– А в Питере как оказались? – спросил Андрей.

– Мать мне квартиру завещала. Она в свое время за вашего замуж вышла, вначале муж умер, потом она… Однокомнатная у меня на Ветеранов. Я ее Алевтине оставил, когда ушел.

– Вы решили жить в городе? В пятимиллионном городе после удаленной от всей цивилизации части? – уточнила я.

– Ну, вообще-то я по большей части в загородном доме жил, – усмехнулся Геннадий Константинович и рассказал, что за время службы на острове успел в Ленинградской области построить себе дом.

Строили солдатики вместе с самим Геной в период его отпуска.

– У нас начальник части в этом плане нормальный был, – с улыбкой сказал Гена. – Выделил мне ребят – и мы тут быстро управились. Жена моя готовила на всех, ребята как в отпуске побывали… Материалы я на свои деньги покупал – в части-то мы ни на что не тратились…

– А участок? – подозрительно посмотрел на бывшего прапорщика Андрей. – И на участок хватило?

Гена ответил не сразу.

– Мы не налоговая инспекция, – заметил Андрюша.

– Паш, камеру на минутку выключи, – сказала я.

Гена усмехнулся.

– Шкурки, – кратко пояснил он. – Мясо животных мы ели, а шкурки… Сами понимаете. У нас на них все что-то себе построили. Кроме солдатиков, конечно. Но им тоже неплохо жилось, – тут же добавил Гена.

Андрей предложил перейти к Гениной супруге, захватчице заложников Алевтине Ильиничне. С Геной и его службой все было понятно.

– Я думаю, что город на нее так повлиял, – вздохнул бывший прапорщик. – Она из деревенских, из Новгородской области. Там у нее до сих пор куча родственников живет. Я, когда уходил, предлагал ей туда вернуться. Она не захотела…

– Она работала? – спросила я.

Гена покачал головой.

– Так на что она жила после вашего ухода?

– Я деньги давал. Предлагал ей на рынок устроиться, в павильон какой-нибудь, даже пару раз места ей подыскивал. Не хотела. К сестре, как я уже говорил, тоже ехать не хотела.

– В религию не ударялась? В секту какую-нибудь не могла попасть? – спросил Андрюша.

Гена покачал головой.

– Так чем же она у вас занималась?! – не могла понять я.

– Дома сидела. Телевизор смотрела. У нас же в части даже телевизора не было, только радиоприемники. Мы когда в отпуск ездили, к телевизору прилипали и отлипнуть не могли. – Гена печально усмехнулся. – Вот она и дорвалась… Может, она и на работу не хотела устраиваться, чтобы от телевизора не отрываться?

– А насмотревшись всяких феминисток, решила бороться за права брошенных женщин, – хмыкнул коллега Андрея. – А насмотревшись на террористов, решила взять заложников.

Андрей спросил, почему, по мнению Геннадия Константиновича, его супругу понесло в печально известную нам всем баню. Гена только руками развел.

– Когда вы виделись с ней последний раз? Если не считать баню?

– Недели две назад. Я заезжал ее проведать, деньги привез.

– Вам не показалось, что она изменилась?

– Да нет вроде бы… Я, признаться, долго не задерживался. Она истерику устроила, а мне это неприятно было… В общем, я постарался побыстрее ноги сделать. Я понимаю, что виноват… Но ребенка очень хочется. И не хотел я до конца жизни с Алевтиной жить! Если бы остался на острове служить, так, конечно, жил бы, а так… У меня в жизни все изменилось. Все. Полностью. Ну и…

Гена замолчал и уставился в окно на серое питерское небо.

– Алевтина Ильинична с кем-то обращалась в нашем городе? – спросил Андрей. – Какие-то подруги появились? С соседями познакомилась? С бабушками у подъезда?

Гена задумался.

– Нет, пожалуй, подруг не появилось. С соседями мы общались. С одной семьей. Но их еще моя мама знала. Мы с мужиком выпивали. Но опять же это не подруга… Так, за солью забежать. А вообще лучше сами поговорите с ними.

Те, кто в доме знал об истинном отце и матери маленького мальчика, молчали. Даже между собой челядь ничего не обсуждала. Ведь все также знали и о суровом нраве старого боярина и его старшего сына, и все теперь слышали и о намерении младшего уйти от дел мирских. Все считали это правильным – и кто знал правду о рождении младенца, и кто не знал.

А дому нужен наследник. Здоровый, крепкий мальчик, какой и появился на свет.

Во время крестин иерей помазал крещаемого елеем, трижды погрузил в тепловатую воду, произнося: «Крещается раб Божий Алексий: во имя Отца, аминь; и Сына, аминь; и Святого духа, аминь; ныне, и присно, и вовеки веков, аминь», и надел на крещеного белую одежду и крест.

Назвали мальчика в честь настоящего отца.

Потом священник остриг детские волосики крестообразно (а мальчик родился с головкой, покрытой черными волосиками), по традиции тех лет залепил их в воск и отдал восприемнику, тот бросил их в купель.

И увидела старая нянька, что воск потонул, и снова холодок пробежал у нее по горбатой спине, и сердце на мгновение остановилось в груди.

Ведь считается же, что если воск с детскими волосиками потонул, то младенец не жилец на этом свете, а если плавает, то долго жить ему.

Геннадия Константиновича вскоре отправили домой. Андрей посмотрел на меня и спросил, что я думаю о случившемся.

– Баба от безделья с катушек съехала, – вместо меня ответил коллега Андрея, делящий с ним кабинет. – Вот Юле некогда с ума сходить и телевизор некогда смотреть. Она только в нем появляется. – Коллега Андрея усмехнулся.

Мне тоже казалось, что следует проверять не Гену, недосмотревшего за женой, от которой он давно съехал, а связи убитых бизнесменов, и предложила наведаться к их родственникам, правда, после похорон. Сейчас-то и послать подальше могут. Через некоторое время, конечно, тоже могут, но тогда уже поостынут, немного отойдут. Органы опять же что-то накопают, я буду знать, в каком направлении вести расспросы.

– А пока что-нибудь из этой «серии» снимать собираешься? – уточнил Андрей.

Я сообщила, что на завтра у нас в холдинг приглашена бухгалтерша. Моя коллега, которая дает советы по удержанию мужа в семье и уводу чужих мужей из семьи, хочет взять у нее интервью и просила и меня поприсутствовать как участницу событий, то есть их последствий.

Внезапно на столе у Андрюши зазвонил телефон. Приятель снял трубку, послушал, что говорят, в процессе приоткрыл рот и округлил глаза.

– Да, сейчас выезжаем. Без нас ничего не делайте.

Андрей опустил трубку и посмотрел на меня.

– В квартире Гены – в смысле той, которую он Алевтине оставил, – все вверх дном и дверь не заперта. Приехали ее сестра с племянницей из Новгородской области – а дверь не заперта, ну и… Юль, отвезешь? Как раз материал в эфир будет. Только не знаю, для какой передачи.

Андрюша хитро улыбнулся.

Алевтина была мало похожа на сестру. Тамара Ильинична оказалась дородной женщиной, возможно, из-за того, что родила четверых детей. Она была крашеной блондинкой, как и ее дочь. Но если сестра Алевтины громовым голосом орала на всю лестницу, племянница стояла, словно воды в рот набрала. Рядом паслись прибывшие на место сотрудники органов во главе с участковым. Тамара Ильинична объясняла всем, как нужно работать. При виде нас с Пашкой она на мгновение замолчала, рассматривая меня, потом заявила, что на экране я ей нравлюсь больше.

– Вы смотрите «Криминальную хронику»? – встрял участковый.

– А как вы думаете, почему я сегодня сюда приехала?! – заорала баба так, словно на плацу командовала строевой подготовкой. – Откуда я еще могла узнать о том, что этот негодяй учудил?

– Вы, простите, о ком говорите? – встрял Андрюша, который приехал вместе с нами с Пашкой.

– Это твой любовник? – ткнула в Андрюшу пальцем Тамара Ильинична.

– Нет, – сказала я. – А почему вы так решили?

– Ну, притащился с тобой. Второй-то с камерой. Понятно, что тут делает. А этот, наверное, тебя к другим мужикам отпускать не хочет. Правильно. – Она повернулась к Андрюше: – Такую девку сразу уведут. И вообще почему ты ей позволяешь на такой работе работать?