Степан молча слушал.
–?Хорошо еще, что меня не заставляешь отжиматься. А то вся семья была бы как экипаж машины боевой!
–?Да что ты понимаешь!
–?Можешь считать меня дурой! Можешь считать глупой! Мне уже все равно. Я выходила замуж за милого, веселого парня. Я влюбилась в теплого, открытого, сердечного мужчину, который меня любил, понимал... А сейчас передо мной другой человек. Чужой, незнакомый, грубый, закрытый...
–?Да что ты понимаешь! – с досадой повторил он. – Ты не была на войне. Ты не знаешь, как она ломает людей.
–?А вот про это – не со мной! Про это – со своим отцом! Ему спасибо и скажи за жизнь свою поломанную, за душу свою искалеченную и за мои мучения заодно! Своему отцу выскажи!
–?Не смей! Не смей ничего плохого говорить про мою родню! – повысил он голос.
–?Степа! Хватит затыкать мне рот! Мы девятнадцать лет живем вместе! И я ни разу не позволяла себе высказаться... У меня внутри уже, мне кажется, ни сердца, ни души нет... Одна выжженная пустыня... И знойный ветер гуляет беспрепятственно... Так что я посмею: и иметь свое мнение, и высказать его.
–?Ты чего хочешь, Даш? – устало спросил Степан. – Я не пойму тебя.
–?Правильно, не поймешь! Потому что то, чего я хочу, ты мне дать не можешь. Элементарного разговора по душам... Простой человеческой ласки... Дружеского взгляда... Я уж не говорю о нежности, о любви, о желаниях, праздниках, порывах... Нет. Я о совсем простых вещах говорю. Но и их ты мне дать не можешь.
Она как будто высказала все. Отвернулась от мужа, закрыла глаза. Он погасил ночник, но так и остался сидеть на постели. Молчал долго-долго, потом сказал, даже не задумываясь, слышит ли его жена, спит ли:
–?Я уеду, Даш. Я решил.
–?Куда?
Она не спала, оказывается.
–?На войну. По контракту. Я узнавал. Можно и через министерство обороны оформиться, и через военкомат.
–?Ты сумасшедший. – Ее голос был бесцветен и вял.
–?Там платят прилично. Правда, меньше, чем на полгода, нельзя.
–?Езжай куда хочешь. Мне все равно. Я не люблю тебя больше.
–?Даш, ты что, даже не проводишь меня?
Степан пытался собрать какие-то вещи, но настроения не было. Он ничего не находил. А то, что находил, было ему не нужно.
Даша молчала. Смотрела телевизор, демонстративно не обращая внимая на его сборы.
–?Ну, хоть собраться помоги, что ли!
Она медленно встала, подошла к шкафу. Тут же нашла все его спортивные костюмы, теплые брюки, свитера, футболки. Все это побросала на кровать и опять вернулась к телевизору.
Он со вздохом перебирал вещи, не очень представляя себе, что брать. Военной формой там обеспечат. Нужна ли вообще гражданская одежда? И все же решил взять побольше белья. Кто его знает, как там с водой, со стиркой, с баней...
–?Даш, а пацанам что скажем?
–?Что хочешь, то и говори! Ты у нас великий воспитатель. И не забудь заставить их отжиматься перед разговором.
Она ерничала, демонстрируя протест против его решения. А с другой стороны, если уж быть совсем честной перед самой собой, то, может, оно и к лучшему, что уезжает. Спокойней без него...
–?Даш, давай хоть чаю попьем! Поговорим напоследок. Все же на полгода уезжаю...
–?А мне не привыкать. Я тебя и два года ждала. Только теперь ждать не обещаю.
–?Ты что?.. Ты что говоришь-то? Даш, ты в своем уме? Ты же мужа на войну провожаешь! Разве можно такие вещи?..
–?Не нравится тебе, да? Не вписывается мое настроение в твои правила? А у нас все не по правилам! Ни жизнь семейная! Ни любовь! Как твои бои – без правил!
–?А откуда ты... про бои? Я же никому... Я же никогда... не говорил тебе...
–?Степ, я, может, и дура в твоем понимании, но не настолько...
–?Нет, правда... выходит, ты знала?
–?Что толку переливать из пустого в порожнее? Знала – не знала. Кто как умеет, тот так и зарабатывает. Что теперь об этом? Мне, честно говоря, Степа, совсем тебя не жалко. Мне жалко себя! Жизнь свою неинтересную! Душу свою нераскрытую! Любовь мою неправильную!
–?Да почему неправильную-то? Почему?
Он сорвался на крик.
А Даша была абсолютно спокойна. Равнодушна даже, скорее.
–?Я объясняла тебе уже. Сколько можно одно и то же? Ладно, давай чай пить. Сделать тебе гренки?
–?Да, пожалуй.
–?Сладкие? Соленые?
–?Давай сладкие.
Ночь перед отъездом была не похожа на ночь перед расставанием. Хотя... разве есть правила, каким должно быть расставание? Как правильно прощаться? Какие слова говорить? Какие жесты и телодвижения производить?
Лежали они молча рядом и смотрели в потолок. Ему, конечно, хотелось напоследок реализовать свои мужские желания. Но не решался он почему-то ни обнять жену, ни придвинуться ближе. Таким равнодушием, безучастием, бессердечием веяло от нее, что он даже удивился: неужели она правда его больше не любит? Да этого не может быть! Да нет же, глупость какая! И он попросил в совершенно не свойственной ему манере, робко и несмело:
–?Даш, обними меня!
Она не шелохнулась и не ответила.
–?Даш, ну, пожалуйста, обними! Кто знает, когда теперь свидимся?
–?Слушай! – Голос звучал жестко и лишал его всякой надежды. – Не надо обманывать себя! Не надо прикрываться и оправдываться высокими идеями типа: я зарабатываю деньги для семьи! Я еду воевать ради вашего благополучия! Не надо! Ты уходишь, потому что не можешь найти себя здесь! Ты уходишь, потому что только и умеешь воевать и драться! Ты уходишь, потому что тебе легче знать, что у тебя есть семья, чем ежедневно жить в семье! Ты уходишь, потому что у тебя нет внутреннего тепла и тебе нечем поделиться с нами! А когда человеку нечего отдать, он и взять ничего не может. Вот и ты: ты не нуждаешься ни в нашем участии, ни в нашем сочувствии. Ты сам по себе! Не обманывайся, Степа! И не делай никого виноватым в своей судьбе. Уж я-то точно не считаю себя виноватой...
Он выслушал ее, ничего не возразив, ни разу не перебив. Наверное, он соглашался с ней внутренне... Вряд ли смог бы признать это вслух, а про себя... вполне возможно.
...Конечно, она обняла его. Конечно, она разделила с ним его мужское желание. Именно его. Своего уже давно у нее не было. Неоднократно говорила ему:
–?Степа, если кошку не гладить, у нее высыхает спинной мозг! У меня все давно уже высохло внутри...
Да что толку?
Наутро спросил за завтраком:
–?Поезд в пять. Не проводишь?
–?Нет, Степа! Не буду я с работы отпрашиваться. Да и к чему? Попрощались уже.
Холодно поцеловала его в щеку и ушла.
Он ходил, как неприкаянный, по квартире, не зная, чем занять себя, куда деть эти несколько свободных часов.
Потом взял себя в руки, сосредоточился. Решил кое-что купить в дорогу: воду минеральную, газеты, салфетки... Спустился в магазин, купил. Думал, что сыновья часам к трем вернутся. Попрощаются. Поговорят... Но нет. Не дождался. В начале четвертого отправился на вокзал.
Ехали одной партией, все в одном вагоне, организованно. В основном зрелые мужики. Хотя он, пожалуй, постарше остальных. Познакомились. Многих провожали.
Степан закинул сумку в вагон. Вышел прогуляться по перрону. Солнечный день. Весна. Конец апреля. Жить бы да радоваться! А его все на сомнительные подвиги тянет.
Объявили отправление:
–?Внимание! Поезд до Минеральных Вод отправляется с третьего пути. Отправление поезда через пять минут. Просим пассажиров занять свои места. Провожающих – выйти из вагонов!
Кого провожали, обнимались на перроне, говорили последние, дежурные, подчас ничего не значащие слова... Степан сел на свое место и с тоской смотрел на перрон... В какой-то момент он склонил голову к стеклу и глянул в сторону здания вокзала. Взгляд ухватил большие часы, носильщиков в синих комбинезонах, уходящие фигуры провожающих и... стремительно приближающуюся женщину... Длинные ноги, развевающиеся волосы... Даша! Он дернулся, вскочил: Даша!
Она бежала, заглядывая в окна, пытаясь найти его. Наверняка не запомнила номер вагона. А может, он и не говорил ей.
