Так наглые до чего эти непримиримые. На днях один такой рядом с моей дачей околачивался, попросил поесть. "Я, — говорит, — увидел в вашем окне иконы и понял, что вы брат мой во Христе". Меня аж затрясло от такого хамства. "Пшел вон отсюда, — отвечаю, — пока я на тебя кобеля не спустил, братец. А еще раз тебя увижу здесь — вызову агентов администрации, так что не обессудь".
Он так и побледнел сразу, глаза большие сделались, как плошки. Посмотрел скорбно, повернулся и быстро пошел от меня прочь. "Вот так-то, лучше, дружок, — говорю. — Ничего тебе здесь не обломится, я тебе не папа родной. Тоже мне, праведник последних времен нашелся. Принимай номер, получай бородавку, и будешь жить как человек, а не как пес бездомный. Или пеняй на себя". Теперь — это вам не раньше, благородство нынче — бросовый товар. Мне духовник вообще сказал, что христианину быть порядочным человеком ни к чему, ибо это гордыня, а надо смиренно исполнять заповеди Божии.
Это все средневековые мракобесы-святогорцы с Афона народ православный будоражат, монахам волю дай, они бы и ведьм на костре жгли. Да еще сербы восстали против Зверя. Все им, битым, неймется, сербам этим. Со Зверем шутки плохи, раз и навсегда себе зарубите. Но что удивительно — мусульмане, которые раньше все уши прожужжали, насколько они воинственный народ, против мирового правителя и не пикнули, а китайцы аж миллиард узкоглазого народонаселения проштамповали. А насчет того "золотого миллиарда", которому сионские мудрецы жизнь райскую посулили, — псу под хвост пошел этот миллиард, блефом оказался, чтобы народы не взбунтовались прежде времени. В общем, все хвост поджали, когда паленым запахло. Да что удивляться, дело ясное: силу все уважают, кроме отдельных безбашенных людей, которые готовы прямо лбом в стену лупить против нового мирового порядка. С другой стороны, большинству людей и отрекаться в своей сумбурной жизни не от кого, а от собственного брюха не отречешься. И если бы сто лет назад этот Зверь над миром воссел и хвост свой чешуйчатый свесил, я бы тому не удивился ничуть, ведь червь впился в земное яблоко уже давно, ткни себя в душу, земнородный, и ужас какая труха оттуда посыплется. В этом-то все и дело.
Сербов я уважаю, так же как и русских когда-то уважал, давно это было. Я ведь тоже человек православный, но я на стенку не лезу, потому что так жить нельзя, чтобы вечно на стенку лезть, ведь не баран же человек и не петух. Конца Света, видишь ли, ему непременно хочется, прямо зудит у него! Жить-то трудно этак день за днем, рутина заедает, так, бывает, опротивеет все кругом, что зубами заскрипишь. Отвратительно! Опять же, ежедневные вопросы решать приходится. Рецепт хотите, как избежать? Конец Света. Сразу и решать ничего не надо, и даже работать уже незачем. Хитрые эти апокалиптики и ленивые — лишь бы помереть героями. А жить кто будет, дядя?!
И все же, что бы я ни говорил теперь, вы меня не очень-то слушайте. Кажется мне с некоторых пор, что Отец наш Небесный с некоторой обидой на меня теперь взирать стал как на не оправдавшего надежд, особенно после того, как я от Него перед Картавым отрекся, трус несчастный. У меня прямо душа обрывается от одной мысли. Уж как я себя ни оправдывал, а все точит меня изнутри. Да ведь я только разок единственный, и то для проформы, а Петр апостол, если помните, трижды по Писанию отрекался. И ничего, пронесло! Бог благороднее человека, вот помяните мое слово. Он совершеннее всех человеков и очень ранимый. Его обижать нельзя. Я духовнику исповедался, а он сказал, что Бог поругаем не бывает, и вообще, чтобы я не брал себе в голову. Ведь главное в православии даже не вера, а доверие. А я Господу доверяю, вот у меня жизнь и скользит как по маслу. А у многих не такая она.
Особенно у раскольников, бывших наших единоверцев, которые отказались принять начертание Зверя и стали отщепенцами от общества, все отвернулись от них. Живут они где придется, по чердакам и подвалам. Их находят во время санитарных рейдов агенты администрации и уничтожают как бродячих собак, чтобы не натворили каких-нибудь бед. От таких всего можно ожидать. Кстати, собак нынче как раз не стреляют, а ловят и содержат в специальных приютах. Трогательная забота Зверя. Не зря же говорят: ворон ворону глаз не выклюет. На прошлой неделе наш патриарх был провозглашен непогрешимым. Я считаю, что в условиях продолжающего раскола это оправданная мера: святейшему надо брать пример со Зверя и закручивать все свои церковные гайки. И все-таки большое облегчение для души, когда живешь в церковной ограде. Особенно в наши дни.
Вчера высокоточным оружием бомбили Афон, который отказался выдать террористов и встать под директорию Зверя. Вот что сделала со Святой горой кучка отщепенцев-фанатиков, святыня стала базой мирового терроризма, как сказал телеведущий из "новостей". К сожалению, мировое сообщество право, тех, кто не дает человечеству жить по-людски, придется уничтожить, иначе этих узколобых не вразумишь, им хоть кол на голове теши. Гм! Какие-то газетные мысли у меня вдруг из головы полезли. Вывод: надо поменьше "ящик" включать, хотя я и не ханжа, как некоторые. От миротворцев из мировой администрации Афон защищают русские черносотенцы (что ж вы спали, когда жиды всех брали за глотку, а после драки чего же кулаками махать?!) и сербы-"братушки". Завидую я, по правде сказать, этим молодцам, а точнее — ревную. Сами знаете, к Кому. С горы Афон до неба теперь рукой подать.
Смотрю за окно. Листья облетают, все обнажается до края земли. Какая-то костлявая нескладная старуха с длинными голыми руками ходит по убранному картофельному полю туда и обратно. Может, полоумная? Нет, не то, брат-художник, вот тебе, как в зеркале, образ больной, измордованной России. Мне никого не жалко, кроме деток несмышленых да ее, Руси-Матушки. Все остальные по доброй воле на милость Зверю отдались, хотя и не может быть у этой твари никакой милости к падшим. Не в себе нынче Россия, никого не узнает вокруг, безумно озираясь, зовет детей своих. Безутешная, кличет их посреди простора, но лишь галдит глумливое воронье над полем. И этот страшный больной зов я слышу в своей душе. Нет больше стран, нет преград вездесущему Зверю, наложившему на все свою лапу с когтями, остались одни местности с географическим рельефом, где в центре паучьей сети параллелей и меридианов воссел, словно повелитель мух, мировой правитель. Никакое движение человеческого существа не укроется от него. Кто сравнится со Зверем!
Россия — страна неблагонадежная, ересь жидовствующих веками расползалась по ней осклизлой плесенью. Сочилась из гробов повапленных, из нечистых, поганых болотин, мест проклятых, недобрых, которые прежде обходил человек за версту. Ныне, словно чумной, влечется он туда на заплетающихся ногах. Мокрые ветви в темноте хлещут его по лицу, цепляют за одежду. Стой, опомнись! Тщетно все. Дальше и дальше в полночную чащобу несет путника нелегкая — туда, где беснуется русалочий пир под пьяные крики нагих девок в лунном свете и надсадные загробные стоны еврейской скрипки. За буреломом бурелом громоздится на пути. Кровь мешается с моросящим дождем на разбитом лице.
"Куда ты, брат Иван?!" Но он с досадой оттолкнет тебя и поспешит туда, где в студенистом лунном свете колышется над самой топью мерцающее, как остров мертвецов, марево гнилых болотных огней.
Злое крапивное семя окаянного народа-христопродавца заполонило Землю Русскую, и тысячи мироедов-жидов уселись на всех путях. Ни пройти, ни проехать.
Не жилось Ивану под отеческим милосердным игом, запросило ретивое сердце вольницы, и отправился он на Светлую Седмицу в жидовский шинок. Встретил его там кабатчик Мордехай и со льстивыми бесстыдными речами наливал тому стакан за стаканом дурманное зелье. И потерял голову Иван, забыл отца своего и мать свою и всех праотцев своих, стал петь-плясать под гнусавую жидовскую дудку.
