При этом доказательстве того, что он точно знал, о чем она думает, Роберта побагровела еще больше.

– Есть какие-то вопросы? Что ни говори, а я ваш родственник.

– В пятом колене, – строптиво возразила Роберта.

– Скорее, в седьмом, – поправил Деймон. – Насколько я успел посчитать, вы такая же мне родня, как и большинство собравшихся в бальном зале.

– Намекаете, что я нахально воспользовалась гостеприимством вашей сестры, не имея на это прав?

– Джемма не приняла бы вас, если бы не захотела. Поверьте, никто не может уговорить ее на то, чего она не желает. Именно поэтому она и провела восемь лет в Париже.

– А вы знаете, почему она вернулась в Лондон? – спросила Роберта, отчаянно пытаясь сменить тему и как можно скорее забыть о совокупляющихся аристократах.

Деймон вытянул длинные ноги. Ему очень шли узкие панталоны до колен, по нынешней моде. Панталоны были из темно-алого шелка, и ноги в кремовых чулках казались еще стройнее.

Роберта мысленно одернула себя. О чем только она думает? Во всем виновата сцена в гостиной. Она до сих пор не пришла в себя и выбита из колеи. Безобразно выбита из колеи и не владеет ни собой, ни своим телом, посылавшим ей весьма недвусмысленные сигналы.

– Ей необходимо дать мужу наследника, потому что Бомонт в любую минуту может упасть замертво. Разве вы не слышали, как он прошлой осенью потерял сознание в палате? Рухнул на пол, и все посчитали, что он мертв. Но он очнулся. Все же перспективы не слишком оптимистичны. Здоровые люди в обморок не падают. Его отец откинул копыта в тридцать четыре года – из-за какой-то болезни сердца. Бомонт жив только чудом.

– А мне он кажется вполне здоровым, – возразила Роберта.

– Вы так считаете? Надеюсь, что с ним все обошлось. Мне нравится этот человек, и, думаю, пусть уж лучше Джемма целыми днями ссорится с ним, чем останется вдовой, если понимаете, о чем я. Кстати, вы познакомились с подругой Джеммы, герцогиней Берроу? Она приезжала вчера днем.

Роберта покачала головой.

– Раньше она была такой жизнерадостной малышкой, а потом ее муж умер, вернее, покончил с собой, и теперь бедняга похожа на птичку с перебитым крылом. Ни уговоры, ни деньги не заставят ее улыбнуться.

– Как печально, – тихо выдохнула Роберта.

– Поэтому Джемме пришлось вернуться из Парижа и исполнить супружеский долг.

Раньше эти слова не имели бы для нее особого смысла, но теперь она снова покраснела. Губы Деймона искривила коварная улыбка.

– Вряд ли Бомонт занимается чем-то подобным в гостиной, со спущенными до щиколоток панталонами. Для этого он слишком благопристоен.

Роберту душил безумный смех.

– Вы… вы правы, – едва выговорила она и тут же подумала о Вильерсе. Вот его легко представить со спущенными панталонами, склонившимся над женщиной, перегнувшейся через подлокотник кресла!

Почувствовав взгляд Деймона, она подняла глаза.

– Вы думаете не о моем зяте, – объявил он, слегка прищурившись. – Итак, моя дорогая Роберта, кузина и родственница, о ком вы думаете?

Роберта охнула, но промолчала.

– Вильерс? Не так ли? Я и забыл, что вы уже обрели любовь всей своей жизни.

Он сжал ее подбородок, и Роберте вдруг показалось, что мир перестал вращаться и замер. Остались только они, и расстояние между ними было не больше волоса…

– Разумеется, я думала о Вильерсе, – кивнула она, отстраняясь и стараясь сохранить самообладание.

Он отсалютовал ей бокалом:

– За множество блаженных дней, проведенных в гостиной вместе с мужем.

– Вам не следует так говорить, – упрекнула она, снова пригубив бренди.

– Но почему?

У него зеленые глаза!

Она не замечала этого раньше. Думала, что они голубые, как у сестры. Но нет, они зеленые, и притом прекрасной формы: чуточку раскосые, приподнятые к вискам.

– Потому что я молодая леди, – буркнула она, глядя в огонь.

– Полагаю, молодые леди не думают о распутниках, совокупляющихся в гостиных?

– Никогда.

– Но разве вы, Роберта, не выделяетесь среди других молодых леди? – весело спросил он.

– Ничуть, – покачала головой девушка и едва не задохнулась, сделав огромный глоток бренди. Огненная жидкость попала не в то горло, и она судорожно закашлялась.

– Я думаю, вы… вы сказали правду.

– Конечно, я всегда говорю правду, – пролепетала она и осмелилась снова взглянуть на него. Выражение глаз изменилось. В них появилось что-то дерзкое, восхитительное, совсем не похожее на вчерашнего Деймона. Роберта дрожала от волнения, но все же ей в голову не пришло покинуть библиотеку, что, конечно, нужно было сделать.

– Что касается правды, – заметил он, снова вытягивая ноги, – я нахожу всю сцену весьма возбуждающей. А вы?

Роберта не могла придумать, что ответить. Вероятно, слово «возбуждающий» относилось к ощущениям вроде странного тепла внизу живота.

– Взгляните-ка! – воскликнул он, очевидно, считая тему беседы не более важной, чем болтовню за чаем. – Леди Пиддлтон порвала мне чулки.

Прямо через стрелки, вытканные на внешней стороне чулка, пролегала большая дорожка. И тут Роберта заметила, что выше, там, где облегающие панталоны переходили в жилет…

Нет, необходимо притвориться добродетельной молодой леди, которая даже не имеет права обращать внимание на подобные детали.

– Каким образом ей удалось так изуродовать чулок? – выпалила Роберта и почувствовала, как полыхают щеки. Раньше подобные мысли не приходили ей в голову. Поэтому она уставилась на каминную полку, чтобы случайно не взглянуть на его панталоны.

– Леди Пиддлтон, Роберта?! – расхохотался он. – Да ей уже под пятьдесят! С лицом, похожим на донышко ржавого соусника!

– Я просто удивилась ее неловкости, – вывернулась Роберта.

– Каблуки, усаженные драгоценными камешками. За ужином, невзирая на почтенный возраст, она гладила туфлей мою ногу под столом.

– Э-это недвусмысленное приглашение! – ахнула Роберта.

– Вы так удивлены? Это явное оскорбление! – притворно нахмурился он.

На секунду она увидела его глазами леди Пиддлтон: широкоплечий, мускулистый мужчина, двигавшийся с ленивой грацией, в раскосых глазах которого плясали смешливые искорки.

– Не удивлена… то есть полагаю, что нет.

– Есть кое-что, чему нужно учиться быстро, особенно если хотите стать женой Вильерса. Но сами вы хотите именно брака? Потому что…

Она была совершенно уверена, что Вильерс не задумался бы наспех обслужить ее в гостиной.

– Только брак, – твердо объявила она.

– Придется обманом заманить его в сети, – посоветовал Деймон.

– Придется? – уточнила она, хотя втайне сама была в этом уверена.

– Вы красивы и вполне можете стать самой завидной невестой на брачном рынке этого года. Вот только Вильерс этот рынок игнорирует. У него и в мыслях нет поискать себе невесту. Кроме того, нужно брать в расчет его детей.

Роберта кивнула:

– Четверо?

– Думаю, что только двое. Но одного родила незамужняя девушка, дочь лорда Киллигру. Поэтому вы очень ошибаетесь, если воображаете, что, забеременев, заставите его идти к алтарю.

Роберта снова кивнула.

– Значит, ни о каком обольщении не может быть и речи, – продолжал Деймон. – Только ведь вы не знаете, как приступить к делу, верно? Вас когда-нибудь целовали?

– В общем, да, – призналась она, наслаждаясь легким удивлением в его глазах. – Пусть я до сегодняшнего дня ни разу не видела совокупляющихся пар, зато меня вполне определенно целовали.

– А вы? Вы кого-нибудь целовали?

– Конечно, – заверила она, хотя, откровенно говоря, не совсем понимала, в чем разница.

Деймон поставил бокал на пол, рядом с диваном.

– Сейчас покажу, как целуются, – прошептал он, нежно касаясь губами ее губ.

– Вам не следует меня целовать, – наставительно заметила Роберта, чье сердце глухо забилось в груди. Но она сказала себе, что всему виной неприличие происходящего. – Вы мой кузен…

– Не совсем, – перебил он.

– Ну, вы знаете, что я имею в виду. И потом, я влюблена. Действительно влюблена! Вам следует это понять. Влюбленные леди не целуются с другими мужчинами!