Наскучила косность

Привычной орбиты,

И рвемся мы в космос,

До блеска умытый.

Там, в междупланетной

Светящейся стуже,

Убогость заметна

Звезды неуклюжей.

Звезда там угласта,

Тускла и шершава,

Как будто угасла

Вулканова лава.

Там прутья из стали

Сгибались, ломались,

А мы называли

Ее Стелла Марис.

Как будто из кузни

Обломки металла,

Беспомощно грузны,

Поникшие вяло,

Видать, что клепал их,

Какой-то Вакула,

Скрепил как попало

И вешал огулом

Гигантские гвозди,

Стальные антенны,

Там выкачан воздух

Из целой вселенной,

Там грешному телу

Дышать даже нечем,

Так что же там делать

Мечтам человечьим?

Ужели же ради

Вот этой химеры

Вздыхали Саади

И пели Гомеры?

И август, что флёром

Звездился искристым,

Был просто жонглёром,

Иллюзионистом?

Кто яму прославил

Названьем нелепым,

Кто звал эту заваль

Божественным небом?

В провал безымянный

В глубины вот эти

Летят обезьяны

В турбинной ракете.

Лети, обезьяна,

Ты наш чичероне

В глуши первозданной

И потусторонней!

Гримасы осклабив,

Скачите, резвитесь,

Лазутчики штабов,

Шпионы правительств!

Снимайте на плёнки

Своих аппаратов

И Лондон, и Конго,

И Кёльн, и Саратов!

Сквозь иллюминатор

Кабины летящей

Глядишь на меня ты,

Косматый прапращур,

И ловишь меня ты

В капканы экранов,

На координаты

Каких-нибудь планов.

Ты чуешь, мошенник,

Рассадник блошиный,

Что все мы мишени

Для этой машины.

Какого фантаста

Безумствовал циркуль,

Чтоб этот, блохастый,

Из космоса зыркал?

Предвидел Коперник,

Зажглось Галилею,

Чтоб тварей пещерных

Умчать к Водолею!

Предстало великим

В мечте дерзновенной,

Чтоб эти вот с гиком

Неслись по вселенной!

Тучнели от гари

Костры инквизиций,

Чтоб в космосе хари

Могли проноситься,

Бросали в темницы,

Пытали за ересь,

Чтоб им проноситься,

Хрипя и ощерясь,

С ужимкой, с ухмылкой,

С икотой и с визгом,

За звездной прожилкой,

За месячным брызгом,

Чтоб там им вертеться,

Вверху каруселясь,

Земля, в твое сердце

Смертельно нацелясь!

Я помню чайку над заливом,

Почти припавшую к волне,

И дерево, зеленым взрывом

В глаза ударившее мне.

Года, вы с грохотом идёте

И где-то падаете все,

А я — всё там — на повороте

Того бессмертного шоссе

Стою, навеки удивлённый,

А крымский берег подо мной

Всё машет мне листвой зелёной,

Всё машет синею волной.

Знаю, не убьет меня злодей,

Где-нибудь впотьмах подкарауля,

А во имя чьих-нибудь идей

Мне затылок проломает пуля.

И расправу учинят, и суд

Надо мной какие-нибудь дяди,

И не просто схватят и убьют,

А прикончат идеалов ради.

Еще буду в луже я лежать,

Камни придорожные обнюхав,

А уже наступит благодать —

Благорастворение воздухов,

Изобилье всех плодов земных,

Благоденствие и справедливость,

То, чему я, будучи в живых,

Помешал, отчаянно противясь.

И тогда по музам мой собрат,

Что о правде сокрушаться любит,

Вспомнит и про щепки, что летят,

Вспомнит и про лес, который рубят.

Пронесся в небе звук протяжный,

И зашипело всё кругом,

Как будто бы по ночи влажной

Прошли горячим утюгом.

Разбужен, я вскочил с кровати,

Встал у открытого окна.

Как драгоценный камень в вате,

Блистала в облаке луна.

Там подымались, темно-сини,

Сооружения небес,

А звука не было в помине,

Он оглушительно исчез.

Но всей тоской моей упрямой

Я знал, что где-то там, вдали,

Он мчится над такой же самой,

Над смежной полосой земли,

И в нарастающем раскате,

В таком же городе ночном,

Там человек вскочил с кровати

И встал, как я, перед окном.