— А у них действительно кое-что получается, — смеялся Диннар, разглядывая творения своих отпрысков.

— У тебя очень хорошие дети, — говорила ему Амнита. — Ты вправе гордиться ими.

В последнее время она не переставала себе удивляться. Когда-то ей приходилось зарабатывать на жизнь, давая уроки в эриндорнской школе. Она радовалась, что занимается с маленькими группами и всего по два часа в день. Амнита всегда любила тишину, одиночество, и хотя к некоторым своим ученикам она испытывала искреннюю симпатию, слишком долгое общение с детьми казалось ей утомительным. Эти дети, сыновья и дочери Диннара, не вызывали у неё ни капли раздражения. Разумеется, размеры дворца позволяли им резвиться, не мешая Амните, да они бы никогда и не посмели нарушить её уединение. Но дело было даже не в этом. Амнита порой сама искала их общества. Ей было приятно видеть вокруг себя эти лица. Может быть, потому, что все они походили на него…

Амнита занималась не только с теми, у кого обнаружила способности к таннуму. Она часто собирала их всех, учила сантарийскому и валлонскому, рассказывала о прекрасной стране за пределами пустыни, об Эрсе и о том огромном мире, частью которого была их ангама. Детям нравились такие беседы, они с поразительной легкостью усваивали языки, а заодно помогали Амните получше овладеть марвидским.

— Они тебе не надоедают? — спрашивал время от времени Диннар. — По-моему, ты тут чем-то другим собиралась заняться.

Амнита чувствовала, что этот большой ребёнок ревнует её к своим детям. А может быть, уже и их к ней?

— Кама ещё нескоро начнёт восходить над Каменным царством, — отвечала она. — Пока у меня есть свободное время.

Диннар тоже обосновался во дворце, заявив, что намерен украсить его новыми статуями, но ему приходилось часто и надолго отлучаться. Обитатели Лунного, которые решили отстроить город, нуждались в его советах и помощи. Несколько раз он отправлялся туда разбирать тяжбы между кланами и какие-то жалобы. Старейшины обращались к нему только тогда, когда не могли прийти к единому мнению, но Диннар предпочёл бы, чтобы его вообще не беспокоили. И хотя идея отстроить Сингатаму не оставила его равнодушным, ему гораздо больше нравилось проводить время в подземном дворце. Он даже стал участвовать в занятиях, которые Амнита устраивала для его детей, и тоже рассказывал им много интересного. Амнита знала, что он использует любую возможность, лишь бы почаще быть рядом с ней, но благодаря этому он постепенно сближался со своими сыновьями и дочерьми. Он теперь подолгу пропадал с мальчишками в мастерской, ходил с ними на охоту, учил их приёмам борьбы и фехтованию, которым увлекался, пока жил в Эриндорне.

Одна из лестниц выводила на своего рода естественный внутренний двор — круглую площадку, со всех сторон окружённую островерхими скалами. Диннар теперь частенько отправлялся туда с сыновьями и устраивал дли них состязания. Однажды они все опоздали к ужину, и Амнита решила сходить за ними сама. Она, ещё поднимаясь по лестнице, услышала смех и веселые голоса. Диннар стоял, окружённый толпой мальчишек, и что-то говорил им, оживлённо размахивая руками. Тот, кого считали повелителем камней и демоном тьмы, сейчас сам походил на мальчишку, а его сыновья скорее напоминали его младших братьев. Амнита не знала, проснулись ли в нём отцовские чувства, но все эти юные существа, которые появились на свет благодаря ему, походили на него и по сути были частью его самого, теперь явно вызывали у него интерес. И чем больше он к ним присматривался, тем мягче становился его взгляд. Демон исчезал. Оставался человек. Двадцатипятилетний мужчина на пороге зрелости, задумавшийся о простых, но таких важных человеческих ценностях.

«В конце концов, наше могущество — это то, что нужно другим, а не нам самим, — размышляла Амнита. — Могущество даётся человеку для того, чтобы он выполнил какую-то миссию. А ему прежде всего хочется быть счастливым».

Разумеется, дети не могли не создавать проблем. Соперничество мальчишек то и дело заканчивалось ссорами и драками. Амниту порой ужасали ссадины и шрамы, которые ей приходилось залечивать. Тиннат, умевшая лечить раны при помощи целебных мазей, а теперь ещё и при помощи анх, относилась к этому гораздо спокойней. Она привыкла к жестоким нравам пустыни, где жизнь марканов ничего не стоила, а между марвидами постоянно кипела борьба за лучшее место в этом унылом бесплодном мире. Диннара эти драки даже забавляли, и только когда одному мальчику едва не выбили глаз, он не на шутку встревожился и даже кое-кому устроил взбучку.

— Для чего я вам приёмы показываю? Даже дикие звери не калечат друг друга!

Случалось, эти несносные мальчишки задирали сестёр, но девочки умели за себя постоять. Как-никак это были дочери Аль-Маррана, и хотя им с раннего детства внушали, что женщина должна знать своё место, из них ещё не успели сделать покорных, забитых марвидок. Однажды Амнита случайно подслушала перепалку Тиинат и Айдана. Эти двое почему-то ссорились чаще всех.

— Нечего мне указывать! Попробуй только сунься — получишь! У меня сильное анх, и уж с тобой-то я справлюсь.

— Вся уже исхвасталась своим анх. Колдунья недоделанная…

— Ничего, буду когда-нибудь настоящей колдуньей. Может, даже нумадой стану. И плевать я хотела на таких, как ты! Заведёшь себе жену, вот ей и указывай!

— Я-то заведу себе жену, а вот тебе мужа точно не видать. Такую гинзу сроду никто в жёны не возьмёт!

— Хвала Маррану! Я не намерена жить, как моя бедная тётя Хара. Подчиняться какому-нибудь бесхвостому двуногому свиду… Амнита тоже женщина, а наш отец её уважает.

— Нашла, с кем себя сравнивать! Такой, как Амнита, больше нет. Конечно, отец уважает Амниту, но он настоящий мужчина, и сыновья для него гораздо важнее, чем зазнайки и болтуньи вроде тебя.

— Неправда! Он любит нас нисколько не меньше, а зазнайка — это тот, кто кричит, что он важнее других.

С дочерьми Диннар общался реже, чем с сыновьями, и это было понятно — девчонки не охотились, не учились сражаться. Но когда они были рядом, он просто таял от их восторженного обожания. В одно прекрасное утро Диннар появился перед Амнитой в расшитых драгоценными камнями кожаных доспехах, которые ему сделали старшие девочки.

— Мне бы сейчас позавидовали первые модники Эриндорна! — смеялся он, рассматривая себя в большое серебряное зеркало. — Ты права. Мои дочери слишком хороши для местных парней. Я подыщу им в мужья кого-нибудь получше.

— Она будут благодарны тебе, если ты предоставишь им право выбора.

— Им предоставлю, а тебе нет, — сказал Диннар.

«А есть ли у нас вообще выбор? — подумала Амнита. — По сути мы уже давно выбрали друг друга, а вот для чего нас выбрала судьба? Что нам предназначено?»

Ей нравилось, когда они все вместе собирались за большим столом в зале с колоннами-деревьями. Их ветки были усеяны диуриновыми цветами-светильниками, которые сияли среди серебряных листьев, словно сотни голубовато-белых звёзд. Четыре огромных камина украшали фигуры крылатых людей, глазастых и потрясающе красивых, чем-то похожих на красивых, большеглазых детей Диннара и на него самого. Он сидел и улыбался. Аль-Марран среди своих творений — и из камня, и из человеческой плоти. Сыновья сидели справа от него, дочери слева, а Амнита напротив — на другом конце длинного стола. Они были далеко друг от друга и при этом так близко, что ей порой становилось не по себе. Они были семьёй. И как ни странно, эту семью создала она. Отчасти потому, что подсознательно хотела чем-то или кем-то от него заслониться. В какой-то степени ей это удалось. Но вместе с тем она создала то, что теперь связывало их ещё больше…. Даже когда в зале царил полумрак и невозможно было разглядеть лица сидящих за столом, она чувствовала на себе его взгляд — жадный, жаждущий, ждущий. Глаза тьмы, глядящие из тьмы. Он ждал. Наверное, ему бы следовало действовать, но он обещал, что будет ждать, сколько она захочет, и боялся её спугнуть. Она запугала его своим страхом. И его, и себя. Она вконец запуталась и старалась думать только о том, что ей предстоит сделать, когда Трёхликая взойдёт над Каменным царством.