Приглашение к грабежу, само собой, было воспринято с радостью. Немецкие капиталисты всерьез возомнили себя наследниками русских капиталистов, всех этих Вавельсбергов, Алферовых, Зеефельдтов, Абабковых и прочих.

В общем, как в старинном присловье: «Глаза завидущие, руки загребущие…»

Дележ шкуры неубитого русского медведя начался, как известно, сразу после первых временных успехов немецко-фашистских войск. Следом за армией, словно шакалы за тигром, двинулись в Советский Союз немецкие дельцы-мародеры. Были среди них представители старинных солидных фирм, давно точивших зубы на «русское наследство», были дельцы и помельче, скоробогачи военного образца, у которых ввиду благоприятной конъюнктуры, я думаю, ладони чесались от нетерпения.

Они заграбастали никопольский марганец, донецкий уголь, недавно открытую украинскую нефть, уцелевшие от взрывов заводы, фабрики, рудники, верфи, короче, все ценное, что оставалось на временно оккупированной гитлеровцами территории.

Насколько могу судить, это была подлинная вакханалия предпринимательства.

Воображение немецких предпринимателей чрезвычайно распалял при этом наш Крайний Север. Им, несомненно, было известно о норильском никеле, о воркутинском угле, о большеземельском олове, наконец, о лежащих в земле Таймыра кобальте, меди, платине, серебре.

Сказочный ларец с сокровищами!

Информация, впрочем, не всегда была точной. Из мемуаров подводника, высаживавшегося с десантом в Потаенной, явствует, что он рассчитывал обнаружить там медь. Стало быть, не знал, не был предупрежден, что залежи ее уже выбраны.

Возможно, немцев сбили с толку образцы меди, которые и по сей день, кажется, выставлены в бергенском музее. Как попали они туда, не знаю. Но я видел их собственными глазами вскоре после войны, когда побывал в гостях в Бергене с отрядом наших военных кораблей. Два или три образца лежат там под стеклом, а рядом на столе прикреплена карточка с пояснительной надписью: «Русская медь «Потайнит». И краткий комментарий к образцам: «В таком — твердом — состоянии медь чрезвычайно редко встречается в природе. Обнаружена на восточном берегу Карского моря в тысяча девятьсот двенадцатом году».

Да, да, «Потайнит»! Значит, образцы были доставлены в Берген уже после того, как я, «окрестил» губу и положил ее на карту!

Не знаю, остались ли образцы от личных запасов Абабкова. Быть может, их подобрал в Архангельске какой-нибудь английский офицер, находившийся там с оккупационным корпусом в тысяча девятьсот восемнадцатом году? Не исключена такая возможность: доставил их в Англию, после чего те неизвестным путем попали в Норвегию.

Но скорее всего гитлеровцам рассказал о залежах меди в Потаенной не кто иной, как беспутный Атька. Он просто переменил хозяина, только и всего.

В этом была даже некая внутренняя закономерность.

В Петрограде ходили слухи, что Атьку расстреляли в Крыму после того, как Красная Армия вышвырнула оттуда барона Врангеля. Затем — менее уверенно — заговорили о том, что еще в тысяча девятьсот семнадцатом году Атьке удалось своевременно убраться из Крыма вместе с командующим Черноморским флотом адмиралом Колчаком. Передавали, что Атька будто бы сопровождал адмирала в Америку, потом во Владивосток и принимал участие в сибирской авантюре. Вскорости Колчака расстреляли в Омске. Как видите, с самого начала и до конца Атьке не везло на покровителей.

Но жизнь свою он сберег. По слухам, в середине двадцатых годов его видели в Берлине.

Могу предположить — и в этом опять же будет внутренняя закономерность, то есть логика событий, — что после разных мытарств он, наконец, очутился, в Берлине. К тому времени бывший друг моего детства уже полностью «усовершенствовался» и был готов на все. То есть пропился, проигрался, опустился до того, что продал бы любому за кружку пива свою родину.

Ютясь в Берлине на задворках эмиграции, не имея ни гроша в кармане, этот херувимчик с кудряшками, наверное, уже изрядно повылезшими от житейских невзгод, стал, так сказать, наводчиком. Амплуа для него подходящее.

Чем черт не шутит, он мог сделать карьеру в «третьем рейхе»! По моральным своим качествам вполне подходил гитлеровцам. По деловым? Да, и по деловым. Он был неглуп — понятно, в трезвом состоянии, владел, кроме того, двумя-тремя иностранными языками. Затем все-таки был гидрографом, бывшим военным моряком.

Об Атьке я подумал сразу, едва нашел в мемуарах немецко-фашистского подводника упоминание о русском переводчике. Переводчик-наводчик!

Во время своего пиратского рейда в Карское море гитлеровцы в качестве одной из задач ставили перед собой экономическую разведку. Это не подлежит никакому сомнению. Первое доказательство: переводчик хотел расспросить о медных рудниках последнего оставшегося в живых связиста Потаенной, но на это уже не хватило времени. Второе доказательство: набег «Шеера», как я говорил, носил кодовое название: «Операция Вундерланд» — «Страна Чудес». А гитлеровцы называли свои операции многозначительно, со скрытым значением, и в то же время довольно прозрачно.

Не знаю, какого хозяина на этот раз выбрал себе Атька, какие гезелльшафты «третьего рейха» были заинтересованы в захвате богатств нашей Арктики, в том числе и меди в Потаенной. Выяснить это — дело наших историков и экономистов. Но уже в марте тысяча девятьсот сорок второго года началась в Северной Норвегии, оккупированной гитлеровцами, подготовка к рейду «Шеера» в Центральную Арктику.

Не исключено поэтому, что Атька, переводчик-наводчик, напялив на себя немецкий мундир, в предвкушении денежных наград уже расхаживал в марте тысяча девятьсот сорок второго где-нибудь на причалах Нарвика или Тронхейма.

«Адмирал Шеер» и его эскорт были готовы к пиратскому рейду в Советскую Центральную Арктику.

Фигурально выражаясь, зловещая тень поднималась над скалами Северной Норвегии, чтобы, постепенно удлиняясь, упасть на берег Карского моря, где в воображении шести связистов Потаенной уже строились новый заполярный порт и город.

Такова синхронность событий.

Обитатели Потаенной не мешкали. Построив дом, они без промедления приступили к новому строительству. И тут уже главным архитектором и прорабом был не мичман Конопицин, а Валентин Гальченко.

Но для того чтобы вам стал яснее ход его мыслей, вы должны постараться представить себе, как связисты Потаенной проводили свой досуг.

Я, кажется, упоминал о том, что перед отъездом из Архангельска связистов забыли снабдить книгами? Зато было домино.

Гальченко очень удивлялся азарту этой, казалось бы, совершенно безобидной игры, придуманной молчаливыми монахами-доминиканцами. Лишь в Потаенной стала понятна ему снайперская точность выражения: «забивать козла», да еще «морского»! Именно забивать!

Старшина Калиновский относился к домино отрицательно.

Что касается шахмат, то никто, кроме Гальченко, не отличал на посту ладьи от пешки, да и он неизменно отказывался играть, отговариваясь неумением.

Патефон? Он утешал обитателей Потаенной месяца полтора или два. Первое время то и дело слышалось:

— Валентин! Сыграй-ка что-нибудь!

«Шаленка» была единственной пластинкой на посту. Гальченко вытаскивал патефон из-под нар. Стук костяшек на несколько минут затихал. Держа костяшки в руках и склонив голову набок, игроки в молчании слушали про серую лошадку и черноглазую девчонку.

Однако прискучила и пластинка. В конце концов мичман Конопицин распорядился «провертывать» ее только по праздникам…

Оставались беседы. О войне, ее трудностях и опасностях говорилось вскользь. Психологически это объяснимо. Война для Гальченко и его товарищей была работой, а отдыхая, стараются не говорить о работе.

Зато шутки были в большой цене.

Но Гальченко как новичок отнюдь не был их объектом. Здесь начисто обошлись без флотских подначек и розыгрышей новичка.

Множество отличных, многократно проверенных розыгрышей, которыми обычно досаждают новичку на флоте, осталось в Потаенной неиспользованным. Вероятно, товарищи щадили его, понимая, как трудно дается служба такому юнцу.