Метод целостного и единого познания объекта имеет значение не только в правильном постижении литературного произведения, но и отвечает новым этапам развития человеческой гносеологии с её методологией, коренившейся на основе интеграционной тенденции развития мировой экономики.

Что касается новых терминов, то, думаем, пусть они сосуществуют, потому что литературное произведение все-таки многослойно, можно анализировать его с любых сторон.

Однако, нужно подчеркнуть, что и при этом рассуждение В.В. Кожинова по "форме" и "содержанию" литературного произведения ничуть не потеряет свою значимость в литературоведении.

(Китай)

Последний самурай Юкио Мисима родился 14 января 1925 года в Японии. Совершив харакири, погиб за свою страну, пытаясь пробудить в ней дух героизма, утерянного под влиянием западной цивилизации. Автор сорока романов, восемнадцати пьес, рассказов и киносценариев.

Ценю свою коллекцию японских фильмов 50-60-х годов. Разве сейчас так снимут поединок на мечах? Со всеми трижды компьютерными технологиями не повторить роскошный в своей жестокости финал "Меча судьбы". Аскетизм композиций в кадрах и отточенность в простых диалогах, за которыми глубокий смысл. Они ассоциируются у меня с творчеством великого Юкио Мисимы.

Первый рассказ Мисимы прочитала возле полки книжного магазина – денег на книгу в тот день не было. Конечно, потом были открыты "Исповедь маски", "Море изобилия", "Мой друг Гитлер", "Маркиза де Сад"... Но особенно впечатлил "Золотой храм"…

"Золотой храм" для меня олицетворение любого абсолютного идеала, будь это человек, культурное или религиозное явление. Для каждого человека – он субъективен. И у меня с детства есть такой "золотой храм" в поле русской культуры. Идеал не отпускает, ты всё сравниваешь с ним, он и озаряет и обесценивает окружающий мир и окружающих. Иногда ты хочешь вырваться, но кто даст высшее духовное наслаждение кроме этого идеала? Ведь он несравним ни с чем, несокрушим. "…между мной и жизнью неизменно вставал Золотой Храм. И сразу же всё, к чему тянулись мои руки, рассыпалось в прах, а мир вокруг превращался в голую пустыню."

Идеалы пленительно опасны тем, что недостижимы. Человеческая душа приближается или отдаляется от них, как Земля в своём кружении вокруг Солнца то приближается к нему, то отдаляется. В конце концов, начинает казаться, что только за порогом смерти мы достигнем цели. Идеалы нематериальны, поэтому надо уйти от закосневшего в несовершенстве мира реальности в мир духовного, к Богу. Преодолеть границу Отечества мечты, заплатив жизнью. Поэтому, уходя умирать, Мисима пишет: "Бытие человеческое имеет предел, но я хочу жить вечно".

Тем, кто считает поступок Мисимы венцом творческого самовыражения, хотелось бы напомнить, что знаменитый рассказ об офицере, сделавшем харакири, называется "Патриотизм", Мисима сыграл самоубийцу в одноименном фильме "Патриотизм" и покончил с собой не как мастер эпатажа, а как патриот, хотя, безусловно, писательский романтизм привел его к идеологии ультрамонархизма. Как заметил Сергей Курёхин, любой романтик должен уметь вовремя остановиться, потому что романтика в итоге приведёт к фашизму, диктатура высших идеалов по отношению к своим носителям и к врагам – это и есть фашизм. Фашизм – абсолютизм идеалов.

На речь Мисимы, сказанную с балкона захваченного мятежниками штаба, он услышал выкрики: "Слезай оттуда, идиот!" Примечательно, что после его самоубийства по стране прокатилась волна ультрапатриотических выступлений – ведь толпу можно преодолеть тем, на что она не способна – в случае заражённой западной цивилизацией Японии это было самоубийство по древним канонам, которое пробуждало в сознании общества изначальные архетипы нации.

Мисима уважал творчество Достоевского. В книге "Русское мировоззрение" читаю: "Достоевский писал о "тайне истории", о том, что народы движутся силой "эстетической" или "нравственной", в последнем счёте это "искание Бога". Логическое развитие философии Мисимы проявилось в том, что, достигнув идеала эстетического, Мисима хотел достичь идеала нравственного. Своё сильное тело, совершенствуя которое он занимался кэндо, каратэ, бодибилдингом, писатель уничтожает мечом, меч в японской философии – душа самурая. Дух приносит в жертву плоть во имя Родины. Богам древности для того, чтобы проснуться и спасти свой народ, нужна была кровь – кажется, Мисима хочет пробудить бога войны…

Красота по Мисиме – не в сочном расцвете жизни, не в её круговороте, а в конечной обречённости, возможно потому, что только после смерти можно достичь божественной тайны, освободив дух из плотской тюрьмы. Буддизм учит высвобождению из колеса перерождений. Тема эстетизации смерти молодого сильного существа – оттого что красота ощущается наиболее остро, когда обречена, близка к исчезновению, – преображается для Мисимы в прелесть смерти во имя любви к женщине, а затем – любви к Родине. Эротизм патриотизма, когда возлюбленная кажется офицеру, готовящемуся к гибели, воплощением Родины.

Ступивший на путь самурая и завершивший жизнь как самурай, Мисима принял лучшую смерть, выполнив долг воина перед лицом своей заблудшей страны. Думаю, сегодняшним расцветом и независимостью Япония обязана и нескольким парням, захватившим Генштаб и бросившим жестокую правду в глаза народу.

Истинная утончённость проста. Героизм – иррационален. Мужество – в искренности. Патриотизм – удел избранных… Смертельное очарование идеалов будет вновь и вновь вдохновлять на великие подвиги, преступления или гениальные книги.

"Вечность сказала мне, что Золотой Храм будет существовать всегда".

РУССКАЯ НАТУРА

О название я сразу споткнулся. Почему поп, а не батюшка. Словно бы служители из двух разных миров. Потом стал размышлять... Наверное, один мир – грозный, немилостивый, поучающий, суровый, далекий от крестьянских пажитей, хотя и на земле. Другой – всемилостивый, прощающий, по-отечески добрый, избяной, родовой, кровный, где баловника если и приструнят, поставят в угол на горох, запрут в холодную, могут и горячих лещей подкинуть, – то скоро и простят штафирку, положив непременно явиться к исповеди да и освободить душу от содеянного греха. Для попа много солёных шуток сыскалось в народе и самая мягкая, пожалуй "Поп – толоконный лоб". О батюшке же ничего худого в простом народе не слыхать... В первом много суровости, попрёка и упрёка, во втором – сплошная любовь, особенно для сироты, кто отца не видывал в глаза. Так мне представляется. Один – сухой от поститвы, с измождённым ликом, борода вехтем, в глазах упрёк и остуда. Другой же – весь мягкий, округлый, как тестяной масляный колоб, с горячими пухлыми ладонями, тёплым мерцающим взглядом, и с увещевающим отеческим голосом, от которого вдруг слабнет, вспыхивает от содеянного твоя душа и хочется тут же исправить ошибку. Воистину батюшкой в моем представлении был священник Дмитрий Дудко, весь исполненный миролюбия, благожелательности к мирянину, и над головой его, над круглым, как бы умасленным лбом, стоял венец света. Он однажды приехал к нам на московскую квартиру крестить детей со всей церковной стряпнёю и с большой купелью, едва влез в кухоньку, вел требу воркующим голоском, позывающим к слезе, душевному обновлению... Осталась с того торжественного случая, вернее счастливого праздника крещения, фотография, и вот на снимке-то ясно различим нимб над головою батюшки.