– Как кто? Журналист-диссидент.

Он опять рассмеялся, но, когда я рассказал о своем желании написать репортаж, веселость с него сразу слетела, а в глазах мелькнула озабоченность.

– Все еще не бросил рискованные затеи, так ведь?

Я согласно кивнул.

– Тебе нужен внутренний источник? То есть чтоб был сам делец?

– Да, желательно.

– Заметано, – самоуверенно произнес Аркадий, хватаясь за телефонную трубку. – Я хоть этим и не занимаюсь, но знаю кое-кого, кто введет тебя в курс дела.

Ночь можно было считать успешной. Я не только остался в живых, но и немного приблизился к разгадке смерти Воронцова: убили ли его, чтобы замять неминуемо громкий скандал, или же он стал жертвой грабежа. В любом случае тот, кто утащил его награды, – хладнокровный убийца.

Ранняя утренняя Москва всегда напоминает мне город-привидение – мрачный, молчаливый, безлюдный, будто пораженный одной из тех бомб, на создание которых кремлевские милитаристы долгие годы тратили гигантские ресурсы, привычно оправдываясь, что они, дескать, нужны для обороны страны (поэтому якобы и продовольствия не хватает). Из затемненных окон «мерседеса» Баркина, в котором мы гнали по Комсомольскому проспекту, Москва казалась еще мрачнее. За нами следовали «Лада» с фруктовыми тортами для Баркина и «вольво», где сидели его мордовороты. Наш скоростной караван напоминал правительственный выезд, когда останавливается весь уличный транспорт, чтобы помпезный «членовоз» мог проехать через всю столицу, нигде не задерживаясь и не притормаживая.

Но мы шали вовсе не на Красную площадь.

Баркин уговорил меня поехать на Ленинские горы, где нас ожидал его знакомый с черного рынка наград. В ночном клубе он с треском открыл свой дипломат-апаше и вынул компьютерную распечатку списка компаний.

– Смотри сюда, – с гордостью произнес бывший спортсмен. – Мой маленький взаимный фонд. Знаешь, тебе стоило бы написать еще один очерк – «Десять лет спустя». Я имею в виду, что ты был прав относительно цели.

Я заставил себя улыбнуться, поскольку меня не грела собственная роль, которую я невзначай сыграл в рождении нового хищника. Правда, тут не я один виноват. Может, и пробудил у Баркина амбиции, но его жизненную позицию сформировал коммунизм, а демократия предоставила практические возможности. Он и осуществил их – прежде всего на своих земляках-москвичах, что претило мне больше всего.

– Ну давай, похвались немного и собой, Катков, – попросил Аркадий, сидя рядом в «мерседесе». – Да и Артуро тоже послушает. – Он кивнул на шофера, атлетически сложенного кубинца, который был и его личным телохранителем.

– Он приехал сюда десять лет назад как бейсбольный тренер, да так и остался, – пояснил Аркадий.

– Но не из-за местного климата.

– По экономическим причинам.

– Как это понимать?

– У нас экономика процветает по сравнению с Кубой.

– Конечно, если сравнивать голодных с умирающими от голода, то у первых она процветает.

– За возвращение кубинские власти посулили ему велосипед, а я предложил работу. Ты его винишь?

– Стало быть, его пытались купить за велосипед?

– Да, автомашина там ни к чему. В стране нет ни капли горючего.

– Значит, элита разъезжает на велосипедах, а простые люди топают пешком.

Аркадий мрачно кивнул.

– За все надо благодарить Кастро. Кубинцы тоже могли бы ездить на таких вот «мерседесах», если бы не этот тупоголовый идиот. Вот смотри, у нас быстро и легко дела не провернешь, не то что у них. В прошлом году я побывал на Кубе и без труда установил контакты с теми, кто серьезно настроен рискнуть на кое-какие дела.

– Что за дела?

– Туризм.

Наш караван мчался уже по Воробьевскому шоссе, приближаясь к лесистым скверам, окружающим Московский государственный университет. Со смотровой площадки около шоссе, откуда открывается захватывающий вид на Москву, и была назначена встреча с торговцами орденами и медалями на черном рынке, здесь же они должны собраться на этой неделе. Баркин рассказал, что торговать начинают на рассвете, когда в милиции заканчивается смена, стражи порядка устали и мечтают, как бы поскорее добраться до дома. «Мерседес» повернул на узенькую боковую дорожку и остановился около невысоких елок.

Баркин опустил боковое стекло, поморщившись от порыва холодного воздуха, ворвавшегося в кабину. Минуту спустя из-за деревьев появился невысокий субъект – пальто в рубчик, твидовая кепка, задорно сидевшая на его голове, отчего он напоминал маленького большевика времен революции.

– Вот он. Зовут его Рафик. Ну, желаю успеха.

– Спасибо, Аркадий. Большое тебе спасибо.

– Спасибо тебе, Никола.

Он пристально посмотрел прямо мне в глаза и крепко пожал руку. Я вышел из «мерседеса» и закрыл дверь.

– Катков! – позвал Аркадий из окна кабины, протянув мне газовую зажигалку. – Далеко не прячь ее.

И машины тут же растворились в белесой дымке, стоявшей между холмов. Я обернулся, Рафик куда-то исчез, я поспешил к рощице, как вдруг тишину нарушил чирикающий звук – заработал мой бипер. Должно быть, Вера беспокоится, жив ли я. Все правильно – всего сутки назад я тоже разыскивал ее целых полночи.

Я уже подходил к деревьям, и тут Рафик вновь возник между корявыми стволами. В его облике было что-то таинственное и вместе с тем трогательное, что вызывало чувство доверия к нему. Остро запахло сосной и елью, когда он, вороша ногами листья и хвою, продвигался по заброшенной тропинке к группе припаркованных автомашин, велосипедов, мотоциклов, фургонов и микроавтобусов.

Торгаши оказались на удивление молодыми, большинству на вид лет восемнадцать-двадцать. В раннем утреннем свете ярко поблескивал товар, разложенный на одеялах у задних дверей автомашин и на капотах или на крышках чемоданчиков, а то и просто приколотый на подкладках пальто, полы которых торговцы приоткрывали, будто показывая свое мужское достоинство. Черный рынок сильно смахивал на цыганский базар: скорые легкомысленные решения, мелькание рук, настороженные воровские взгляды, возгласы удивления и неверия, когда называлась цена, а затем быстрый торг, шуршание купюр и позвякивание металла, когда продавцы и покупатели сходились в цене, а деньги и награды переходили из рук в руки. Купив товар, их новые хозяева сразу же сматывали восвояси, а продавцы без промедления переключались на других покупателей.

Рафик подошел к группке дельцов, собравшихся у откидного борга грузовичка, и отрекомендовал меня.

– Так вы, стало быть, хотели бы написать про нас? – осторожно спросил молодой парень с длинными, до плеч, волосами. – А зачем?

– Да вот, чтобы заработать себе на хлеб с маслом.

– Ну что ж, дело стоящее. А что мы будем с этого иметь?

– Головную боль от милиции! – громко сказал кто-то.

– Вот-вот. Да они нас всех повяжут! – воскликнул другой, отчего некоторые сразу же стали откалываться и исчезать.

– Не задерживай их, пускай уходят! – бросил я Рафику, когда он стал их удерживать. – Так ты думаешь, что милиция ничего не знает про ваши дела-делишки здесь?

– Ты что, смеешься над нами? – возмущенно зафыркал длинноволосый. – Да мы завсегда на стреме и разбежимся, лишь только менты появятся на подходе.

– Отстегни на лапу – и торгуй спокойненько, – самоуверенно произнес плотно сбитый паренек.

– Ну а если моя публикация привлечет не ментов, а покупателей, которые повалят к вам толпой?

– А ведь он прав, – нехотя процедил кто-то еще. – Да-да, прав, – подхватил другой.

Тут все начали совещаться, перешептываясь и с умным видом покачивая головами, как команды КВН.

– Ну ладно, – объявил общее решение длинноволосый, когда стихийное совещание закончилось. – Но только без упоминаний фамилий. Идет?

– Идет. Вопрос первый: где вы достаете товар?

– А у людей, которым нужны деньги.

– Пример какой-нибудь можете привести?

– Конечно, можем, – запищал один из подростков в теннисной куртке «Айрон мэйден». – Вот, к примеру, у моего дядьки была куча всяких орденов и медалей еще с войны. Когда он умер, родственники продали их за наличные и накупили всякой всячины для поминок, да еще купили на них автомашину, телевизор и видак, сестра сделала себе мост на зубы, а я приобрел вот что – он с гордостью показал на высокие баскетбольные кеды с воздушной подкачкой. – Потом и я втянулся в этот бизнес.