– Но неужели Сухоруков?.. – открыл было рот Сергей.

– Да, у него тут свой интерес. Потом расскажу, когда выберемся. Костя мой установил слежку за нашей девочкой. Она на самом деле была у Сухорукова. Правда, зачем – выяснить не удалось. Может, снимать будет в нужном месте? – Ящер усмехнулся. – Обговаривала с Сухоруковым лучший ракурс? Но нас не это интересует. Важен сам факт. Девочка о нас побеспокоилась. Жалостливая наша… Тебе вообще крупно повезло – тебя в спецавтозаке везти должны, ну а я уж как-нибудь себе местечко сорганизую. Ты, главное, следуй за мной.

– А что с Юлькой будем делать?

– В смысле? – не понял Ящер.

– Ну… ты, или…

Ящер опять усмехнулся:

– А вот это мы уж предложим решать ей. И вообще, в делах с женщинами – каждый за себя. Тут мы с тобой не партнеры, уж извини.

Получив маляву, Ящер решил бежать – это был шанс быстро вырваться из тюрьмы. Он не мог больше здесь находиться! Наверное, Сухоруков отдал дополнительные распоряжения.

Уж лучше побег, а потом – откупиться. Вырваться на волю – а там будь что будет. Да в крайнем случае за границу можно уехать. Пусть придется заплатить в три раза больше, чем он планировал изначально, но не оставаться в тюрьме. Тут его могут убить. И опустить – а что для мужчины может быть страшнее? Конечно, для того, кто дорожит своим мужским «лицом».

– Света, – инструктировал дочь депутат Ковальчук, – ты понимаешь, что такой шанс выпадает раз в жизни?! Второго барона у тебя не будет! Ты совершенно не разбираешься в мужчинах. Слушай отца, пока я жив.

– До сих пор я прекрасно разбиралась в мужчинах без твоей помощи, папа!

Александр Евстафьевич аж задохнулся от возмущения.

– Тогда скажи мне: что ты нашла в Леше?! – взревел он.

– Я его за силу чувств полюбила. Он как пистолет достал и объявил: «Застрелюсь, если не будешь моей!» – я и растаяла.

– А после того, как он бывшую жену пристрелил, я тебя отмазывал, чтоб не привлекли за соучастие, – напомнил ей Ковальчук. – А Витю за что?

– Он мне Есенина читал.

– А потом отправился по этапу за хищение госимущества в особо крупных размерах. Он и суду Есенина читал, и следователю с прокурором. После тренировок на тебе. Думал под психа закосить. Не получилось. Света! Всем твоим мужикам было что-то нужно от меня. А ты принимаешь чьи-то меркантильные домогательства за страстную латиноамериканскую любовь!

– Зато ты, папа, любую латиноамериканскую любовь можешь использовать в меркантильных целях. Кстати, Роману уж точно от меня ничего не нужно было.

– Это тот псих, который у нас под окнами серенады на итальянском пел?

– На испанском, – поправила Света.

– Да, помню. Мне от ментов откупаться пришлось, потому что он орал их в три часа ночи.

Больше вопросов дочери Ковальчук не задавал. От ее мужчин у него всегда портилось настроение. Но, может, хоть на этот раз она его послушает? Немецкие бароны все-таки на дороге не валяются. Пусть он и не грозится застрелиться от безответной любви, не читает стихов и не поет серенад под окнами. Хотя, кто знает этого Отто Дитриха? Какие тараканы живут в его немецкой башке?

В понедельник вместе с Пашкой прибыли на Фонтанку, где уже маялись родители Сергея. Меня они рады были видеть, несколько раз спросили, какого приговора ждать. Я отвечала уклончиво, сводя все к мысли: сегодня приговора еще не будет. Мои слова подтвердил адвокат, подошедший чуть позже. Только он говорил это из других соображений.

Внезапно у меня зазвонил сотовый.

– Немедленно дуй к Горсуду! – рявкнул в трубку знакомый опер Андрюша, регулярно поставляющий мне фактуру для статей и программ. Я ему тоже временами кое-какие услуги оказываю. В общем, сотрудничаем на взаимовыгодных условиях.

– Я как раз в Горсуде.

На другом конце провода повисло молчание.

– Что ты там делаешь? – наконец спросил Андрей.

– Сегодня слушается Серегино дело. Мы тут с его родителями.

– Так… Пашка с тобой или нет?

– Да. А что случилось?

– Выходите на Фонтанку. Сами все увидите. Я сейчас буду.

– Может, за тобой заскочить? – предложила я.

– Мы с ребятами уже выезжаем, – Андрюха отключил связь.

Родители Сергея внимательно прислушивались к разговору. Пашка стоял с безучастным видом. Как я понимала, он думал о пиве. Все остальное было ему до лампочки. Что велю снимать – то и снимет.

– Юленька, ты уезжаешь? – всхлипнула Анна Павловна. – А как же Сережа? Он ведь так хотел тебя увидеть.

«Откуда она знает?» Я лично подозревала, что Сереже меня видеть совсем не хочется.

– Возможно, я еще вернусь, – сказала я вслух. – Я не могу не ехать. Паша!

Мы с оператором вышли на набережную Фонтанки.

Если бы меня не знала следственная бригада в полном составе, к месту действия (уже свершившегося) меня никогда бы не подпустили. Кстати, с указанием места Андрюша ошибся, вернее, был не совсем точен – до Горсуда оттуда было далековато. Но какой еще ориентир на Фонтанке мог назвать опер? Надеюсь, он знает и Летний сад, и Инженерный замок, но они на другом берегу. А как ориентироваться на этом, в особенности сотруднику органов? Конечно, только по Горсуду.

Менты прибывали на место пачками, включая городское начальство с заместителями. Начальство давало ценные указания и ставило задачи, правда, к счастью, вскоре оно отправилось руководить куда-то еще: ценные указания требовались в разных частях города, которые следовало осчастливить личным присутствием. Опергруппа вздохнула с облегчением и занялась делом.

– Ну у тебя и нюх, Юля! – крикнул знакомый следователь, пробегая мимо.

– Разведка хорошо работает, – отшутилась я. – Что тут такое?! – спросила я Андрюху, он с коллегами как раз подъехал.

Глазом я косила на «Скорую», в которую загрузили носилки с телом. Лицо, правда, было открыто, что давало кое-какие надежды.

– Побег, – кратко пояснил мой приятель.

– ???

– Зеки сбежали, – добавил Андрюха.

Я посмотрела на спецавтозак, сиротливо стоявший на набережной. Сколько ж в нем было человек? По утрам этот спецтранспорт, который раньше в народе именовался «черным вороном», развозит обитателей «Крестов» по судам или местам следственных экспериментов, потом собирает новеньких в районных ИВС. В тесные зарешеченные боксы набивают кучу народу, хотя там всего четырнадцать мест.

Интересно, сколько сегодня везли? Вернее, сколько осталось к тому времени, когда они выехали на Фонтанку? Все, кого загрузили в «Крестах», или кого-то успели высадить?

Или там были только Сереженька с Ящером? Хотя вон, кого-то занесли в «Скорую»…

Как журналистка и лицо в некотором роде заинтересованное, я жалела, что не засняла сам побег. Но это было бы рискованно: органы бы точно заинтересовались моим таким своевременным появлением на набережной.

К нам подошел еще один знакомый парень из Управления и сказал, что один почти очухался, после чего спросил у Андрея собирается ли приятель с «ним» здесь беседовать, или в Управление повезем? Андрюха задумался, заявил, что он тут пока не закончил, и велел отвести очухавшегося в их машину.

Из второй «Скорой» вывели человека в форме, пребывавшего в сомнамбулическом состоянии, после чего «Скорая», взвыв сиреной, умчалась.

Я дернула Андрюху за руку: меня распирало от любопытства.

– Это кто? – спросила я, кивая на парня-сомнамбулу.

– Из конвойного полка.

– А кого убили?

– Никого, – ответил приятель.

– Как никого?!

– Расстроилась? – усмехнулся Андрюша. – У тебя что, девиз «Ни дня без трупа»? Думала, раз я тебя вызвал, так тут какая-нибудь расчлененка?

Признаться, я была уверена: по крайней мере один труп есть. Если не ошибаюсь, меня еще ни разу не вызывали из Управления на какие-то другие дела. Ну, случалось, конечно, на допросы звали, но тогда труп «случался» просто немного раньше. Хотя побег в центре города – тоже событие важное и значительное. Не зря Андрюша звонил, пребывая в истерике.