Местами их покрывала металлическая плесень, кое-где ползали скарабеи.

– Вроде бы тихо, – сказал я, – но береженого бог бережет, как подумала монашка, натягивая на свечку третий презерватив.

Несколько глубоких вдохов, мгновение концентрации, и я вошел в форс-режим. Мир вокруг радикально изменился и одновременно остался тем же самым. По внутренней поверхности сферы, составленной из лоскутов разной фактуры, поплыли «метки». Мне осталось только расшифровать их.

Думать в этом состоянии мне всегда было трудно, мысли представали в виде коротких импульсов-вспышек.

Вот группа стальных крыс роется в развалинах... вот двое сталкеров осматривают железнодорожную станцию Покровско-Стрешнево... в подвале уцелевшего дома грохочет что-то большое... затаилась «Шинковка» на фрагменте вплавленной в вал лестницы... «Виселица» на столбе ожидает жертву...

Но ничего крупного, по-настоящему опасного.

Я вышел из форс-режима и несколько минут отдыхал, восстанавливая дыхание и успокаивая сердцебиение. А затем спрыгнул на шоссе, обогнул потянувшуюся ко мне «Виселицу» и направился на запад, в сторону Тушино.

Низкий, свирепый рев нагнал меня, когда я почти дошел до канала имени Москвы.

– Это еще кому палец прищемили? – Я обернулся, пригляделся и ринулся к обочине.

По Волколамке с бешеной скоростью мчалось нечто тяжелое, огромное, глянцево-блестящее. Напоминало оно отожравшийся туристический автобус, обзаведшийся рогами и поросший металлическими кораллами.

Я едва успел вскарабкаться на груду кирпичей, перемешанных с битым стеклом, как носорог оказался прямо подо мной. Мелькнула крыша, усеянная крупными, в ладонь, чешуйками и золотистыми «волосками», и тяжелая туша помчалась дальше. За ней проследовала вторая, третья, четвертая – такие же огромные, шумные, устрашающе уродливые.

Стадо этих чугунков, обитавших в московской локации, и в самом деле произошло от автобусов, некогда возивших по столице ее гостей. Агрессивностью они не отличались, зато не особенно смотрели, куда и зачем едут, и могли раздавить сталкера просто так, за здорово живешь.

– Зато теперь дорога точно будет чистой, – сказал я, спускаясь обратно на шоссе.

Да, перед стадом таких носорогов отступит даже не самый крупный бронезавр.

Я перешел канал, после катастрофы обмелевший, но ставший жилищем многочисленных ботов, ведущих амфибийный образ жизни. Несколько из них, сидевших на бетонном парапете берега и походивших на лодочные моторы с ножками, проводили меня «взглядами» сонаров.

Одно из преимуществ проводника с оплавленными имплантами – иногда я могу засечь чужое внимание, в чем бы оно ни проявлялось – в простом взгляде, луче радара или вспышке голографического сканера.

Выйдя к железной дороге, я немного подумал и пошел вдоль нее.

Замаскированный в развалинах пост я обнаружил почти тут же, но трепыхаться по этому поводу не стал. Понятно, что хозяева Тушинского лагеря поставили его тут для контроля за биомехами, а не за гостями. Продолжил идти, не замедляя шага и не сворачивая, а затем еще и рукой помахал, показывая, что все вижу.

Сидевшие на посту бойцы осознали, что прятаться нет смысла, и один из них вылез из развалин, держа наперевес «Шторм».

– Кто таков? – спросил он.

– Сам Троян, – ответил я, отстегивая маску, чтобы дать постовым увидеть мою физиономию. – Сейчас превращусь во что-нибудь злобное, большое, пойдут клочки по закоулочкам...

Трояном именовали необычного скорга, существующего, похоже, в единственном экземпляре и превосходящего собратьев по возможностям не на голову, а на целых две. Он появлялся в разных локациях то в виде черного облака наночастиц, то в облике крупного биомеха, вел себя вполне целеустремленно, но в контакт с людьми старался не вступать.

Несколько раз его пытались захватить или уничтожить, но такая операция заканчивалась примерно так же, как охота на Алмазного Мангуста – ничем, если Троян просто уходил от преследователей, либо тяжелыми потерями с их стороны, если он принимал бой.

Сам я долгое время почитал это существо легендой, пока однажды не увидел в Академзоне, как дракон, усевшийся на землю, замерцал, а потом взял и превратился в раптора, каких двенадцать на дюжину. Тогда я только рот раскрыл, а сменивший облик чугунок преспокойно мигнул фарами и укатил в развалины.

– Из тебя Троян, как из меня Механик, – отозвался постовой, и я узнал его.

Кличка – Карась, ничем не примечательный боец той группировки, что держит Тушинский лагерь.

– Это точно, – сказал я. – Как дела у вас?

– А то ты не знаешь? – удивился Карась. – Еще ночью я видел тебя на базе.

«Ага, дубль, похоже, на самом деле здесь, – подумал я и поправился: – Или был здесь».

– Ну, сам знаешь, как все может быстро измениться, – выкрутился я.

– Это верно. – Собеседник мой сочувственно покивал. – Ну что, плати пошлину, любезный, и добро пожаловать к нашему шалашу. Или ты так, мимо идешь, типа утреннего променада?

Тушинский лагерь – предприятие коммерческое, и это не столько рынок, сколько убежище. Нет, тут есть кое-какая торговля, но ведется она по мелочи, для серьезного бизнеса лагерь находится слишком далеко от границ локации. Зато здесь любому сталкеру за небольшие деньги дают возможность передохнуть, прийти в себя, отъесться и отоспаться.

Задача постовых состоит не только в том, чтобы контролировать периметр, они еще должны собирать пошлину со входящих и выдавать им маячок-метку, означающую «свой, оплачено».

Появившегося в лагере без такой метки человека мигом вышвырнут, а то еще и намнут бока.

– Нет, я опять к вам, – сказал я. – Почем нынче вход?

Счет на одной из универсальных карточек сошел почти к нулю, но зато я получил пропуск в Тушинское убежище. Карась ушел обратно на пост, расположенный в развалинах, а я затопал дальше – сначала прямо, а затем вместе с веткой железной дороги свернул налево.

Еще метров сто, и моим глазам открылся лагерь.

Что тут было до Катастрофы, честно говоря, я не знаю, в Москве я несколько раз бывал, но в этом районе не оказывался никогда. Возможно, этот здоровенный ангар некогда служил рынком или складом, или представлял собой заводской корпус, перенесенный катаклизмом с другого конца столицы.

В любом случае, новые хозяева постарались и оборудовали его как следует.

По углам крыши – пулеметные точки, окна первого этажа превращены в амбразуры, второго и третьего – наглухо заделаны. Подземелья в три уровня, склады, собственная электростанция. К ближайшему входу в метро проложена охраняемая трасса, а внизу, в вестибюле, постоянный дозор. Ну и сеть постов и патрулей вокруг, чтобы никто и ничто не могло подойти незамеченным.

Военные, обнаружив эту крепость, решили ее не трогать, а вот чугунки несколько раз ходили на штурм. Отряды рапторов и ботов, считающих Москву собственной вотчиной, безуспешно атаковали лагерь.

Единожды, насколько мне известно, Командор Хантер попытался захватить столь полезную во всех отношениях штуковину, но тут ему чуть ли не впервые пришлось отступить. Узнав о намерении Ордена подмять Тушинский лагерь, группировки московской локации забыли о сварах и выступили на его защиту, а к ним присоединились десятки вольных сталкеров.

Помощь прислал даже Хистер, не желавший усиления главного соперника.

Узловики, обнаружившие, что против них выступила такая мощная коалиция, предпочли отступить, но с тех пор их тут не особенно привечают – пускают, но не более чем по двое.

Меня опять же заметили издалека, я ощутил легкую вибрацию главного импланта, вошедшего в контакт с электронным мозгом лагеря. Обмен «верительными грамотами» прошел успешно, и я невозбранно дошел до замаскированной калитки в стене. Она открылась, и могучий седовласый тип в маске, но без шлема поприветствовал меня зычным басом:

– Здорово, рыжий. Проходи. Быстро ты в этот раз.

– Решил еще разок к вам заглянуть, – как ни в чем не бывало отозвался я. – Забыл в сортир заскочить.