— Нельзя, конечно, сказать, что он паинька, но, уверяю вас, человек очень неплохой. Я знаю его с давних лет, а вы — всего неделю, — защищал Чарльз друга.

— Этого достаточно! — сердито бросила Пруденс и, взяв банан, отправилась одна вниз.

Никто ее не задерживал. Естественно, кому тут была нужна какая-то секретарша! Какое им дело, останется она или уйдет? Если бы было можно, она бы понеслась по тропинке, но спуск оказался слишком крутым, чтобы отважиться на такую авантюру.

Однако не успела Пруденс пройти и половину пути, как, словно из-под земли, перед нею вырос Колин.

— Я знаю короткий маршрут, — сказал он.

— Ничего удивительного!

— Я бы пошел следом за вами сразу же, но проголодался, сначала немного перекусил.

Пруденс не замедлила шага.

— Вероятно, я был немного груб… — извинясь, начал он.

— С чего вы взяли, что мой уход связан с вами? Может, я обиделась на Чарльза?

Чувствовалось, что Колин старается сдержать улыбку.

— А знаете, вы ему нравитесь!

Пруденс покраснела и ускорила шаг. Он взял ее за руку и привлек к себе. Она ощутила прикосновение грубой шерстяной ткани его килта. Пот струился у Колина по вискам, и, вероятно, не одна жара была тому причиной. Его лицо было совсем близко.

— Как бы я хотел понять вас, Пруденс, до конца! Надеюсь, вы именно тот человек, за кого себя выдаете…

— Колин, прошу вас… — прошептала она. И не успела больше ничего сказать, потому что ее рот накрыли его губы. Она ответила на поцелуй, на мгновение крепко прижалась к нему, обняв за спину, затем отстранилась и понеслась вниз по склону. Слезы градом полились из глаз. Хорошо, их не видел Колин, который, разумеется, стоял и наблюдал за ее спуском, все более и более укрепляясь в своих подозрениях.

Интересно, хотел бы Эллиот Тромбли узнать и обо всем этом из ее статьи?

Если, конечно, Хейли даст согласие на ее написание.

Не останавливаясь, Пруденс добежала до своей комнаты и заперлась на ключ.

В последующие три дня она могла сполна прочувствовать, каково было королеве Шотландии Марии, запертой в замке на острове Левен. Утром в понедельник спустился туман и держался весь день. Приняв теплую ванну, Пруденс села продумать план статьи. Неважно, можно ли будет ее опубликовать, ей хотелось показать Эллиоту Тромбли, на что она способна, да, откровенно говоря, и заняться больше было нечем. Хейли все еще перерабатывал среднюю часть романа и не тратил ни минуты на общение со своей секретаршей.

Колин был в замке. Он не поехал с компанией в Эдинбург, но весьма успешно избегал встреч с Пруденс. Даже ел в своей комнате. Мэри Эдмонд говорила, что он пишет. Ей же казалось, что дуется.

В четверг утром, когда туман стал потихоньку рассеиваться, она застала его в саду.

— Вы дуетесь, — с прохладцей заметила она, склоняясь над кустом роз.

— С чего это вы взяли? — удивился он.

Пруденс повернулась к нему.

— Не выходите из комнаты, пока я не уйду в свою. Избегаете меня?

— А вы меня не избегаете? — улыбка заиграла на его губах. — Почему тогда ни разу не постучались ко мне?

— Писателя лучше не тревожить во время работы. Но, по крайней мере…

— По крайней мере, что? — тихо спросил он.

— Могли хотя бы раз в день поесть вместе со мной. Не очень-то весело обедать в одиночестве!

Вечером того же дня за ужином собрались все. Джон и Мэри накрыли стол в большом зале, принесли жареную форель, салат, горячие пончики. Не предполагая этого, Пруденс пришла в джинсах и зеленом свитере. Оба Монтгомери, казалось, не обратили внимания на ее одежду, но сами сидели в твидовых костюмах при галстуках.

— Прошу простить меня, что избегал вас всю неделю, — сказал ей Хейли. — Совершенно замучился со средней частью романа, думал, никогда не закончу. Теперь решил переписать все целиком.

— Весь роман? — в ужасе переспросил сын.

— Нет! Только третью часть. Пруденс посоветовала мне убрать четырнадцатую главу, а это заставило меня пересмотреть весь конец. — Положив на тарелку салат, он махнул рукой. — Впрочем, это меня уже не так заботит, как редактирование всей книги. Но пришлось перезвонить Джоан и попросить ее отложить приезд еще на две недели.

Пруденс крепко сжала вилку, чтобы ее не выронить.

— Этого времени, думаю, вполне хватит, чтобы привести рукопись в порядок, — продолжил Хейли. — Не хотелось показывать недоделанную вещь.

— Как отнеслась Джоан? — поинтересовался Колин.

— Это ее не очень обрадовало, но, в конце концов, она согласилась приехать попозже.

Пруденс положила в рот лист салата, чувствуя несказанное облегчение. Итак, нежданно-негаданно у нее появились две недели отсрочки. Потрясающий подарок! Конечно, все это время придется по-прежнему притворяться, но, с другой стороны, может, за эти дни ей удастся еще больше сдружиться с Хейли, а значит будет и легче получить его разрешение о нем написать.

Увлеченная этими размышлениями, она не слушала, о чем говорили отец с сыном, как вдруг обратила внимание, что Хейли произнес ее имя.

— Пруденс, вы мне сейчас не нужны. Я буду работать днем и ночью, чтобы привести все в божеский вид, а уж потом я отдам вам печатать. Так что, если вы оба не возражаете, я хотел бы остаться на выходные дни в одиночестве.

Она замерла, глянула на Колина и с удивлением увидела, что он ей подмигивает.

— Вы хотите, чтобы я перебралась в гостиницу в Питлохри? — спросила она недоумевая.

— Там нет гостиниц! — поспешил сказать Колин.

Хейли вытер салфеткой рот и бороду, потом ответил:

— Ну что вы, Пруденс! Я думал, может, вы хотите осмотреть наши достопримечательности? Или побывать на фестивале? Я сам собирался туда выбраться, но явно не успеваю. Колин, это не нарушит твои планы, если я попрошу тебя поразвлечь моего секретаря?

— Нет, отец. В любом случае я планировал уехать в Эдинбург завтра утром. И рад поехать с Пруденс. — Он опять подмигнул ей, но она сделала вид, что не заметила этого.

— Тогда решено, — закрыл тему Хейли.

После ужина он сразу же поднялся наверх, Колин ушел на кухню и там весело о чем-то беседовал с Эдмондами, а она перебралась на диван перед камином, радуясь возможности побыть одной и обдумать свалившиеся на ее голову новости.

Конечно, главной была предстоящая поездка с Колином. Что и говорить, ей можно было бы только радоваться, будь Пруденс самой собой. Зачем себя обманывать? Он ей ужасно нравится. Но вот над его отношением к ней стоит задуматься. Во-первых, потому что Колин ее подозревает в обмане, что, надо признать, справедливо. Во-вторых, нет никакой уверенности, что он увлекся ею только по той простой причине, что она под рукой, легко доступна, одним словом — секретарша.

— Хам! — прошептала она себе под нос.

Однако, как бы ни развивались их отношения во время путешествия, ей придется оставаться секретаршей. Открыть о себе правду можно только его отцу. Страшно даже подумать, если Колин узнает первым, что она обвела обоих Монтгомери вокруг пальца. Он уже предлагал ей сбежать… А так не хочется его терять! Вряд ли эту утрату компенсирует даже самая блестящая ее статья об известном писателе в "Манхэттен мансли". Колин такой симпатичный мужчина! "Черт возьми! А я симпатичная женщина, и вовсе не секретарша!" — сказала сама себе Пруденс для утешения и вслух еще раз произнесла со злостью:

— Хам!

— Кто? — сел на диван рядом с ней Колин,

— Вы, — ответила она смело.

— Я? Господи, а что я сделал? — Он вручил ей бокал черри. — Да я всего лишь поужинал с вами!

— Так что же? Я должна воздавать должное вашему благородству и щедрости? — спросила Пруденс с сарказмом.

Колин чокнулся с ней:

— Идет! За мое благородство и щедрость! Представляете? Отец будет работать всю ночь напролет! Как в старые добрые времена. Знаете, Пруденс, а вы ему понравились. Он доверяет вам не больше, чем я, но вы ему нравитесь. Мне кажется, он с удовольствием отбросил бы все сомнения на ваш счет. Увы, я так не могу.