– Грейс Мальдини, – сказал Блейк. – Приблизительно двадцати двух лет, рост пять футов пять дюймов, вес около ста двадцати пяти фунтов. Темные волосы, смуглая кожа; вероятно, итальянка по происхождению.

Гретхен, конечно же. Теперь он по-настоящему растерялся.

– В четверг утром вы опоздали на работу на два часа. Вы пошли пешком и затерялись среди дорожек. Вы намеренно выбирали места, где движение гуще всего.

– Умозаключения, – сказал Аллан.

Но Блейк говорил правду, он направлялся тогда в санаторий. Грейс Мальдини? В чем же дело?

– В субботу утром на той же неделе, – продолжал Блейк, – вы проделали то же самое. И ускользнули ото всех, кто мог бы следить за вами. Где-то вы встретились с этой девушкой. В тот день вы больше не возвращались к себе в квартиру. Вечером, восемь дней назад, вы поднялись на борт корабля, совершающего перелеты между системами, вместе с девушкой, которая зарегистрировалась под именем Грейс Мальдини. А вы назвались Джоном Коутсом. Когда корабль долетел до Центавра, вы с девушкой пересели на другой, и вам опять удалось уйти от слежки. Всю прошлую неделю вы провели за пределами Земли. Ваша жена, сообщившая, что вы «заканчиваете работу в агентстве», ссылалась именно на этот промежуток времени. Сегодня вечером, примерно полчаса тому назад, вы сошли с межсистемного корабля в костюме, который сейчас на вас, позвонили из будки по телефону, а потом явились сюда.

Все с интересом смотрели на Аллана и ждали. Квинтэссенция секционных собраний: жадное любопытство, стремление услышать все вплоть до сенсационных подробностей, оправдывая это высоким чувством долга, – таково общество МОРСа.

Теперь Аллан, по крайней мере, узнал, как его доставили с Земли в Иной Мир. Под воздействием медикаментов Мальпарто он покорно выполнял все необходимое, а Гретхен выдумала имена и позаботилась об остальном. Четыре дня вместе с ней, и на свет впервые появился Джон Коутс.

– Предъявите девушку, – сказал Аллан. Все молчали.

– Где же она? – На поиски Грейс Мальдини можно потратить целую жизнь. А без нее все это лишь домыслы. – Хотелось бы на нее взглянуть. Где она живет? Что арендует? Где работает? И где она в данный момент?

Блейк извлек фотографию, и Аллан посмотрел на нее. Расплывчатый снимок: они с Гретхен сидят рядом в больших креслах. Гретхен читает журнал, он спит. Без сомнения, снимали на корабле, с противоположного конца салона.

– Невероятно, – насмешливо сказал он. – Это я, а на соседнем со мной месте – женщина.

Майрон Мэвис взял фотографию, внимательно поглядел на нее и презрительно фыркнул:

– И цента не стоит. Даже крохотного кусочка ржавого мексиканского цента. Заберите ее.

Миссис Хойт задумчиво проговорила:

– Майрон прав. Она ничего не доказывает.

– Почему вы присвоили себе имя Коутс? – вмешался Ладди. – Если за вами нет никакой вины…

– Докажите и это, – сказал Мэвис. – Просто смешно. Пора домой, я устал, и у Перселла вид утомленный. Завтра понедельник, вы же знаете, что значит для нас этот день.

Миссис Фрост встала, сложила руки на груди и обратилась к Аллану:

– Все мы сходимся в том мнении, что данный материал ни в коем случае нельзя рассматривать как доказательство. Но он вызывает тревогу. Очевидно, что вы звонили по телефону, посещали какие-то необычные места и отсутствовали всю прошлую неделю. Я поверю всему, что вы скажете. И миссис Хойт тоже.

Миссис Хойт склонила голову.

– Вы расстались с женой? – спросила миссис Фрост. – Один простой вопрос. Да или нет?

– Нет, – ответил Аллан, и это полностью соответствовало истине. Тут он не солгал. И посмотрел ей прямо в глаза. – Никаких измен, никаких интрижек и тайных любовниц. Я летал на Хоккайдо, добывал материалы. Звонил другу мужского пола. – Хорош друг. – И навещал того же самого друга. На прошлой неделе мне, по несчастью, довелось столкнуться с не зависящими от меня обстоятельствами, которые возникли в связи с моим уходом из агентства, из-за того что я согласился на должность директора. Мои побуждения и поступки направлены на благо общества, и совесть моя совершенно чиста.

Миссис Хойт сказала:

– Отпустите мальчика. Пусть примет ванну и поспит.

Сью Фрост пошла навстречу Аллану, протягивая руку.

– Извините. Мне очень жаль. Вы же знаете.

Они обменялись рукопожатием, и Аллан сказал:

– Завтра утром в восемь?

– Отлично. – Она смущенно улыбнулась. – Нам пришлось проверить. Обвинения такого рода… вы же понимаете.

Аллан понимал. Он повернулся к Блейку и Ладди, которые запихивали материалы обратно в портфель:

– Пакет номер триста пятьдесят пять «б». Старые кумушки, соседки по жилищной секции, вскипятили целый котелок грязи и принялись травить преданного супруга, а котелок возьми до опрокинься, и вся грязь полетела прямо им в лицо.

Не поднимая глаз, Блейк пробормотал пожелания спокойной ночи и поспешно убрался восвояси. Ладди последовал за ним. Аллан задумался над вопросом: сколько времени ему отпущено, долго ли они будут идти по ложному следу?

Его новый кабинет в Телеинформационе вычистили, подмели и подкрасили, туда перевезли письменный стол из агентства, чтобы подчеркнуть преемственную связь. К десяти часам Аллан почти освоился с окружением. Он уже посидел в большом вращающемся кресле, попользовался точилкой для карандашей, постоял за стеной, позволявшей окинуть взглядом весь штат его сотрудников, занимающих целое здание, оставаясь при этом невидимым.

Пока он приходил в состояние равновесия, в кабинет заглянул Майрон Мэвис, чтобы пожелать ему удачи. Судя по его виду, он всю ночь не сомкнул глаз.

– Неплохое местечко, – сказал Мэвис. – Очень много солнечного света, и воздух приятный. Весьма полезно для здоровья, посмотрите на меня.

– Надеюсь, вам не приходится продавать собственные копыта на клей, – сказал Аллан, чувствуя себя крайне неловко.

– Пока что нет. Пойдемте. – Мэвис повел его к выходу из кабинета. – Я познакомлю вас с сотрудниками.

Они протиснулись меж поздравительных букетов из «цветов», выставленных вдоль коридора. В нос ударил резкий неприятный запах криптофлоры. Аллан остановился, просматривая карточки.

– Как в оранжерее, – сказал он. – Эти от миссис Хойт.

Там оказался букет от Сью Фрост, от Гарри Прайара, от Дженет. Безвкусные букеты от четырех агентств-гигантов, включая «Блейк-Моффет». При каждом карточка с положенными по случаю поздравлениями. Представители агентств вскоре прибудут. И безымянные букеты без карточек. Аллан подумал: кто же их прислал? Соседи по жилищной секции? Быть может, невысокий мистер Вейлс, вступившийся за него на секционном собрании? Букеты от людей, не указавших своего имени, но желавших ему удачи. Среди них оказался крошечный потрепанный пучок каких-то синеньких цветов.

– Настоящие, – сказал Мэвис, – понюхайте. По-моему, они называются колокольчиками. Вероятно, кто-то выкопал их из прошлого.

Наверное, Гейтс и Шугерман. Вполне возможно, что один из анонимных букетов прислали из Психиатрического санатория. Аллан испытывал в глубине души убеждение: Мальпарто попытается вернуть утраченную власть.

Подчиненные оставили работу и выстроились для смотра. Аллан пожимал руки, наугад задавал вопросы, делал умные замечания, приветствовал тех, кого успел запомнить. Когда они с Мэвисом обошли все здание, наступил полдень.

– Неприятная заварушка возникла вчера вечером, – сказал Мэвис на обратном пути в кабинет. – Агентство «Блейк-Моффет» метило на пост директора на протяжении многих лет. Наверное, у них задницы прыщами пошли от того, что его заняли вы.

Аллан раскрыл принесенную с собой папку и вынул из нее пакет.

– Помните? – Он передал его Мэвису. – С него все и началось.

– О да. – Мэвис кивнул. – Погибшее дерево. Антиколонизационный МОРС.

– Вы же прекрасно понимаете, что к чему, – сказал Аллан.

Мэвис вкрадчиво сказал:

– Ну, конечно, символ духовного голодания. Отрыва от родной почвы. Вы намерены пустить его в ход? Новая волна Возрождения в пропаганде. Вы хотите оказать этому свету такую же услугу, какую Данте оказал тому.