Марта проснулась рано утром не в своей постели. Вспомнить, что произошло вчера, не составило труда, тем более, что выпито было не так уж много. Что было ночью, тоже вспомнилось очень легко. В надежде, что это был сон, Марта заглянула под одеяло. Нет, это был совсем не сон. Особенно вот это. И что теперь делать? Хорошее настроение, основа которого была заложена ночью, подсказывало, что надо побыстрее одеваться и бежать домой, потому что муж, наверное, ещё в карауле. Оптимизма хватило даже на то, чтобы предположить, что никто из итальянцев не расскажет Маркусу, с кем его жена ушла с праздника.

Попытка одеться принесла жестокое разочарование. В шести местах платье порвалось ещё во время танцев, а остальное случайно или не очень случайно порвал вечером нетерпеливый Макс с комментарием «оно же все равно рваное и не новое, я тебе завтра другое подарю». Быстро зашить многострадальную одежку хотя бы на живую нитку, чтобы как-нибудь добраться до дома, было бы весьма проблематично. Пришлось будить Максимилиана, а он вместо того, чтобы проснуться, попытался устроить достойное продолжение прошедшей ночи.

— Милый, перестань, мне надо срочно бежать домой, а то муж меня убьет.

— Я сам его убью. Зачем тебе муж, у тебя есть я.

— Ты не можешь его убить, это будет очень невежливо по отношению к оберсту.

— Я все равно его убью. Я хочу, чтобы тебе не надо было от меня никуда уходить.

— Не надо. Подожди немножко. Начнется война, придут враги и замечательно убьют его без твоего участия. А сейчас мне надо идти. И убери руки. И отсюда тоже. Не сюда. Милый, перестань, мне правда надо идти.

Макс с недовольным видом встал с постели и даже начал одеваться. Засунув ногу в штанину, он скосил глаза на Марту и спросил:

— Сокровище мое, а ты почему не одеваешься?

Марта молча подняла то, что осталось от платья. У нее никак не придумывалось, где ранним утром можно быстро достать платье, не выходя из дома и так, чтобы об этом никто не узнал. Что любовник ей достался пусть не очень опытный, но зато смелый и неглупый, она догадывалась, но ей и в голову не приходило, что у Макса хватит наглости попросить «лишнее» платье у жены бургомистра, для чего сначала пришлось разбудить самого бургомистра.

— Герр Вурст, Ваша супруга не будет так любезна пожертвовать какое-нибудь старое платье для несчастной девушки, попавшей в неудобное положение из-за мужской неловкости?

— Знаете, молодой человек, когда мне было столько лет, сколько вам, у моих женщин тоже случались неприятности с одеждой, но я не будил по этому поводу ни свет ни заря пожилых бургомистров.

— Знаете, герр Вурст, когда Вам было столько лет, сколько мне, этого города ещё и в плане не было.

Старичок рассмеялся, а его почтенная фрау сжалилась над «несчастной девушкой» и вынесла старое платье. Хозяева дома не видели, кого привел постоялец, но почему-то думали, что повезло какой-нибудь горожанке, а обижать своих не хотелось, тем более, что из этого случая можно будет потом извлечь какую-нибудь пользу для города. На Марту платье оказалось немножко, всего на пару ладоней, коротковато, хотя по ширине пришлось более-менее по фигуре.

Когда Марта наконец-то вышла из дома в новом платье, уже третий раз прокричали петухи. После праздника день у горожан начинался несколько позже, чем обычно, а солдат и вовсе на улицах не было. В переулке, точнее в узком проходе без окон, который отделял дом бургомистра от дома, где квартировал профос, не было никого. Мужа дома не оказалось, что странно, потому что если он всю ночь проверял караулы, то к утру ему положено спать, а почему же он не дома?

Стражники у моста сказали, что господин профос всю ночь глаз не сомкнул, а когда сдал дежурство и пошел домой спать, встретил на пороге своего домохозяина, который пожаловался на погром, учиненный немецкими солдатами в заведении его зятя. После этого профос стал «очень недоволен» (эта фраза применительно к нему у солдат была синонимом «спасайся, кто может»), озаботился расследованием, нашел и арестовал троих виновных.

Марта облегченно вздохнула. Муж не заходил домой и не знает, что она дома не ночевала. А что это лежит там, в углу караульного помещения? Да это же тот симпатичный молодой человек, который вчера беседовал с ней на рынке и дарил цветочек. Мертвый. Убит из аркебузы выстрелом в спину с очень большого расстояния. Наиболее вероятно, что стрелял Маркус, потому что из тех, кто стоял на страже с ночную смену, никто бы с такого расстояния не то, что не попал бы, а и стрелять бы не стал. На естественный вопрос, что здесь делает этот покойник и почему вообще этот мирный человек вдруг убит, стражники ответили, что господин профос лучший стрелок по эту сторону Альп, а про подробности они не в курсе, тот караул уже сменился.

Вряд ли какой-нибудь женщине понравится, что её муж убивает людей без всякого на то разумного основания. Бедная Марта который год не может отучить мужа от этой нехорошей привычки, но не прекращает усилий. Она нашла сонного и злого, но довольного результатами ночной и утренней работы Маркуса у моста и устроила скандал, не давая сказать и слова в ответ. Первые минут двадцать он сначала спокойно смотрел на жену, потом начал злиться, потом неожиданно перевел взгляд куда-то на тот берег за спиной Марты и замер с озадаченным выражением лица.

Марта, сказав по инерции ещё несколько фраз на тему морали и гуманизма, добавила:

— Что там такое у меня за спиной? Дракон? Гиппогриф? Дух твоего отца? — и обернулась.

Маркус сначала заметил блики от доспехов, мелькающих в кустах вдоль дороги на том берегу. Чуть позже стало видно, что это небольшой отряд всадников. Одновременно раздался крик часового, выставленного у чердачного окна одного из домов по северной улице, из которого открывался чудесный вид на противоположный берег и дорогу.

Первая мысль, мелькнувшая на долю секунды в голове профоса, — «Армия противника?». Но армия это быть не могла. Армию видно за много миль, по пыли, поднимаемой с грунтовой дороги, по взлетающим с придорожных деревьев птицам, в хорошую погоду можно за десятки миль разглядеть дымы костров, когда армия останавливается на обед. Армию слышно издалека по топоту тысяч ног, ржанию сотен лошадей и скрипу сотен повозок, по сигналам, подаваемых трубами и барабанами в походе, так же как и в бою. Часто можно и по запаху определить, приближаются конные или пешие и в каком количестве. А вот передовой отряд, опередивший основные силы на несколько часов пути, запросто можно не заметить. Или, что ещё хуже, разъезд, высланный на разведку. Тогда их надо обязательно впустить в город и, при возможности, взять живыми.

Но это могут быть и не враги, а просто путешественники. Какие-нибудь рыцари, направляющиеся по своим делам по пустой дороге. Или даже союзники. Можно разглядеть герб первого — герцог де Водемон. Нет, в списках как противников, так и союзников его нет. Дальше что-то клетчатое… Бело-голубой фон и герб… Бавария… Бурмайер! Тревога! А всадники уже скоро будут у моста.

Через минуту Маркус отдавал команды, организовывая из попавшихся под руку солдат засаду на последнем изгибе Ратхаусштрассе перед площадью. Проблема в том, что почти все сейчас находятся у склада-казармы в верхней части города, где проходят ежедневные тренировки для новобранцев. Стражникам у моста приказано пропустить гостей в город от имени графини де Круа. Два отряда пока что по десять человек грамотно расположены их с тем, чтобы перекрыть улицу перед всадниками и за ними. Арбалетчики или аркебузиры очень бы пригодились в домах по сторонам улицы, но первые пока ещё только бегут к себе в гостиницу за арбалетами, а вторые уже никак не успевают добежать до другого конца города и вернуться, так что аркебуза пока только у Маркуса.

Учитывая, что двадцать пехотинцев не имеют никаких шансов против двенадцати всадников, профос предполагает дать незваным гостям понять, что в случае сопротивления живыми им из города не выйти и потянуть время переговорами. Предложить гостям сдаться от имени командования и дождаться пару минут, пока не появятся сами командиры, точнее, фон Нидерклаузиц, потому что он ещё не выходил из дома и ему только площадь перейти, а фон Хансберг сейчас точно известно, что на другом конце города. В гостиницу послан человек за Максом. Если же гости города не согласятся сдаться, то первой атакой надо будет нанести им хоть какой-то ущерб, в худшем случае, постараться не пустить их обратно, потому что перекрыть улицу ниже уже нет возможности — все, кто гулял в нижней части города, уже здесь, а остальной гарнизон на площади и выше.