От мальчишки-рассыльного, который бегал с рукописями по коридору, до личного секретаря г-на Дорна любой сотрудник издательства «Цербер» мог бы поклясться, что сегодня происходит нечто необыкновенное. С утра были отменены все совещания.

— Никого не пускать, ни о ком не докладывать, — буркнул Дорн секретарю, пропуская в свой кабинет розовощекого старичка в мундире почтового ведомства. Директор закрылся с ним, выключив телефоны, и уже много часов не выходит из кабинета. Хотя ни один звук не может проникнуть через дубовую дверь, по издательству ползут слухи. Люди, изощрившие свой ум в сочинении детективных историй, строят предположения одно невероятнее другого.

Уверяют, что у г-на Дорна находится представитель конкурирующей фирмы «Харниш», прибывший для того, чтобы перекупить дело на ходу со всеми романами, запущенными в производство, смехотеками и картотеками, с сотрудниками, магазинами и читателями. Эта сравнительно оптимистическая версия сменяется другой, панической: дело действительно будет перекуплено вместе с романами, но без сотрудников. Представитель «Харниша» считает, что обойдется и своими силами.

И вот уже по коридорам бегают бледные люди. Налаженный конвейер «Цербера» остановился. Кто-то клянется: дело не в «Харнише», дело совсем в другом. Но… Всезнайка делает таинственные глаза, снижает голос до шепота и произносит только одну фразу: «Высокие круги…» Он не говорит ничего больше, но в издательстве сразу устанавливается торжественно-тревожная обстановка.

Спокойны только господа из отдела «ЯОТ». Более того, они даже выглядят так, будто предстоящие перемены, если они действительно произойдут, обещают нечто приятное. Такое настроение у них установилось после того, как утром им нанес краткий визит их бывший коллега полковник в отставке Дрилленхенгст.

В этот день не только в кабинете Дорна, но и в комнате с надписью «ЯОТ» совершается нечто необычное. Впрочем, если бы бывший провизор сказал об этом коллегам, ему бы не поверили. Его в издательстве не принимали всерьез с тех пор, как он заявил, что хотя много лет посвятил изучению ядов, не видит разницы между опиумом и книжонками «Цербера» и не понимает, почему одно дозволено, а другое запрещено.

Старика провизора выслали из комнаты, сказав, что он может заниматься своими ядами и в другом месте, а перед сотрудниками отдела «ЯОТ», которые стоят навытяжку, расхаживает Штильгештанден и витийствует:

— Теперь, когда эти штатские, эти шпаки, эти штафирки каждый день выплачивают премии за истории, сочиненные их редакторами, мы покажем, кому должно принадлежать решающее слово в издательстве и какие книги оно должно выпускать. Теперь, когда наш бывший шеф, трудившийся среди нас в отставке и безвестности, снова призван к делам великой важности, мы должны выполнить его приказ и подготовить новые времена в этом доме.

Итак, в комнате «ЯОТ» происходит совещание, а в кабинете директора г-н Дорн ведет трудный разговор. Разговор особенно труден, потому что собеседник прибег к невинной хитрости и притворился тугоухим. В течение долгих пятнадцати минут г-н Дорн говорил ему о солидности фирмы «Цербер», о ее репутации, о ее хитроумных сюжетах, которые никогда до сих пор не поддавались разгадке, и о естественном желании его, господина Дорна, познакомиться с человеком, который, как стало ему известно из разговора с уважаемым — г-н Дорн даже заставляет себя произнести это слово, — с уважаемым астрологом г-ном Пулле, является источником отгадок, столь встревоживших фирму. Он рад, что видит перед, собой человека, не только обладающего феноменальными способностями, но солидного и, безусловно, добропорядочного, который не захочет осложнить переговоры, которые, он надеется, увенчаются успехом к их обоюдному удовольствию…

Выслушав эту длинную речь, собеседник г-на Дорна произносит одну фразу:

— Повторите, пожалуйста, все сначала. Я плохо слышу.

И г-н Дорн, перед которым трепещут сотрудники «Цербера», за исключением господ из отдела «ЯОТ», покорно повторяет второй раз свою речь о фирме «Цербер», о ее сюжетах, об уважаемом астрологе и еще более уважаемом собеседнике г-не Аугенвайсе, потому что его собеседник — отставной почтмейстер Аугенвайс.

Но как же он очутился здесь?

Вернемся назад в квартиру астролога Пулле.

…Итак, в комнате астролога Пулле открылась дверь. Впрочем, этому предшествовал стук. Но появление постучавшегося следовало столь стремительно за стуком, что стук был пустой формальностью. В дверях астрологического кабинета возник розовощекий старик в мундире почтового ведомства.

— Свою тысячу марок я получил, — сказал астролог, представляя Аугенвайса. — Обо всем остальном спрашивайте его. Сюжеты отгадывает он. И черт меня возьми, если я знаю, как он это делает!

Не так уж жаль было Дорну тысячи марок, как было обидно, что он торговался не с тем. Вот почему несколько дней спустя Аугенвайс оказался в директорском кабинете Дорна.

— Я пригласил вас, чтобы узнать, соответствует ли действительности утверждение, — прокричал Дорн, — будто вы разгадываете сюжеты!

— Соответствует! — громко прокричал в ответ Аугенвайс.

— Как это вам удается? — прокричал Дорн.

— У меня есть система! — завопил Аугенвайс.

— Какая? — крикнул Дорн и, оглянувшись на двери, добавил: — Только, пожалуйста, потише. Я слышу хорошо.

— Логическая, — ответил Аугенвайс, — основанная на теории вероятностей, на некоторых формулах…

— Перестаньте говорить («чепуху» — хотел ответить Дорн, но на лету исправил фразу)… столь невероятные вещи. Системы не может быть ни в рулетке, ни в игре на бегах, ни в отгадывании сюжетов фирмы «Цербер».

— Тем не менее она есть, — кротко сказал Аугенвайс. — Не угодно ли убедиться? — Он предъявил почтовые квитанции на заказные письма, посланные из разных городов. — Можете проверить, — сказал он, — это квитанции именно на те письма, которые содержали отгадки. Их послали мои друзья, которым я высказал свое предположение, заметьте, всего лишь предположение, как развернется ход сюжета. Впрочем, еще лучше будет, если вы назовете мне две-три текущие серии, и я предскажу вам дальнейшее развитие действия.

Вот почему замерло все издательство. Г-н Дорн в кабинете за закрытой дверью пересказывает сюжеты, а г-н Аугенвайс сообщает их продолжение.

— Роман «Рука на экране», — говорит Дорн, заглядывая в шпаргалку, потому что он не может помнить сюжеты всех публикуемых романов наизусть. — «И тогда детектив Смит убеждается, что все улики указывают на любимца публики молодого киноактера Гарри Джонса…».

— Достаточно, — перебивает его Аугенвайс. — На первой странице романа, между прочим, говорилось о том, что в фильме будут опасные трюковые кадры и знаменитых актеров на съемках, будут подменять дубли. Там шло длинное, описание комнат, в которых толпятся молодые люди, подменяющие знаменитостей в опасные моменты, а в придаточном предложении поминался бывший акробат, которому предстоит совершить в фильме головокружительный прыжок. Так вот, он-то, пользуясь своим сходством с известным киноактером, а также своей акробатической смелостью, и совершил преступление. Промежуточные звенья я опускаю. Ну как?

Дорн нажал кнопку.

— Принесите мне содовой воды, — сказал он секретарю и охрипшим голосом продолжал: — «Роза и решетка». Девушка, отданная на воспитание в пансион католического монастыря…

— Достаточно, — перебил его Аугенвайс. — Она не девушка. Она переодетый юноша, проникший в пансион монастыря, ибо в его стенах находится…