— Макдональдс? — оживился Карадайн.

— Узбекский Макдональдс, — поправил Стас.

Стас знал одно местечко, где в свое время готовили изумительный лагман, оно располагалось в двух шагах от отеля.

В Ташкенте изменилось многое, а лагманная осталась на месте. Они шли вдоль прилавка, а с той стороны прямо при них подростки не старше пятнадцати лет, одетые в белоснежные рубахи, готовили еду.

Бритый налысо парень наматывал прямо на руку связку сырой лапши, а потом начинал жонглировать ею. Лапша удлинялась, становясь прямой и гладкой. Когда она достигала нужной длины и толщины, парень ловко обрезал ее о край казана и бросал в уже кипящую пряную баранью шурпу. Через пять минут лагман был готов.

В окончательном виде блюдо подавалось в глубоких чашках, посыпанный укропом и петрушкой.

Спутники и не заметили, как умяли по внушительной порции. Пища была тяжелой и сытной.

— А где здесь Кока-кола продается? — спросил офицер.

— Будет тебе кока.

И они завернули в чайхану.

Чайханщик, мальчик лет двенадцати, горстями насыпал в цветастые чайники заварку и заливал кипятком. После чего наливал чай в пиалу, чтобы сразу впрыснуть обратно в чайник. Процесс приготовления чая на этом заканчивался, а чайник вместе с использованной пиалой вручался посетителю.

В чайхане не было столиков, только дощатый помост, на который все лезли, предварительно разувшись, и садились на корточки.

Однако в восьмидесятом столики были, подумал Стас. Увиденное легло в схему, подтверждающую дальнейшее удаление местной жизни от светских норм.

Гарри разместился с трудом. Хотя ноги его имели неплохую растяжку, было видно, что пить чай в таких условиях ему приходится редко. Американец отхлебнул из пиалы и скривился.

— Что за гадость?

— Пей, — успокоил Стас. — Настоящий зеленый чай. Здесь другого не подают.

В кармане Гарри пискнул мобильный телефон. Звонил Рейна.

— Где вы прохлаждаетесь?

— Обедаем.

— В следующий раз будете обедать в ресторане отеля. Срочно возвращайтесь.

— А что случилось?

— Пока ничего, но будет лучше, если мы будем держаться места проживания. Есть сведения, что собирается дождь.

На кодовом языке это означало, что возникла непредвиденная опасность.

Анатолий Борисович Чума являлся личностью неординарной, его в России мечтал убить каждый второй, а каждый первый при этом с удовольствием бы присутствовал. После прихода миротворческих сил он курировал Новую Приватизацию и способствовал принятию драконовского Трудового Закона.

Американцы оценили его, быстро превратив в олигарха. Свои кровные Чума держал на территории государств 1 категории.

Конкурировать по мощи с Анатолием Борисовичем мог только Баобаб, но тот решил подмять под себя правительство Москвы, был подорван в своем лимузине, чудом остался жив. Зачем ему такие сложности? Пускай деньги рискуют.

По данным журнала «Форбс» его состояние оценивалось в три миллиарда долларов. При удачном раскладе можно было добавить еще миллиард. Именно на столько тянуло новое дело.

Правда, в случае неудачи грозил полный крах (в силу того, что в деле оказались очень большие люди, как то Председатель международного валютного фонда Михаэль Жанвье и верховный комиссар Интерпола Уэйн Блан), но в силу всех принятых мер, неудача представлялась вещью столь же нереальной, как и летающая тарелка.

Представилась возможность во второй раз обуть всю страну. И не только в ботинки.

И Чума пошел на это, пока не понял, что обули его самого.

Операция была изумительно простой. Настоящий верняк.

Будучи советником Президента по западным кредитам Чума три дня безрезультатно просидел в Женеве. Его разбирал нервный смех, когда он видел прямые репортажи российского телевидения, где диктор был заснят на фоне Европейского банка реконструкции и развития.

Ведущий «Времени» спрашивал с придыханием:

— Ну что, дали кредит?

На что диктор отвечал:

— Еще нет. Но комиссия заседает.

Глупцы. Эти деньги при любом раскладе никогда бы в страну не поступили, так как были давно поделены. Рутина.

Вернувшись после многочасового заседания, Чума прошел в свой номер в «Пале Рояль». Не успел он снять пиджак и ослабить галстук, как раздался телефонный звонок.

Чума снял трубку и услышал голос Жанвье.

— Если вы не против, то мы могли бы отужинать вместе.

В переводе с дипломатического языка это фраза означала, что им надо поговорить без протокола.

Чума сразу согласился, хотя его всегда немного коробило, что приходится говорить о делах во время еды. Поесть Анатолий Борисович предпочитал не отвлекаясь. Нежное розовое мясо креветок любило белое вино, но никак не болтологию.

Договорились встретиться в ресторане на первом этаже. Когда Чума спустился, метрдотель проводил его в отдельный кабинет, вернее, зал, отделанный зеркалами в викторианском стиле.

Жанвье уже ждал его. Они выпили белого вина, и когда подали салаты, он сразу приступил к делу:

— Мы решили выделить вам кредиты, — сказал он.

— Это не новость.

— Дело в том, что мы ДЕЙСТВИТЕЛЬНО решили выделить вам кредит.

— С чего бы это? Поняли, что Евросоюз без России нонсенс, а ваш «еуро» не больше, чем фантик. В Европе давно нет природных ископаемых, руд, металлов, золота нет. Нет энергоносителей, нефть и газ у шейхов. Откажутся принимать фантики, получите новый мировой кризис. Вернее, новый виток старого. Ваши биржи это мыльные пузыри. Реального продукта нет, сплошные спекуляции на макулатуре.

— А ваши? — одернул его Жанвье. — Смешно слышать столько грубости от человека, на родине которого стоят чужие танки.

— Повышения процентных ставок мы от вас не потребуем, — продолжил Жанвье. — Но это будет не совсем обычная финансовая операция. Вся ее необычность заключается в том, что вы этих денег не получите.

Кто бы сомневался, подумал Чума.

— Не понимаю вас. Вы только что сказали, что вы выделите нам кредиты.

— Кредиты мы выделим, деньги будут отправлены, но в Россию они поступить не должны. Сейчас я вам все обьясню. Мы оформим транш на 4 миллиарда долларов. Все пройдет чисто официальным путем. Все документы будут оформлены, и сумма будет присоединена к уже имеющемуся долгу России. Но вся интрига будет заключаться в том, что деньги в государственный банк не поступят.

— А куда же они денутся?

— Двадцать пять процентов получите лично вы, а остальные вернутся обратно в МВФ.

Чума потрясено промолчал.

Его не тронула прямота Жанвье. Финансы вообще не терпят околичностей, а в МВФ работают настоящие акулы.

Анатолий Борисович просек, что комиссар хочет лично срубить кучу бабла.

Чуму потрясла сама сумма — миллиард. Сорвав куш, можно было вообще отойти от дел и уйти на дно. Сумма была столь ощутимой, что позволяло навсегда забыть обо всей этой суете под названием «бизнес». Чуме надоело, что его именем на родине уже пугают детей. Неприятно, ей Богу. Все воруют, а ополчились на него одного.

Баобаб из-за ерундового нефтепровода целую республику выжег, но про него все равно меньше говорят. Может быть, правы журналюги, что в России рыжих не любят.

— Почему вы обратились именно ко мне? — спросил Чума.

— Вы являетесь президентом холдинга «Россия Тотал Торг». Мы, в свою очередь, проведем транш через банковскую структуру этой системы, вам будет легче вывести деньги из-под контроля государства.

— С такой большой суммой это будет сделать нелегко.

— Мы упростим нашу задачу, — с хитрой миной произнес Жанвье. — Кредит будет передан в наличных деньгах.

— 4 миллиарда наличкой! — опешил Чума. — Это невозможно! Целый контейнер денег!

— Да, целый контейнер, — согласился Жанвье. — И чертовски большой.

Транш оформили с большой помпой.

Пресса полнилась эйфорией, устроив публичное семяизвержение.

Чума угрызений совести не почувствовал. Он знал, что этих денег не получит никто даже без его вмешательства. Из Смольного никто домой не уходил сутками, ночами повсеместно горел свет, все боялись упустить большой куш.