– Ты долго будешь там копаться?! – Алькен распахнул дверь и уставился на ее избитое обнаженное тело.

Он молча осмотрел ее, потом сказал:

– Ладно, приводи себя в порядок. Ты мне нужна здоровая.

«Значит, не убьют, – подумала Маша. – Наказал за неверность – теперь опять ласкать будет?»

Алькен оставил деньги, чтобы она закупила продуктов, – целых пятьсот долларов. «Орду, что ли, кормить?» Сказал, что приедет с друзьями часов в восемь. Чтобы стол был накрыт, и она, улыбающаяся, ждала мужа. Ибрай не проронил ни звука – словно Маши не существовало. В половине первого они куда-то уехали.

Маша тут же набрала Марианнин рабочий.

– Прости, Маша, у меня дикая запарка, – сказала подруга. Как показалось Маше, голос Марианны был даже более усталым, чем обычно. – Если ты по мелочовке, давай через пару дней. Лучше на выходных. Или у тебя что-то очень срочное?

– Алькен вернулся, – сказала Маша.

– Что?!

– Меня избили и изнасиловали. Он и Ибрай Мустафин. Ах да, ты Ибрая не знаешь. Похоже, приехали надолго. Я пришла домой с папой Вовой. Ты представляешь, какая была трогательная встреча. Вернее, не представляешь. Папа Вова бежал быстрее лани. Вначале описался на меня, а потом в праведном гневе смотался, оставив меня на этих. Он гад, Марианна! Он видел, что Ибрай с обрезом, а Алькен с пистолетом. Но бросил меня на них!

– Откуда ты звонишь? – сразу же спросила подруга, казалось, забыв о своих проблемах.

– Из дома. Похоже, что гнев Алькена прошел. Он оставил пятьсот баксов, чтобы я закупила продукты и приготовила ужин для него и его друзей. Сказал, что я ему нужна здоровая. Велел привести себя в порядок. Что мне делать?

Марианна молчала на другом конце провода.

– Марьяш, ты здесь? – спросила Маша.

– Здесь. Я думаю. То есть с утра был нормальный? Как раньше?

– Да. Главное, сказал, что я ему нужна здоровая.

Марианна опять помолчала, потом наконец спросила:

– С Картушем, как я понимаю, ты закончила?

– С этим подонком?! Ни за какие деньги!

– Больше никого на горизонте нет?

– Ты же знаешь. Если только ты мне кого-то не подыщешь в самое ближайшее время, но, с другой стороны, Алькен…

– Ты можешь быть с ним после вчерашнего?

Теперь пришел черед Маши долго не отвечать.

– Да, – сказала она. – С ним, в общем-то, раньше все шло неплохо. Помнишь, я даже когда-то говорила тебе, что теперь буду только с восточными мужиками. От них больше получишь, чем от наших. И… Наверное, он считает, что уже достаточно меня наказал. По крайней мере, мне так показалось сегодня утром. Возможно, он даже приласкал бы меня, если бы рядом не стоял Ибрай.

– В таком случае готовь ужин, – сказала Марианна.

Вечером приехали пятеро друзей Алькена. Маша подносила, уносила, подливала, одним словом, ублажала. Постаралась она на славу. Тут были и разные салаты, и мясные рулетики, приготовленные в горшочке, и даже торт успела испечь. Кунанбаев определенно был доволен. Простил.

Все друзья, кроме Ибрая, разъехались. Мустафин вызвал себе проститутку. Они расположились в большой комнате. Маша с Алькеном удалились в маленькую. В эту ночь Алькен был нежен, не повышал голоса, наоборот, говорил ласковые слова. Можно было подумать, что вчера на него нашло какое-то затмение. Проститутка в соседней комнате дико кричала. Маша постоянно вздрагивала. Она догадывалась, что там с ней вытворяет Ибрай.

– Не бойся, – сказал Маше Алькен. – Он тебя не тронет. Он знает, что ты – моя женщина. У друга женщину нельзя забрать. Да и зачем, если всегда можно купить?

Маша вспомнила о своем вчерашнем разговоре с Картушем. Вернее, о ее собственном монологе. Зачем она так разоткровенничалась? Теперь она думала о том, рада ли расставанию с Картушем или нет. Сволочью он оказался, подонком. Бросил ее вчера. Ну и черт с ним. Пусть катится. Мало с него еще шантажисты содрали.

Алькен, в общем-то, вариант неплохой. Только не надо его злить. Вот когда он в ярость впадает – тут спасайся кто может. Но щедрый, гораздо более щедрый, чем Владимир Вениаминович. Она с Картушем никогда не связалась бы, если бы точно знала, что Кунанбаев вернется, но ведь он тогда так скоропалительно уехал… Сам не мог сказать, когда приедет еще и приедет ли вообще. Если бы он ей хоть денег оставил, как обычно, ну или побольше, чем обычно, она бы дождалась его и ни с какими Владимирами Вениаминовичами не связывалась.

Интересно, а что Алькен привез на этот раз? В большой комнате стояли три каких-то чемодана и сумка. В сумке-то скорее всего вещи Ибрая, потому что в маленькой комнате стоит похожая с вещами Алькена. Машу днем распирало любопытство, но она не осмелилась заглянуть внутрь: вдруг каким-то образом поймут, что смотрела – и тогда ей не поздоровилось бы.

– Алькен, а сколько тебе жен по закону положено?

Мужчина усмехнулся.

– По законам шариата можно иметь четыре жены и пять наложниц. Столько жен было у пророка Мухаммеда.

– А ты уже догнал Мухаммеда?

Алькен расхохотался.

– Нет, красивая, не догнал пока. Да и зачем мне столько?

– А сколько тебе надо?

Лежа на спине, Алькен погладил по светлым волосам русскую женщину, пристроившуюся у него на груди и смотревшую ему прямо в глаза.

– Дома у меня две жены. Было три. В России – ты одна. Вы, русские женщины, совсем другие. Во всех планах. Вы привыкли иметь мужчину только для себя, не стремитесь ему угодить так, как это делают наши женщины. В гареме много жен, а муж один, и женщина старается опередить всех соперниц, выделиться, одержать верх – и влюбить в себя господина. Ваши женщины даже не догадываются обо всех уловках, которые знают восточные красавицы.

– Но ты же сам говорил, что твоя жена… та, которая последняя, тебя не удовлетворяет…

– Правильно, говорил. Но только про последнюю жену. Ее больше нет. Я женился на ней только потому, что у меня важные дела с ее отцом. Он – большой человек у нас. Но дочь воспитал неправильно. С точки зрения восточного мужчины, неправильно. У нас принято внушать девочкам с детства, что надо быть покорной мужчине, они не смеют перечить! А она, понимаешь ли, газет начиталась и заявила мне как-то, что женщины в восточных странах приходят к власти, а мы в Джамбуле такие отсталые. Эмансипация.

– А что делают жены, когда муж в отъезде? Вот твои сейчас, например?

– Работают, – удивился вопросу Алькен. – Старшая, байбиче, руководит. Она – второй человек в доме после мужа. Как мастер в цеху. Распределяет задания между младшими. У меня, правда, целой артели пока нет, но я знаю много семей, где, можно сказать, производство поставлено на поток.

– Но неужели у них не возникает протеста, неужели они хотя бы просто не хотят мужика только для себя?! – недоумевала Маша.

Алькену снова стало смешно.

– Девочка, тебе этого не понять. У тебя другое воспитание, тебе не внушалась с детства покорность. Вот например, моя последняя, самая младшая жена попыталась открыть рот – совсем чуть-чуть – и я ее наказал. Моя старшая жена, поняв, что я недоволен последней, приложила массу усилий, чтобы отравить ей жизнь. Младшая покончила с собой. Кстати, ее отец на меня не сердится. Признает, что сам был неправ. Слишком много позволял любимой дочери. Она выросла в семье большого человека – и оказалась непохожей на других наших женщин. В результате поплатилась за это.

Маша надолго задумалась.

– Алькен, но кто все-таки лучше – восточные женщины или русские?

– Русские, – без колебаний ответил Алькен. – Но в жены русскую я никогда не возьму.

Он крепко прижал Машу к себе. Она почувствовала, что мужчина снова ее хочет. У них обоих участилось дыхание. И без того горячее тело Алькена запылало жаром. Маша обвила его шею руками. Они перекатились на бок и долго любили друг друга…

На следующее утро на проститутку Свету, ночевавшую с Ибраем, было страшно смотреть. Как вчера утром на Машу. Они встретились глазами и сразу же поняли друг друга: фингал под глазом и опухоль у Корицкой еще не спали.