Вселенная! Так вот твоя изнанка!..

Едва рванули ткань твою по шву —

И поднялась гигантская поганка

Откуда-то из ада в синеву.

И зарево ударило по тучам,

Полгорода внизу испепеля.

Так вот каким заправлена горючим

Несущаяся в космосе земля.

Еще в поту мы эту землю пашем,

Еще и воздух не отравлен весь,

Но с той поры грохочет в сердце нашем

Тоски и гнева взрывчатая смесь.

Внизу, в пространстве, осажденном

Домами с четырех сторон,

Неслись пожарные со звоном

И заворачивал фургон.

Там люди толпами спешили,

И в узком уличном плену

Ползли гуськом автомобили,

Как аллигаторы по дну.

И там, в автомобильном гуде,

Там, в разноликой суете,

Пространство распинали люди

На этом уличном кресте.

И одержим каким-то трансом,

Я услыхал в секунду ту,

Как изможденное пространство

Оплакивало пустоту.

Дождь бежал по улице на цыпочках,

Дождь бежал то тише, то слышней,

Дождь бежал, асфальт вечерний выпачкав

Масляными красками огней.

Под ногами, точно в черном озере,

Светофора вспыхивал рубин.

Отсветы неоновые ерзали

В темноте асфальтовых глубин.

Точно все огни земные плакали

В бесконечных прорезях дождя.

Ночь под землю уносила факелы,

Улицы с собою уводя.

Вот он, город мой неузнаваемый,

Город каменной моей судьбы,

Под тобой оранжевыми сваями

Световые движутся столбы.

Я и сам о том уже не ведаю,

Что ищу я в шуме городском,

За какими отсветами следую

И в пространстве двигаюсь каком.

Я уже не ощущаю хлесткости

Наискось летящего дождя.

Где-то рядом, в вертикальной плоскости,

Плоский сам, проскальзываю я.

Может быть, из всех объемов вынутый

В измереньях двигаясь иных,

Я теку, в асфальте опрокинутый,

Отсвет — среди отсветов ночных.

Небоскребы упрятались в марево.

Зажигали огни самолеты.

В отдалении сумрак вымарывал

Городского пейзажа длинноты.

Понемногу окрестности вызаря

Из какой-то заоблачной зыби,

Как угарный экран телевизора,

Задымилась луна на отшибе

И опять, не звана и не прошена,

Тень моя обозначилась рядом,

И скользит удлиненно и скошенно

По ночным мостовым и фасадам.

Тень моя, отщепенцем ты кажешься

Между грузной стеной и цистерной,

В этом мире объема и тяжести

Что ты делаешь, призрак двумерный?

Я и сам, обтекаемо-выгнутый,

Закругленный и мягкий в овале,

Как попал я сюда, где воздвигнуты

Эти каменные вертикали?

Эти кубы, параллелепипеды,

И углы, и бетонные плиты!

Тень! С тобой из орбиты мы выбиты,

Тень! В чужую орбиту мы вбиты.

Тень! Нам кто-то с тобой позавидовал,

Нам, которые криво летели.

Нас втолкнули в темницу Эвклидову,

За решетки прямых параллелей.

Пробегают такси по соседнему парку,

И рекламная осень пестра и шумна.

Пролетающий лист, как почтовую марку,

Ветер лепит с размаху на угол окна.

Я не думал о вас. Ваше русское имя

На туманном стекле написалось само.

Я и осень моя со стихами моими

С этих пор адресованы вам, как письмо.

Нежность, видно, родилась заикой —

Ей слова даются тяжело.

Ей бы медвежонком в чаще дикой

На заре обнюхивать дупло.

Ей бы грызть заостренный и горький

Лист брусничный, да лежать во мху,

Слушая, как ветер на пригорке

Треплет тонкоствольную ольху.

А ее просили сесть в гостиной,

И была хозяйка с ней мила,

Оттого, что нежность чинно-чинно,

Очень хорошо себя вела.

Столь необычайное смиренье

Даже озадачило кота:

Кот изобразил недоуменье

Знаком вопросительным хвоста.

Кот нашел, по-видимому, странным

То, что нежность так себя ведет:

Кот в любви был старым ветераном,

Помнил, что такое нежность, кот.

Знал, что не унять ее томлений,

И умел он на своем веку

Ткнуться мордой в милые колени,

Ухом почесаться о щеку.

Исчезают, как в водовороте,

Выплески однообразных дней.

Вы, наверно, так и не придете

На свиданье с нежностью моей.

Всю ночь мигает вывеской отель,

И дождь шуршит в каменьях и железе.

Я понял всё. Вы — Биче Сениэль,

А я искал смеющуюся Дэзи.

Мой мир для вас был темною стеной,

А мне сказать хотелось вам так много,

И думал я, что вам вдвоем со мной

Не будет скучной темная дорога.