Как правило, если Совет не сертифицирует фильм, дистрибьюторы укладывают его на полку и просто отказываются от его проката, не взирая на силы и средства, вложенные в его производство. Когда Совет отказался сертифицировать киноверсию «Улисса» Джеймса Джойса, «Коламбиа Пикчерз», тем не менее, предприняла обычный шаг и обратилась напрямую к местным властям за разрешением показать фильм в их округах. В результате 54 совета отказали им в разрешении, в 27 разрешили показать фильм.
В этой ситуации можно лишь удивляться тому, что местные советники и полиция, по всей видимости, являются главными экспертами по произведениям искусства. Во время полицейского рейда в «Open Space Theatre Club» Рбыл изъят фильм Энди Уорхола «Плоть», полицейские признались перепуганным посетителям, что они понятия не имеют, кто такой Уорхол. Точно так же и в случае с «Улиссом», советник Бердсворт из Блэкберна признался, что Джойса он не читал, фильма не видел, но слыхал, что он «ужасно неприличный», поэтому в его округе фильм был запрещен. Член городского совета Саутхемптона Майкл Петтитт показал себя более начитанным, захватив с собой копию «Улисса», сделанную тридцать лет назад. «Я уверен, что без непристойностей и ругательств киноверсию «Улисса» и смотреть не стоит», — заявил он. Слов нет. Не посмотрев фильм, он и его совет запретили показ.
Право киноцензуры, оказавшееся в руках местных властей не только не приносит выгоды и без того дышащей на ладан Британской Киноиндустрии, но оно также сомнительно с правовой точки зрения.
Дух закона попирается, и все сквозь пальцы смотрят, как местные советы и суды перетолковывают Законы о Кинематографе, что дает им больше власти решать, что будут и, главное, что не будут, смотреть люди.
«Законы о Кинематографе» были приняты с единственной целью — обеспечить безопасность публики в кинотеатрах, они давали право советам инспектировать и выдавать лицензии кинотеатрам на основании правил общественной безопасности. Несмотря на то, что, как признало Министерство внутренних дел, ониРискажают суть Закона, суды могут поддержать тиранов из местных советов, присвоивших себе роль цензоров, благодаря вольной интерпретации закона. Теперь эта практика получила широкое распространение среди местных властей, которые выдают лицензии кинотеатрам, чтобы диктовать свои условия относительно фильмов, показываемых в их округах, а не просто инспектируют здания, в которых эти фильмы показываются.
Что на деле означает, что если горстку местных советников не устраивает содержание фильма, они могут запретить его показывать публике. В Брайтоне, например, свежевыбранный лейбористский совет в 1986 году запретил уже изрядно урезанный фильм «9 ½ недель», поскольку мэр-«феминистка» и пара ее коллег посчитали фильм (неожиданно) «оскорбительным для женщин». Взрослое население Брайтона (и мужчины и женщины) были лишены права составить собственное мнение и посмотреть фильм, который посмотрела все остальная страна. Общественное мнение неодобрительно отнеслось к действиям совета, но, как обычно, желания публики были проигнорированы политическим меньшинством.
Когда дело доходит до непростой проблемы, «авторитетное руководство», громогласное меньшинство самопровозглашенных цензоров из Правых нередко создают порочный альянс со столь же горластым, бьющим себя в грудь меньшинством из Левых. Помимо того, что все они до ужаса утомительны, у них есть и еще немало общего. И те и другие считают, что только их взгляды «правильны», при этом они настолько убеждены, настолько уверены в свой правоте, что заходят дальше, настаивая на том, что любое, отличное от их, мнение «неверно». Это присвоенное ими право позволяет им использовать власть в своих целях, невзирая на многословные разглагольствования о демократии. Говоря словами Кена Ливингстона, высказавшегося в поддержку предложения своей воинствующей коллеги Клэр Шорт запретить «Страницу 3» с фотографиями в таблоидах. — «Людей нужно приучить думать правильно». (Правильно, в понимании Кена, по его образу и подобию, иными словами).
Вопрос цензуры — это масло для шестеренок общественного устройства. Представление любого тирана об Утопии, в которой одинаковые люди одинаково мыслят, где запрещено все «неприличное», «порочное», «подрывающее устои» и выбивающееся за рамки. Медиа-персонажи, подобные Ливингстону и Уайтхаус, существуют на публике, исключительно потому что понимают силу средств массовой информации, понимают, что общественное восприятие реальности возникает исключительно через отредактированную, причесанную «реальность», представляемую нам СМИ, и исключительно потому, что они, как политические деятели, они заинтересованы в «формировании» общественного мнения. Для того чтобы мы все могли жить в их антисептическом раю. Все это очень хорошо, если вы способны легко отказаться от концепции свободы выбора и права каждого человека решать самому за себя. Цензоры не пишут и не читают книг, их интересует только то, что пишут и читают другие. Сверх того, они способны волшебным образом предсказать, какой эффект произведет прочитанное на человека. (Да, они поразительные люди).
СМИ чрезвычайно важный инструмент в арсенале цензоров. СМИ нуждаются в мудрецах, пророках и монструозных фигурах, которые будут исполнять подобные пророчества. СМИ нуждаются в новостях. Любая важная новость будет схвачена и выдоена досуха. Такие фигуры, как например, Майкл Райан, застреливший Хунгерфорда, большая удача для хищников от прессы. Последующие интервью с шокированными представителям общественности и возмущенными политиками порождают фальшивый призыв «что-то сделать» для нации и спровоцированная самими же СМИ паника разрастается в Прессе и на ТВ. На злосчастных политиков начинают оказывать давление, и единственный способ для них сохранить свою популярность — это сделать «что-нибудь», почти все что угодно, чтобы успокоить возбужденных Ведущих Писателей с Флит-стрит. Поэтому в случае ужасного мистера Райана, вместо того, чтобы рассматривать этот случай как единичный инцидент с впавшим в безумие владельцем оружия, правительство ввело ряд новых законов, затрагивающих интересы всех вменяемых, законопослушных граждан — владельцев оружия и всех вменяемых, законопослушных граждан, таковыми не являющимися. Важно понять, что эти изменения в законах направлены не на то, чтобы предотвратить повторение дела Райана, а предназначены исключительно для того, чтобы успокоить прессу. Правительство также пообещало сделать «что-нибудь» с игровыми приключенческими компьютерными программами и милитаристскими журналами, на которые подписывался злополучный Райан. В Британии 1980-х права здравомыслящих людей немного значат. Желания истинного большинства — ничто. С нами всеми обходятся как с потенциальными психами и детьми, поэтому наше ТВ, Кинематограф и журналы должны стремиться стать как можно более успокоительными, желтыми и безвредными.
В наши дни происходит вмешательство не только в то, что читает и смотрит человек. Проблема Свободы Слова должна рассматриваться в целом, в контексте повсеместного притеснения и запугивания.
Маделайн Хай, домохозяйка из Саттон-Колдфилда в 1985 году написала в свою местную газету, высказав свои взгляды на проблему Британского и Американского ядерного вооружения. Через несколько дней ее посетили и допросили чиновники из Особого отдела. Этот и другие подобные, случайно открывшиеся, инциденты не были официально признаны. Но как много других случаев остались неизвестными?
Дом журналиста Дункана Кэмпбелла подвергся обыску полиции, еще до того, как Кэмпбелл приобрел скандальную репутацию. Возможно, в этом нет ничего необычного. Но во время полицейского рейда Кэмпбелл лежал в госпитале после дорожной аварии. Полиция об этом знала, когда запрашивала ордер на обыск его дома, его госпитализация гарантировала, что создающий проблемы гражданин будет отсутствовать, в то время как его личные бумаги документы будет просматривать полиция. Зловещее совпадение.
Офисы «Друзей Земли» и «Гринписа», наряду с другими мирными, совершенно аполитичными общественными организациями, были подвергнуты полицейскому обыску без предъявления каких бы то ни было обвинений. (Согласно «Биллю о телекоммуникациях» от 1984 года, полиция и другие правительственные организации получили право прослушивать телефоны людей не виновных ни в каких преступления. В 1987 году официально прослушивались 33 000 телефонов).
