(21) И Иосиф приготовился идти в Иудею. А в Вифлееме Иудейском была большая смута (ό θόβορος), ибо пришли маги [474] спрашивали: где родившийся Царь Иудейский? Ибо мы видели звезду Его на востоке и пришли поклониться Ему. Услышав это, Ирод встревожился и послал слуг за магами. И, собрав всех первосвященников, спрашивал у них: где должно родиться Христу согласно Писанию? Ответили ему: в Вифлееме Иудейском, ибо так написано. И отпустил их. И спрашивал затем магов, говоря им: какое знамение видели вы о рождении Царя? И отвечали маги: мы видели большую звезду, сиявшую среди звезд и помрачившую их, так что они почти не были заметны, и так мы узнали, что родился Царь Израилев, и пришли поклониться Ему. И сказал Ирод: пойдите, тщательно разведайте, и когда найдете, известите меня, чтобы и мне пойти поклониться Ему. И пошли маги. И звезда, которую они видели на востоке, шла перед ними, пока не пришли они к пещере и остановились перед входом в пещеру. И увидели маги Младенца с Марией, матерью Его, и, открыв сокровища свои, принесли Ему дары: золото, ладан и мирру. И, получив откровение от ангела не возвращаться в Иудею, иным путем отошли в страну свою [475].

(22) Тогда Ирод понял, что маги обманули его, весьма разгневался и послал убийц, говоря им: убейте всех младенцев от двух лет и ниже. И Мария, услышав, что избивают младенцев, испугавшись, взяла Младенца своего и, запеленав, положила в воловьи ясли (έν φάτνη βοών) [476]. А Елизавета [477], услышав, что ищут Иоанна [сына ее], взяла его и пошла на гору. И искала место, где спрятать его, но не нашла. И воскликнула громким голосом, говоря: гора Божия, впусти мать с сыном; и гора раскрылась и впустила ее. И свет светил им, и ангел Господень был вместе с ними, охраняя их.

(23) Ирод же тем временем разыскивал Иоанна и отправил слуг к Захарии, говоря: где спрятал ты своего сына? Он же ответил, сказав: я служитель Божий, нахожусь в храме и не ведаю, где сын мой. И слуги пришли и рассказали это Ироду. И Ирод в гневе сказал: сын его будет царем Израилевым. [478] И отправил к нему опять, говоря: скажи правду, где сын твой? Ибо знай, что твоя жизнь в моей власти. И Захария ответил: я свидетель Божий (μάρτυς ειμί τοΰ Θεοΰ) [479], если прольешь кровь мою, Господь примет душу мою, ибо неповинную кровь ты прольешь перед храмом. И перед рассветом Захария был убит, а сыны Израилевы не знали, что его убили.

(24) И во время приветствия (άσπασμο) собрались священники, и не встретил их, по обычаю, Захария с благословением. И священники стоя ждали Захарию, чтобы совершить молитву и прославить Всевышнего. Но так как он не появлялся, все они прониклись страхом [480]. И один из них дерзнул войти [в святилище] и увидел у алтаря кровь запекшуюся, и голос возвестил: убит Захария, и кровь его не исчезнет до тех пор, пока не придет отмщение. Услышав такие слова, испугался священник и, выйдя, рассказал другим священникам. И они решились войти и увидели, что там было, и стены храма возопили, и священники сами разорвали одежды свои; но тела его не нашли, только кровь, сделавшуюся как камень, и объятые ужасом вышли и возвестили народу, что убит Захария [481]. И услышали все колена народа, и плакали и рыдали о нем три дня и три ночи. После трех дней священники стали советоваться, кого сделать вместо него, и жребий пал на Симеона. Это ему было возвещено Духом Святым, что он не умрет, пока не узрит Христа живого [482].

(25) А я, Иаков (Εγώ δέ Ιάκωβος), который написал этот рассказ в Иерусалиме, во время смуты скрывался в пустыне до тех пор, пока не умер Ирод и смута не утихла в Иерусалиме. Славлю Господа Бога, даровавшего мне премудрость, чтобы написать это. Да будет благодать Его для всех боящихся Господа нашего Иисуса Христа.

Широкое хождение среди ранних христиан имели легенды о детских годах Иисуса, также дополнявшие канонические Евангелия. Самым ранним из апокрифов на эту тему считается так называемое «Евангелие детства», имеющее в рукописях полное название: «Сказание Фомы израильтянина, о детстве Христа» (в русском просторечии: «Фомино Евангелие»). Появление этого сочинения можно отнести ко II веку. Выдержки из него приводят Ириней Лионский (135- 202 г.) и Ипполит Римский (ум. 236 г.). Константинопольский патриарх Никифор (806-815 гг.) писал в «Стихометрии», что ему известны 1300 стихов этого апокрифа. Еще в раннем Средневековье «Евангелие детства» было переведено на сирийский, коптский, армянский, грузинский, эфиопский и арабский языки. Появились и его славянские переводы под пространным заголовком: «Евангелие детства Господа нашего, како растъ и чюдеса твораше во въсе дны растом». И хотя в «Сказании Зосимы митрополита об отреченных книгах» (XVI в.) это сочинение было объявлено еретическим [483], оно продолжало пользоваться большой популярностью.

«Евангелие детства» написано от лица некоего «Фомы израильтянина», обращающегося к «братьям среди язычников». В этом Фоме традиционно видят евангельского апостола Фому Близнеца (Мф 10:3; Мк 3:18; Ин 11:16), полное имя которого приводится в гностическом «Евангелии от Фомы»: Иуда Дидим Фома. По христианским преданиям, он играл видную роль в первые десятилетия Церкви, проповедуя Евангелие в восточных странах. Однако в некоторых списках автор «Фомина Евангелия» называется не апостолом, а философом. Вероятно, имеется в виду один из учителей, которые появляются в повествовании и которые становятся свидетелями совершенных маленьким Иисусом чудес. Судя по тексту, автор был греком и имел поверхностное представление об иудейских обычаях и реальной обстановке в Палестине в ту эпоху: он рассказывает о том, что Иисус лепил из глины фигурки птиц (гл. 2), выводит иудейского мальчика, носящего греческое имя (гл. 9), сообщает, что в иудейских школах преподавалась сначала греческая грамота (гл. 14). Во многих местах ощущается влияние канонических Евангелий, особенно Евангелия от Луки.

Цель автора – показать сверхъестественные способности Иисуса с самого его рождения. Таково было обычное восприятие богов в эллинистическом обществе. Образцами автору служили популярные рассказы об античных божествах и героях. Иногда Иисус в «Евангелии детства» напоминает Геракла, который в колыбели задушил двух змей, иногда чародея типа Аполлония Тианского, каким тот предстает под пером Филострата. Юный Иисус уже не «укрепляется духом, исполняясь премудрости», как в каноническом Евангелии от Луки (2:40,52), он уже обладает высшей мудростью и демонстрирует ее перед ученейшими мужами. Он поражает окружающих небывалыми чудесами; порою довольно жестокими. Упрощенная этика позволяла тем людям, среди которых вращался этот апокриф, не замечать вопиющей дисгармонии. По отзыву Э. Ренана, «этот безобразный облик всемогущего и всевидящего мальчишки является одной из сильнейших карикатур, когда-либо сочиненных, и, конечно же, те, которыми она была написана, были слишком неумны, чтобы можно было предположить с их стороны намеренную насмешку» [484].

Но за этими рассказами проступает и своя последовательная теология: Иисус все более «освобождается» от человеческой природы и превращается в могущественного, неземного и непостижимого для простых смертных Бога. Современные христианские писатели отзываются о «Евангелии от Фомы» как о сочинении, проникнутом духом докетизма. Но таково было общее направление христианской мысли в ту эпоху.