Пусть себе ходят по локации, чугунков пугают, только подальше от меня.

– Хорошо, в путь, – бритоголовый кивнул, и мы действительно отправились в путь.

9 февраля

Стадион высился перед нами точно такой же, каким я видел его с помощью глаз дубля – монументальный овал, последний раз реконструированный лет сорок назад и в день Катастрофы «усовершенствованный» так, как никогда не смогли бы люди, несмотря на все их знания и умения.

Чтобы добраться сюда, нам пришлось поработать ногами.

На нашем пути не встретилось ничего интересного, если не считать руин, брошенных блокпостов, пары сталкеров, нескольких чугунков и дюжины разнокалиберных ловушек.

Самое главное – не пришлось ни в кого стрелять и ни от кого прятаться.

– Что дальше? – спросил Синдбад. – Куда он мог пойти?

– Да куда угодно, – буркнул я, испытывая желание послать все к чертовой бабушке – и спутников, и погоню. – Мог дунуть по проспекту к Белорусскому вокзалу или «Аэропорту», или к центру локации, или остаться тут, спрятаться вот в той куче мусора и хихикать над нами, дураками.

Больше суток на ногах – это многовато даже для напичканного имплантами сталкера. Отдыхать надо всем, и старушкам, и изящным девицам, и грубым мужикам, что бродят по Пятизонью.

– Если бы он сидел в той куче мусора, ты бы его заметил, – уверенно заявил Колючий. – А ты не можешь как бы... ну, это... попробовать сам дотянуться до него, установить контакт?

Я вздрогнул – мысль об этом приходила мне в голову, но вызывала резкое неприятие. Самостоятельно пойти на эту гнусность, рискнуть, обмениваясь сознанием с дублем?

Ну уж нет, спасибо большое.

– А мне другое интересно, что ему вообще нужно? – Синдбад сложил губы трубочкой. – Ходит по Москве бесцельно, мотается туда-сюда, точно какашка в проруби...

– У него есть, – я помялся, вспоминая последнее «видение», – некий путь, которым он должен двигаться. Это я из его мыслей выудил, жалко только, что не понял, куда этот путь ведет. И было бы вообще хорошо, если бы дубль оставлял следы, а то тут даже спросить не у кого.

В окрестностях стадиона «Динамо» этим зимним вечером было на диво безлюдно и безбиомехно. Во все стороны, сколько хватало взгляда, тянулись руины, безмолвные и пустынные, как барханы Сахары. Не хватало разве что песка, торчащих из него костей и жаркого солнца в выгоревших небесах.

Вместо всего этого имелся редкий снегопад и холодный ветер.

– Можно, конечно, зайти в М-сеть и там порасспрашивать, – без особого рвения предложил Синдбад.

– Чтобы каждая собака точно засекла, где ты находишься? – Я усмехнулся. – Нет уж...

Что именно привлекло мое внимание, я понять не смог, но, скорее всего, обычный шорох, слабый звук, изданный попавшим под ногу камушком. Там, откуда он донесся, не было ничего, но я привык доверять чутью, и поэтому, не медля, рванулся в сторону, завопив:

– Шухер!

Синдбад, проведший в Пятизонье не один год, среагировал мгновенно – шлепнулся наземь. И только Колючий, не прошедший столь суровой школы, на какое-то мгновение запоздал.

Но вооруженный армганом невидимка целился вовсе не в беглого праведника.

Он выстрелил дважды, и в первый раз меня спас резкий рывок, а во второй – то, что я остановился. Бледно-красный тонкий луч прошел в каких-то сантиметрах от моей физиономии.

Дальше мне осталось только залечь и укрыться.

«Ты сдохнешь, Лис! – пришел через М-фон шелестящий, злобный голос. – Я вырежу твое сердце, поджарю и съем. А из твоего черепа сделаю чашу и буду плевать в нее и сморкаться. Большего ты не заслуживаешь, рыжая наглая падаль!».

Ну точно, вот и Циклоп, легок на помине.

Как он нас нашел – не спрашивайте, все равно не отвечу. Если уж я, не самый крутой проводник, могу благодаря оплавленным имплантам входить в форс-режим, вовсе не предусмотренный технической спецификацией, то что говорить о «жженых»? Они, особенно джинны, способны творить настоящие чудеса.

Обнаружить Циклопа я не мог, этот засранец мастерски использовал способности метаморфа.

– Где он?! Ты видишь?! – крикнул Синдбад.

Проклятый джинн издевательски захихикал.

«Нет! – ответил я через М-фон. – И поэтому будем бить по площадям! Колючий, приготовь «мегеру» и не трать заряды зря. Мы его вспугнем, а ты пали туда, где что-нибудь зашевелится. Понял меня?»

«Да, – ответил мальчишка. – Да укрепит Господь мышцу нашу!»

Ну, это лишнее, с мышцей и так полный порядок, вот с мозгами некоторые проблемы.

– Ты сдохнешь, Лис! – на этот раз джинн решил высказаться вслух. – Сегодня я пну твой труп! Я разрежу тебя на мелкие куски и уничтожу каждый из них! Я выну твой мозг и съем его!

Да, если всех сталкеров можно считать просто свихнувшимися, то Циклоп наш – сумасшедший в квадрате или даже в кубе. То, что он говорил, звучало вполне убедительно, и я верил, что джинн именно так и поступит, если преуспеет, конечно.

Но до этого доводить не хотелось бы.

«Готовы? – спросил я у спутников. – Тогда начали. Синдбад, твой сектор правый, мой – левый».

Хорошо иметь возможность избежать долгих и нудных объяснений, перекинув соратнику зону обстрела.

Я поднял «Шторм» и повел его слева направо, мгновением позже затарахтел «карташ». Мы ощупывали пространство очередями, выискивая, где затаился хитрый Циклоп, и одновременно не давая ему самому поднять голову, а Колючий ждал момента, чтобы пустить в дело «главный калибр».

Метаморф – это, конечно, сила, и даже самые совершенные импланты можно обмануть, но тогда на помощь приходят обычные органы чувств, благодаря матушке Эволюции доставшиеся нам от волосатых и хвостатых предков.

И вот обдурить их порой оказывается гораздо сложнее.

Плотный огонь – такая штука, что способна заставить нервничать даже джинна, а мы патронов не жалели. И в один прекрасный момент Циклоп не выдержал, дернулся, ослабил метаморфную хватку, а я заметил движение.

– Видишь, Колючий?! – рявкнул я, стреляя в ту сторону.

– Да!

«Мегера» жахнула, и щит невидимости, скрывавший нашего злобного «друга», с треском лопнул и исчез. Но порадоваться этому я не успел, поскольку Циклоп выбросил в мою сторону руку, и с нее сорвалась целая дюжина «шаровух». Штуки три я ухитрился сбить на лету, но остальные врезались в меня почти одновременно.

Боевой костюм, конечно, рассчитан на всякое, но это и для него оказалось многовато...

Меня тряхнуло так, что кости застучали одна о другую, из глаз посыпались искры. Все мышцы одновременно решили, что им пора напрячься, а волосы на теле встали дыбом. Импланты дружно ушли в перезагрузку, и в голове у меня воцарилась настоящая какофония.

Какое-то время я пребывал во власти «белого шума» и нервного подергивания. Если бы не Синдбад, Циклоп наверняка успел бы прицелиться и оборвать жизнь непутевого сталкера по кличке Лис.

Очухавшись, я обнаружил, что пока не помер, хотя в теле болит каждая клеточка, и беспомощно лежу на земле. Слух сообщил, что неподалеку стреляют из «карташа», и шипят испаряющиеся в луче армгана снежинки.

– Приятно видеть, что ты жив! – сообщил подползший ко мне Колючий. – А то мы думали – всё, тебе каюк.

– Врешь, не возьмешь, – пропыхтел я, подтягивая к себе «Шторм» и пытаясь разобраться в обстановке. – Хотя поросенка в фольге этот гад из меня почти сделал. Где он там?

Циклоп прятался в развалинах, и они с Синдбадом вели перестрелку в духе вестерна. Бритоголовый, похоже, был ранен, но уступать не собирался, палил так, что любо-дорого глядеть.

– Обходим его с двух сторон. Берем в клещи, – шепнул я беглому праведнику и добавил через М-фон для Синдбада: – «Держись, дружище! Сейчас мы зададим ему перца!»

Но стоило нам двинуться в разные стороны, как проклятый джинн, обладающий способностями и имплантами проводника, усек этот маневр. И для безумца Циклоп очень трезво оценил обстановку – он перестал отвечать, вскочил и зигзагом рванул в сторону Морского переулка.