Словно фурия, Светка носилась по спальне. Пашка стоял в углу, где недавно читал охранник (кстати, наши «Невские новости»), и снимал все на камеру. Татьяна сидела на стуле в другом углу.

– Юль, я бы тоже поесть не отказалась, – заявила соседка.

– На кухне всего полно. Я поставила котлеты разогреваться. Положи еще, если хочешь.

Пашка тоже захотел есть – он всегда готов перекусить на халяву, и они с Татьяной нас покинули. Светка схватила бутерброд и объявила, что сейчас будет насиловать негодяя. Я тут же сообщила ей, в чем меня обвинял певец Небосклонов, и высказала предположение, что идея обвинить меня в изнасиловании певца пришла в больную голову Кости Неандертальца.

– Конечно, – согласилась со мной рыжая. – Разве бы ты стала насиловать педика? Юль, ты помнишь, как я тебя расспрашивала про изнасилование? – Светка говорила с набитым ртом, но Неандерталец с замиранием сердца ловил каждое ее слово. – Я потом еще интересовалась этим вопросом. И мне никто не мог объяснить, как женщина может изнасиловать мужчину. Мне потом папа сказал, что я это сама должна попробовать, тогда пойму. И все никак возможность не представлялась. Зато теперь… – Светка плотоядно улыбнулась. Неандерталец застонал, предвкушая это счастье. – Юль, принеси еще бутерброд!

Светка вытерла руки о свисающий край простыни, я пошла в кухню и застала там начинающийся пир. Сама тоже запихнула в рот котлетку.

– По-моему, это телячьи, – высказала предположение Татьяна.

С двумя бутербродами – для Светки и для себя – я вернулась в комнату. Вскоре к нам подтянулись Татьяна с Пашкой. Татьяна положила себе полную тарелку еды, Пашка ел прямо со сковородки по укоренившейся холостяцкой привычке.

А у Светки уже родилась очередная идея.

– Юль, помоги второго из коридора сюда притащить, – попросила она.

– Паша принесет, – сказала я. – Паш, прервись ненадолго.

– Ага, – кивнул оператор и приволок связанного по рукам и ногам парня. – Куда его?

– Вон на тот стул, – сказала Светка.

– А… что вы собираетесь делать? – робко спросил парень. Неандерталец уже ничего не спрашивал.

– Тебя будем пытать сексом, – объявила рыжая. В этот момент ее лицо очень напоминало подлую лисью морду.

– Это как? – не понял парень.

– Сейчас узнаешь, – пообещала Светка, пожалела, что в этом доме нет музыки, но ничего, она и под свой аккомпанемент стриптиз устроит.

Правда, первым делом она сбегала в кухню и вернулась с большим кухонным ножом, потом плотоядно посмотрела на Неандертальца. В глазах мужика промелькнул страх. Светка поднесла руку с ножом к его плавкам.

– Нет!!! – прошептал Костя.

– Да! – сказала Светка и разрезала на нем плавки. Снять их обычным способом не представлялось возможным: ноги Неандертальца были привязаны к ножкам кровати. Не развязывать же?

В процессе разрезания Светка «порадовала» Неандертальца, сообщив, что у нее рука легкая: как она мужика полюбит – в него или нож втыкают, или в тюрьму его сажают. Для примера она вспомнила депутата Ефимова. Потом вздохнула, вспоминая других бывших любовников.

– Тогда уж это не рука, – заметил охранник. На лбу Неандертальца выступили крупные капли пота.

Затем Светка начала раздеваться, периодически схватывая что-то с тарелки Татьяны или со сковородки Пашки. Меня она попросила раздобыть питье. Я вернулась с соком, мартини и пивом. Пашка взял пиво, Татьяна со Светкой стали пить мартини, передавая бутылку друг другу, я посасывала сок из пакета.

А рыжая напевала «Интернационал», правда, почему-то на мотив пугачевского «Айсберга», и под эту музыку скидывала с себя мятую одежду, в которой сидела в заточении. Нас она нисколько не стеснялась. Неандерталец, охранник и Пашка следили за ней во все глаза. По реакции Кости и охранника вскоре стало ясно: Светкины труды даром не пропадают. Пашка же решил нас покинуть, заявив, что он посидит на кухне, пива попьет.

Светка же, поплясав в голом виде вокруг кровати и прямо напротив охранника, оседлала Неандертальца и пустилась в путь… Правда, еще успела исполнить «Взвейтесь кострами, синие ночи, мы – пионеры, дети рабочих…». Неандерталец, судя по издаваемым им звукам, был доволен, несмотря на ранение и свое несколько унизительное положение. А вот охраннику не повезло… Но, может, Светка теперь и на него свой взор обратит?

Обратила… Потом рыжая быстро оделась и посмотрела на нас с Татьяной.

– Ну что, пошли, девчонки? Оружие не забудьте. Мне тоже надо бы что-то себе присмотреть в этом доме…

– Больше тут ничего нет, – встрял Костя.

– А тебя, развратник и извращенец, никто не спрашивал!

Светка вылетела из спальни и, судя по звукам, обежала весь дом. Оружия она нигде не нашла.

– Я готова, – объявила она нам.

Мы с Татьяной вежливо попрощались со связанными мужчинами, я попросила передать от меня привет Сереге и Славику, Костя вместо слов прощания еще раз послал меня по известному русскому адресу. Затем мы забрали Пашку, уже изрядно налакавшегося и значительно уменьшившего запасы пива в этом доме. Пашка лыка не вязал и с трудом волочил ноги, так что камеру пришлось нести мне. Татьяна несла «ужастики» и пистолеты, Светка вызвалась поддерживать Пашку. Пашка нес банку пива, прихваченную про запас.

Решили на всякий случай идти через лес, чтобы избежать встречи с Ящером и компанией, если они вздумают вернуться в этот момент.

– А как мы до нашей деревни-то доберемся? – вдруг спросила Татьяна. – Топать аж пять километров… Велосипед-то один на всех.

Светка предложила угнать машину. Потом бросим ее где-нибудь на дороге. На фиг церемониться с этими мужиками? Мне машину угонять не хотелось и вообще не хотелось лично встречаться с Ящером и Серегой, глаза бы мои их никогда не видели, а если мы тачку угоним, то такой вариант не исключен.

Тогда Татьяна предложила оставить Пашку на ночлег у Полины Александровны, а самим попросить до завтра велосипед. Втроем мы, чередуясь, как-нибудь доедем, освещая дорогу фонариком.

– Да мы втроем и дойдем, – заметила я. – Проблема-то в Пашке. Его тащить не хочется.

– Значит, пошли к Полине. Завтра заедем за Пашкой.

Но до Полины Александровны мы не дошли. Кто-то неслышно подобрался к нам сзади, и мы только в последний момент почувствовали присутствие лишних людей.

– Таня, пистолет! – крикнула я, но это было последним, что я успела сказать: на мой затылок обрушилось что-то тяжелое.

Я отключилась.

– Давай попробуем сами развязаться, – сказал Костя охраннику. – Попытайся до меня добраться.

– Как?! – простонал Андрей. Парень чувствовал себя униженным. Если его в таком виде найдет Вячеслав Николаевич, да еще после «головы»…

– Прыгай на стуле. Давай. Попробуй. Или ты хочешь, чтобы Славка это все увидел?!

Этот аргумент подвигнул Андрея на активные действия. Охранник без особого труда доскакал на стуле до изголовья кровати, развернулся и подставил свои связанные руки Костиным зубам. Потом он поворачивался несколько раз и сам зубами пытался развязать узел, которым правая Костина рука была привязана к спинке кровати. У охранника получилось. Костя вздохнул с облегчением, утер пот со лба. Теперь дело пошло гораздо легче. Наконец они оба освободились.

Охранник пошел умыться, потом принес таз с губкой к кровати, на которой лежал Костя.

– Тебя перевязать? – спросил он.

– Давай. – Костя прикрыл глаза, потом добавил: – Дверь к Светке прикрой. Вроде мы не знаем, что она сбежала. Ну какие же эти бабы стервы!!!

– Сильно вы им вжарили, – заметил Вадим, осматривая Юлькину голову и собственноручно оказывая ей первую помощь. – Поласковее надо быть. Грубо работаете.

– Так ты ее сам сейчас полечишь, – усмехнулся один из друзей. – Ласково. И тебе приятно, и ей.

– Все равно сильно. Чуть-чуть бы оглушили, и хватит.

– Если б баллон какой-нибудь был… – вздохнул приятель.