнулся Синдбад, Колючий едва не протаранил меня и упал на колени.

– Ушли... мы... смогли... ххы... – слова вырывались из меня в перерывах между судорожными, жадными вздохами. – Надо... дальше... уходим... на месте... нельзя... Ясно?

Если узловики не побоялись сунуться в Сосновый Бор, то и Лабиринт Коваши их не испугает. По крайней мере, они наверняка захотят проверить, не затаились ли мы прямо около входа.

– Ясно. – Синдбад с усилием разогнулся, помог Колючему подняться. – Пошли. Только куда?

За входом в Лабиринт имелось нечто вроде круглого тамбура, и от него уходили два одинаковых прохода. Каждый тянулся прямо метров на десять, а затем то ли сворачивал, то ли раздваивался. Все выглядело безобидно, как на обычный взгляд, так и с точки зрения имплантов.

Стенки из автонов поднимались метра на три, и заглянуть за них или сквозь них не представлялось возможным. Но зато не имелось никаких признаков ловушек, агрессивных биомехов, голодных скоргов или хотя бы дубля.

При воспоминании о нем я помрачнел – эта гнида бродит где-то тут, и надо держать ухо востро.

– Давай направо, – решил я, и мы покинули тамбур.

Едва вошли в проход, как за спиной мне послышался негромкий, сдобренный позвякиванием шорох. Что-то сдвинулось позади, незаметно, но очень быстро, и оглянувшись, я обнаружил тупик из зарослей. Тамбур скрылся от нас вместе со входом, и заодно мы оказались отрезаны и от настырного брата Рихарда.

– Я же говорил! Говорил! – нервозно воскликнул Колючий. – Нас не выпустят!

– Это еще бабушка надвое сказала, – буркнул я, – а ты молись лучше, чем психовать.

– Я... э... – Беглый праведник смутился, осознав всю греховность собственного поведения, и в самом деле принялся что-то бормотать.

А мы пошли дальше – я впереди, тщательно обследуя каждый метр пространства, а спутники за мной. Коридор раздвоился, мы выбрали левое ответвление, и оно привело нас в прямоугольный зал, украшенный парой раскидистых металлокустов и спрятанным между ними «Зовом Бездны».

– Туда не суйтесь, – предупредил я. – Там ловушка с всякими спецэффектами.

Тому, кто не является проводником, обнаружить «Зов Бездны» крайне сложно, и я полагаю, что ни Синдбад, ни Колючий ничего не заметили. Но меня послушались, и опасное место мы миновали по стеночке, чтобы войти в очередной проход, как две капли воды, похожий на предыдущий.

Тянулись стены, сплетенные из металлических ветвей, иногда в них попадались неглубокие ниши, похожие на вмятины, оставленные громадным пальцем. Встречались залы и комнаты самой разной формы, даже многоугольные, круглые и овальные, и в них разные ловушки, но всегда по одной.

Валил снег, серые облака висели так низко, что напоминали крышу.

Мы шли, и я старался держать направление, а главный имплант запоминал наш путь и рисовал траекторию. Время двигалось вместе с нами, и я понемногу начинал надеяться, что скоро мы доберемся до выхода. Не может же Лабиринт тянуться бесконечно?

– Создается ощущение, что мы ходим по кругу, – сказал Колючий, когда мы выбрались в очередной зал, треугольный, с «Кислотой» в центре. – Мне кажется, что тут мы уже были.

– Нет, не может быть, – уверенно заявил я: если верить записям в главном импланте, похожий зал остался примерно в двадцати метрах к юго-западу. – Они просто одинаковые.

– А это? – Мальчишка наклонился и поднял обрывок цветного пластика.

И я вспомнил, как точно в таком же зале Синдбад вытащил из рюкзака упаковку «Сухпая», вскрыл ее и принялся жевать. И произошло это, кажется, именно в этом месте, и пластик такой, в какой обычно пакуют армейскую жратву – буро-зеленый, мерзкий на вид.

Конечно, можно предположить, что тут наследил дубль, но это будет откровенным самообманом.

– Вот лахудра, – сказал я. – Кто-то пудрит нам мозги? Но кто?

Ни малейшего присутствия жизни не ощущалось в составленном из металлических кустов лабиринте, никто не следил за нами исподтишка, не прятался за поворотами коридоров. Мои чувства молчали, включая хваленую интуицию, всегда позволявшую обнаруживать опасность, и импланты могли сообщить лишь то, что я и так видел, или указать на ловушки.