Сбросив капюшон, я выбрался из непролазной грязи и не спеша побрел по периметру вокруг сада — на цветущих деревьях скопилось много росы, и не хотелось принимать спозаранку холодный душ, нечаянно зацепив ветку. В предубеждении, что чистота «поливочного» дождя оставляет желать лучшего, я был непреклонен и отступаться от него не желал.

Возможно, я ничего бы и не заметил, не окажись среди бывших владельцев участков садоводческого товарищества «Заря» оригинала, который вместо садовых деревьев посадил несколько елей и три березки. Очень живописно смотрелись голубые ели и курчавые березки на фоне цветущих вишен. Я приостановился, залюбовался, как вдруг одна из елей колыхнулась, обрушив на землю росный водопад, и в глубь сада метнулась чья-то тень.

Отнюдь не заяц прятался от дождя под елью и теперь давал стрекача. Каким-то новым, необычным чувством, как бы внутренним зрением, вторым планом, я увидел сад с высоты птичьего полета и бегущую между деревьев призрачную тень. Не оставляли меняв покое, не верили, что последую совету Ремишевского и буду вести себя смирно. Правильно, в общем-то, делали, и я подсознательно был готов к слежке за собой. Беда в другом, я НЕ ЗНАЛ, что мне делать!

И все же кое-что прояснилось. Выходит, не просто так я любовался елями с березками, не только их земная красота привлекла внимание. Подсознательно ощутил чье-то присутствие, но окончательно новое чувство прорезалось только сейчас. Еще один дар «налетчика» начинал прочно обосновываться в сознании — гиперобостренное чувство опасности, которого нет ни у одного земного существа. Всех, кто интересовался мной, думал обо мне, я теперь «видел» в радиусе около двух километров. Соглядатаи тоже уловили, какое чувство пробудилось во мне, и еще две призрачные тени (одна возле особняка, другая у стены купола) спешно покинули поле зрения моего внутреннего видения.

Что во мне такого, почему они за мной следят, чего боятся? Если я так страшен для пришельцев, почему меня не уберут? Нет человека, нет проблемы… Каким бы высокоморальным ни было общество «новообращенных самаритян», я не верил, что они не способны на убийство. Убрали же моими руками веснушчатого парня.

Когда я вернулся к особняку, солнце уже поднялось и выглядело обычным земным светилом на фоне пронзительно голубого неба. Миллиарды бисеринок росы искрились на белых лепестках цветущего сада, и от этого пейзаж казался исконно земным, не тронутым никаким посторонним воздействием. Не очень-то доверяя зрению, я все-таки подошел к белому туману купола и протянул к нему руку. Ничего не изменилось, кроме зрительного восприятия, — стена купола никуда не делась и к ней по-прежнему прикоснуться не удалось.

Вопреки ожиданию, что Бескровный все еще спит, утомленный вчерашним возлиянием, он уже встал и теперь сидел, нахохлившись, за столиком у бассейна. Судя по застывшей фигуре и опухшему лицу, писателю было несладко.

Зато у Пацана было прекрасное настроение, и он активно охотился на кого-то в кустах смородины, то с треском веток вламываясь в кусты, то как ошпаренный выскакивая назад, чтобы вновь, распластавшись по земле, начать подкрадываться для прыжка.

— Доброе утро, — сказал я, подходя к столику. Валентин Сергеевич исподлобья стрельнул хмурым взглядом.

— Кому доброе, — буркнул он, — а кому и не очень…

— Похмеляетесь? — спросил я, увидев на столе бутылку коньяка и две рюмки. — А говорили, что в одиночку пить не умеете.

— А я не один, — проворчал Валентин Сергеевич и кивнул на вторую рюмку. — Вдвоем мы…

Он поднял свою рюмку, чокнулся со второй и выпил. Его передернуло, он сжался, пытаясь унять дрожь, и минуту боролся с отторжением спиртного. Наконец его отпустило, крупные капли пота выступили на лице, и он расслабленно поставил рюмку на стол.

Вторая рюмка стояла на столешнице у пододвинутого к столику пластикового кресла, и можно было представить, что напротив Валентина Сергеевича сидел невидимка. Невидимок под куполом я встречал, и не единожды, но они алкоголь не потребляли. Похоже, писатель допился до зеленых веников.

— Позвольте полюбопытствовать, с кем это вдвоем? — осторожно поинтересовался я.

— С кем, с кем… С синдромом. Вы же бродите где-то…

Валентин Сергеевич вытер, платком пот с лица и, прищурившись, бросил на меня насмешливый взгляд.

— Синдром Абстинентович, — кивнул он пустому креслу, — как насчет второй рюмочки? Не возражаете?

— Шутите, значит, еще поживете, — сказал я. — Немного.

— А умру, никто и не помянет, — вздохнул он.

— Начинается… — поморщился я. — Я жилетки не ношу, так что плакаться вам некуда. Займитесь каким-нибудь делом.

— Каким?

Валентин Сергеевич посмотрел на меня. Больные у него были глаза, взгляд жалкий. Все-таки допился…

— Вы же вчера хотели рассмотреть «экологический ассенизатор», который выловили в реке.

— Уже.

— Что — уже?

— Уже рассмотрел.

Я недоверчиво покосился на бассейн, подошел ближе, заглянул. Бассейн был пуст.

— И куда же он подевался?

— А вон кот в кустах гоняет…

— Он что, самостоятельно выбрался из бассейна?

— Зачем же… Я достал. Рассмотрел. Ничего интересного — булыжник с ножками. Поставил на землю, он и покатился к обрыву. Давно был бы в реке, но теперь его Пацан изучает. Тоже, как понимаю, интересуется биомеханизмами.

Возня в кустах не прекращалась. На данный момент из нас троих самый деятельный интерес к пришельцам и их технологиям проявлял кот. Весьма специфический интерес, чисто кошачий.

— Тогда займитесь рыбой! — в сердцах возмутился я. — Вы ведь ее вялить собирались!

— Да, щуку посолить надо… — неожиданно легко согласился Бескровный. — А вы собой займитесь.

— Это в каком смысле?

— В самом прямом. На себя, батенька, посмотрите — вывозились в грязи чуть ли не по уши. В канаве, водочки пережравши, валяться изволили?

Я хотел возмутиться — нечего на меня свои грехи перекладывать! — но глянул на джинсы и запнулся. Джинсы чуть ли не по колено были заляпаны грязью. Сам виноват, зачем было на поле лезть, бакамарсту топтать?

— Есть у кого поучиться, — буркнул я и направился в свою комнату. Принял душ, побрился, надел новые джинсы, новые кроссовки, новую рубашку и даже куртку заменил. Жить предстояло по-новому… Но как?

Голова была ясной и светлой, и свалившиеся на меня «дополнительные» часы жизни без сна давили на сознание непосильной ношей. И без этого свободное время девать некуда. Случись со мной такое в старом мире, я бы нашел, что делать с «лишним» временем, но сейчас. Не я его убивал, а оно меня.

— Завтракать будете? — донеслось из открытого окна, и только тогда я почувствовал, что сильно проголодался. Естественно, всю ночь на ногах, ни крошки во рту.

— Буду!

— Тогда спускайтесь, стол накрыт.

Я спустился, но при виде количества блюд на столике у бассейна мне стало нехорошо. Как голодному мальчишке при виде опостылевшей манной каши. Все, что вводится насильно, вызывает антипатию, и обильный стол как нельзя лучше демонстрировал, что в новом мире еда — почти единственное для нас с Бескровным развлечение.

— Я у вас кем-то вроде личного повара стал, — пробурчал Бескровный, усаживаясь.

— Так в чем дело? — пожал я плечами. — Никто вас не заставляет. Могу и я приготовить, но такого изобилия не ждите.

— Нет-нет, — замахал он руками, — готовить я люблю… На другое намекаю.

— На что?

— Погреба у нас знатные, но в основном с крепкими напитками. Хочется иногда чего-нибудь попроще, полегче. Особенно с утра. Пивка бы… — мечтательно протянул он.

— То есть хотите, чтобы я в город за пивом съездил?

— Ага.

— Затарить им всю машину… — тихим голосом протянул я.

— Желательно, — согласился Валентин Сергеевич, наливая в бокал тоники добавляя коньяк.

— И чтобы все пиво было безалкогольным, — не меняя тона, закончил я.

— Само собой… — машинально кивнул он, но тут смысл дошел до него, рука дрогнула, и коньяк расплескался по столу. — Типун вам на язык! Хотите меня до инфаркта довести? Кто говорил, что сердечко у меня слабое?