ТЕРЦИНЫ – АКРОСТИХ Аборигены моря и таверны! Ликующие гавани, огни! Еще буссоли и квадранты верны. Крепчай, зюйд-вест, и Южный Крест нагни С расшатанных небес к согбенным реям! Акулам лишь и демонам сродни На одичалом корабле мы реем. До парусов швыряет пену шквал, Растет волна зеленокрылым змеем! Гарпуном в грудь иль ромом наповал Разит судьба, но несравнима доля — Изведав бури, обрести привал На развеселых доках Сан-Риоля! * * * Брызги охры и кармина — осень! Угли милого камина — осень! За оградой парк — цыганский табор, И поет, поет рябина — осень… Отчего ж из моего стакана Не допита половина – осень? * * * По-зимнему бор оскален. Дом из бревен. Над ним звезда. Окно инкрустировал Галлен Кусками цветного льда. И бревна, и клочья пакли, И серые сучья двери — Солью озерной пропахли Снаружи и изнутри. Но кажется очень чинным Этот суровый уют: Даже гнездо над камином Деревянные птицы вьют! * * * Чернильница! Досталось и тебе Волнений от сегодняшнего полдня! Он простучал капелью по трубе, Тебя до края звонами наполня! Он целый час надоедал окну Потрескиваньем падающих льдинок! Опять перо в чернила окуну И вызову весну на поединок! И буду спотыкаться о софу И нарушать расположенье стульев, Чтоб взять измором первую строфу, Ее в пустом углу подкараулив! И снова буду, ночи вопреки, Бродить по изнуренным коридорам! Как образумить вас, черновики? Какой избрать? Смириться на котором? Уже рассвет! Уймись. Не бормочи. Прислушайся: там шевелится город, И с Нестеровской шалые грачи Тебе кричат, советуют и вторят! * * * Как руки — властители клавиш, Как ветер моря подчинил — Так ты этой ночью возглавишь Веселую бурю чернил! Ты странствовать не перестанешь, Куда бы рассвет ни завез… О сколько для Музы пристанищ У гор, океанов и звезд! * * * Всё помню об этих ивах. У каждой — врожденный вывих. О как обнимала ты их! Там берег песчанен и плосок, Там мост переброшен из досок, Там песни повис отголосок. И тянутся версты и версты Озер и кустарников черствых. И все это — ивовый остров. Там ялик у берега хлюпал, И месяц, веселый и щуплый, Обшаривал узкие дупла. А если сегодня он выплыл, То он не веселый, а гиблый: Там пушки беседуют хрипло! От каждого дерева — гулы! И с каждого дерева — дуло! От каждого — смертью подуло!.. * * * Муза мстит. Всю дневную склоку, Мышью скупость, кривые кивки — Помнит всё, и поставит в строку, И не вымолишь ни строки. Не заметишь птицу ночную, Севшую на ветлу, И уже не встанут вплотную Облака к твоему столу. Поперек завалено щебнем, Стенами заслонено… А давно ли окном волшебным Было твое окно, Открытое по утрам Всем четырем ветрам? * * * Одеялом завешены стекла, Тишина стоит у плеча. Скудный луч на томик Софокла Клонит нищенская свеча. Всё пугают огнем да газом — Нос не высуни из норы! Лучше б бомбы и газы разом, Да и к прадедам в тартарары! Милый ад: ни пушек, ни ружей… Старый ад с хромым сатаной! Чем он хуже кровавой лужи, Именуемой — шар земной! * * * О, нет ни гнева, ни обиды — Россия — тень, и сердце — тень, И все суставы перебиты У городов и деревень… Течет исплаканное небо К чужой стране, к чужим дверям… То Кремль — гигантская амеба — Вытягивается к морям! Рвись, проволока на заставах, И пограничный столб — вались! В лесах литовских, в польских травах Теки, воинственная слизь! Быть может, выйдя за пределы, Заполня мир, ты сгинешь в нем, Ты станешь грязью поределой — И высохнешь — и мы вздохнем… 1939
ОКТАВЫ Парк лихорадил. Кашляли, ощерясь, Сухие липы. Ветер, озверев, Кидался, переваливаясь через Ограду парка, на стволы дерев И там шумел. В такие ночи Эрос На смертных свой обрушивает гнев И мечет безошибочные стрелы В пределы сердца. В сумрак застарелый. Я путал за аллеею аллею И всё пытался отыскать скамью, Твою скамью, которую не смею Забыть, которой запах узнаю, Чтобы до утра выстоять над нею, Чтобы заставить молодость мою Хотя бы обернуться напоследок И мне кивнуть из каменных беседок. Немногое мы называем благом, А счастию не надобны слова. Мы низом шли, ступая по корягам, И моего касалась рукава Твоя рука. Спускающимся флагом Тонула осень в логовище рва. А ров был мир находок и разведок. Ты шла и капли стряхивала с веток. Когда бы знать, куда мы счастье денем, Его и на неделю не продля! Зачем тебя избрали мы владеньем, Диковинная горькая земля? Зачем вином наполнены осенним, Как праздничные чаши, тополя, Когда разлукой вымостили боги Все тропы, все пути и все дороги? Когда бы знать, что, всё оставя, кинусь В твои овраги, заросли, репьи! Здесь и деревья просятся: «Возьми нас, Веди к ней — мы свидетели твои!» И два листа навстречу ветер вынес И положил на краешек скамьи… Благодарю, внимательные листья, Протянутые руки бескорыстья! |
