Я посмотрела на него повнимательнее. Тыкал он в меня левой рукой, а правой держался за свой собственный бок. Бок был прострелен – судя по тому, что рука была в крови. Значит, я в самом деле слышала выстрелы? И эта сволочь могла выстрелить в Аньку? А она успела в него?! Надо Аньку спасать! А если она сейчас там кровью истекает?! Если он ее убил?! Тогда я…

Сжав волю в кулак, я притормозила у края тротуара, успев отъехать от изначального места парковки только метров сто пятьдесят.

– Я должна подождать подругу, – процедила я и повернулась к парню.

Ствол снова ткнулся в мой бок, только слабее, затем просто на моих глазах парень, пытавшийся что-то сказать, закатил глаза, снова издал стон – и отключился.

«А если он покойник?» – мелькнула мысль, и я невольно содрогнулась. Только покойника в машине мне и не хватает для полного счастья. А ведь зеркало у Аньки разбилось, не у меня. Только где сама Анька?!

Ну с парнем буду разбираться позднее, а пока я дала задний ход к тому месту, где должна была ждать подругу. В этот момент она как раз выпорхнула из-под арки, подлетела к тачке, открыла переднюю дверцу, увидела мужика, в общем, не очень удивилась и плюхнулась на заднее сиденье.

Я раскрыла рот и повернулась к подружке, но тут в отдалении прозвучал сигнал милицейской сирены. Нового приглашения рвануть с места мне не потребовалось.

В зеркальце заднего вида я могла наслаждаться зрелищем довольной Анькиной физиономии, а глянув вправо – лицезреть отрубившегося незнакомого мужика. Для меня тогда было важно, что подружка жива и здорова, если не брать в расчет состояние ее психики. Но с этим мы потом разберемся.

– Это кто такой? – поинтересовалась Анька через некоторое время.

– А я почем знаю, – буркнула я. Честно говоря, мои руки на руле еще немного тряслись.

– Так он же в твоей машине сидит, – заметила подружка, склонилась вперед, увидела пистолет, упавший между двумя сиденьями, присвистнула, затем подхватила его и опустила в сумку.

Анькины движения привели мужика в чувство, он попытался нашарить оружие, но у него ничего, естественно, не получилось, а Анька тем временем наклонилась вперед и сообщила громким шепотом:

– Я контрольный в голову сделала. Ты его недострелил.

Парень что-то крякнул – и снова потерял сознание, а я выдала такую тираду, что у меня самой уши чуть не свернулись в трубочки.

– Что ты там делала, дрянь?! – повернулась я к Аньке. Она мне многозначительно подмигнула, но я не могла успокоиться и вопила, возможно, просто потому, что мне требовалось выпустить пар: – Да я тут испсиховалась, пока ты по дворам шлялась! Тебе что, еще и пострелять захотелось?! Это ты ему бок продырявила?! Тебя-то, как я понимаю, ни одна пуля не возьмет! Как ведьму, которая поддается полному распаду только в огне.

Анька сообщила с самым серьезным видом, что можно использовать и заговоренную серебряную пулю.

– Но у него их, к сожалению, не оказалось, – я кивнула на так и не пришедшего в себя мужика.

А Анька внезапно разрыдалась. Ее просто трясло. Я опешила, притормозила и принялась успокаивать подружку. Она же, продолжая давиться слезами, рассказала мне, что случилось на самом деле.

Анька заскочила под арку в погруженный во мрак двор. Двор оказался проходным, и сколько их там следовало один за другим, неизвестно. Она забежала за какой-то выступ в первом, села, а когда собралась встать, в следующем дворе прогрохотали два выстрела. Затем какой-то мужик выбежал из того двора, держась за бок, и понесся под арку. Анька застыла на месте, потом очнулась – и рванула на улицу, но до нее не добежала: оказавшись под аркой, она увидела, как я трогаюсь с места. Куда делся мужик, она не поняла, рассмотреть его в машине не успела, да его и нельзя было увидеть: стекла у меня тонированные.

В общем, Анька испугалась не на шутку, меня помянула недобрым словом, но быстро сообразила, что я решила, будто стреляла она, разозлилась и уехала. Поскольку пробежавшего мужика Анька больше не видела, она решила, что он мог где-то притаиться со стороны улицы и ждать, не покажется ли кто-то из арки. Стать жертвой случайной пули Аньке не хотелось, так что она решила пройти через дворы.

– Так чего тебя обратно на улицу понесло? – спросила я, кося на мужика.

– Настя… там еще один лежал, – простонала Анька.

– То есть как? – ахнула я.

– Ну два же выстрела было! Вот один, – Анька кивнула на пассажира, – а второй во дворе валяется. Я и побежала назад на улицу! – Она шмыгнула носом. – Настя, я так обрадовалась, когда увидела, что ты задний ход дала! Ты не представляешь! Настюха! Спасибо, родная!

И она потянулась ко мне целоваться. Мужик в это время очнулся, Анька ему врезала, не церемонясь, он издал глухой звук и снова отрубился.

– Отвяжись от меня! – рявкнула я на Аньку. – Свалились оба на мою голову!

Тут я вспомнила про пистолет, вернее, пистолеты, опять повернулась к подружке, так и не нажав на газ, и суровым голосом поинтересовалась, зачем она прихватила ствол мужика. Для коллекции?

– Ты что, не понимаешь, что из него убийство совершено, если, как ты утверждаешь, там труп лежит? Куда ты намерена девать паленый ствол?

– Вездеходову отдам.

Я открыла рот, но произнести ничего не смогла, а Анька затараторила:

– Настя, я вездеходовский потеряла! Я не знаю где. Во дворе, наверное. Я не слышала, как он падал! Я же без трусов сидела, когда стрелять начали. Потом побежала. Сумка раскрылась. Но это я потом заметила, уже когда через дворы решила идти. Я хотела пистолет в руку взять для спокойствия. А его нет! Настя, я там ничего не соображала! И темно было. Я огляделась по-быстрому, но ничего не увидела. Как ты считаешь, может, вернуться и поискать?

– Идиотка! Кретинка! – рявкнула я. – А менты? Ты что, сирену не слышала?

– Да, правда… Нельзя возвращаться. Но я этот все-таки отдам Вездеходову, – Анька дотронулась до сумки. – Подсуну незаметно. Может, он пока и не обнаружил, что его собственный пропал.

– Ты и его за идиота считаешь? Думаешь, что он такой же кретин, как ты? Да этот пистолет другой марки! Или модели, или системы – я не знаю, что там у них.

Анька внимательно на меня посмотрела и уточнила, откуда это мне известно.

– Да мне вот он, – я кивнула на раненого, – им в бок тыкал! Ствол длинный. А у Вездеходова короткий был.

Анька достала пистолет из сумки (или это не пистолет, а как-то по-другому называется?), рассмотрела, кивнула в задумчивости, потом попробовала ствол – не откручивается ли, покачала головой и сказала:

– Ладно, не буду отдавать. Нам тоже может пригодиться. А Вездеходов со своим пусть сам разбирается. Я отпечатки пальцев дома стерла, если помнишь.

Чертыхнувшись, я наконец тронулась с места. До Анькиного дома было совсем недалеко.

– Если кто-то запомнил мою машину и менты меня допрашивать будут, – процедила я, – скажу, что мы останавливались, потому что ты захотела писать. А уж место сама будешь показывать.

– Ничего ты не скажешь, Настя, – заметила Анька. – И в ментовку меня закладывать не пойдешь. Я тебя что, не знаю, что ли? И кто тебя видел? И меня никто не видел. Не вздумай никому ничего говорить. Ехали домой от Агнессы, нигде не останавливались. Вообще не останавливались. Выстрелов не слышали, раненых мужиков не видели. Ты своего пассажира выкини в какую-нибудь канаву по дороге. И машину помыть не забудь, если он ее тебе кровью запачкал.

И она хохотнула.

А я опять засомневалась в ее психическом здоровье. Или она настолько пьяна? Или это шок?

– А серьезно, чего с мужиком будем делать? – спросила я, как только притормозила у ее парадного. – Аня, ты же понимаешь, что я не могу его выкинуть? Человек все-таки. И ранен…

– Мужик – твой, – заявила она, вылезая из машины. – Что хочешь, то и делай. Я свое мнение высказала.

И с этими словами Анька покинула мою машину, послала мне воздушный поцелуй и скрылась в своем подъезде.

Я посмотрела на пассажира. Он так и оставался без сознания. Его лицо вдруг показалось мне знакомым. Где-то я его видела. Или это я уже столько раз на него косилась, что он мне кажется знакомым? Откуда я могу его знать?