* * * Тут волна ко мне подходит вкрадчивая, Камушки у ног переворачивая. Тут волна ко мне подходит палевая, Легкой-легкой пеною заваливая. Тут волна ко мне подходит ласковая, За собою водоросли втаскивая. Поутру вода тут малахитовая, И песок вздыхает, воду впитывая. Вечерами тут волна агатовая, Набегает, брызгами окатывая. Мне отсюда уходить не хочется, Берег, как большое одиночество. * * * Как мятежники держат ружьё, Так вы держите гнев наготове. Оттого и на сердце моё Замахнулись тяжелые брови. Оттого ваше темное «эл» Так на «ве» временами похоже, Оттого я был с вами несмел, Может быть — и любил оттого же. Опоздавшее сердце, ржавей! Вы от жизни моей отойдёте, Но размах этих долгих бровей Я запомню, как птицу в полёте. * * * Лиле По-ученому не говори. Пусть наивностью речь твоя дышит. Будешь много читать словари — О тебе в словарях не напишут. Бойся благоустроенных слов, Слов-чиновников, слов-бюрократов, Слов без выступов, слов без углов, Гладко-выбритых, щеголеватых. Чтобы стих по-степному был дик, Как душа, был широких размахов — Напусти в него слов-забулдыг, Слов-отверженцев, слов-вертопрахов; И в словах оставляй сквозняки. Если схватит читатель простуду — Значит, ветер качает стихи, И стихам тем поверят, как чуду. Сочиняй с разумением в лад, Никогда не гоняйся за звуком; Сочиняй, как хозяйка салат: Чтоб запахло укропом и луком. Чтобы каждый предмет норовил Озариться свеченьем глубинным, Чтобы в листьях сквозил хлорофилл, Чтобы кровь была с гемоглобином. И стихи за стихами пиши, Сочиняй и некстати и кстати, Для души или не для души, Для печати и не для печати. * * * Восклицанья вороньи Повторяет воздух со всех сторон. Ах, какое одностороннее Образование у ворон. Еще минута — и листик закружится, А мы сидим, и медлим, и ждём. А на асфальте зеркальце-лужица, Забытое здесь вчерашним дождём. И смотрит в него березка застенчиво, Сама собою удивлена, Хоть и березка, а все-таки женщина, И даже кудри красит она. Ах, какая на всем ирония! Года за уроном наносят урон. Восклицанья вороньи Повторяет воздух со всех сторон. * * * У вас в глазах то робость, То озорство, то страсть. У вас глаза, как пропасть, Где так легко пропасть. Они у вас туманны, И чуть блестят они. У вас глаза — капканы, Ловушки, западни. Там вспыхивает шатко, Там прячется, скользя, — Решимость и оглядка, И можно, и нельзя, Открытость и рисовка, Отчаянье и блажь — Глаза, как маскировка, Глаза, как камуфляж, Как лунных два осколка, Как дымных два цветка, И целятся недолго, И бьют наверняка. Они у вас бездонней Всех омутов и рек, У вас в глазах — погоня, У вас в глазах — побег. И собственному сердцу Я говорил не раз, Что мне не отвертеться От ваших дымных глаз. В них темный ветер риска, В них сам себе я снюсь. Когда-нибудь я низко Над ними наклонюсь. * * * Ветки голы. Месяц тонок. Поздней осени пора. Ветер плачет, как ребёнок, В люльке каменной двора. Были суды-пересуды, Разговор за коньяком, Горы сдвинутой посуды, Дым под самым потолком. Разошлись куда-то гости, Всё затихло, всё прошло. В ледяном, ночном нахлёсте Ветки бьются о стекло. Может быть, ушел я с ними И в пути отстал от них, И пропал в тяжелом дыме, В наваждениях ночных. Где-то ходит по вселенной, Где-то прячется в веках Нетерпимый и надменный Ангел в рваных башмаках. Если я дорогой к раю Повстречаю тень твою, То тебя я не узнаю, Как себя не узнаю. * * * Другим пусть кажется завидным Спешить всю жизнь из края в край, А мне сидеть бы дома сиднем — Где вырос, там и помирай. С тех пор, как журавлиной тягой Несет по тысяче дорог, Душа горюет доходягой За темной проволокой строк. С тех пор, как птичьим всполошеньем Куда-то вечно тянет в путь, Живу крылатою мишенью, Пока подстрелит кто-нибудь. |