Я сам человек просвещенный, могу чувствовать природы красоту и лик Божий во всяком цветке, что бы вам там не натрепали злые языки. Поэтому я взял разрешение у агента администрации и провожу золотую пору осени у себя на даче, на лоне, стало быть, природы. Да еще и потому, сказать вам по чести, что нехорошо нынче в городах, там еще людей морить продолжают. Мрут и мрут люди в наши дни — прямо как мухи, и никакого этому завершения не предвидится. Пытались тут нам апокалипсис устроить террористы-фанатики, да руки у них коротки оказались. Кстати, эту книгу на экстренном архиерейском соборе постановили из Священного Писания исключить, и поделом, — нечего народ православный этим страхом Божиим напрягать и вводить во искушение. Жизнь и без того не сахар.
Конец Света авторитетом Церкви Христовой отменен, — так отец Иоанн говорит. Но, по-моему, светопреставление каким-то непостижимо чудесным образом уже состоялось, и мы его живые свидетели. Посудите сами.
Сначала какие-то ублюдки отравили воду радиоактивными отходами. По всему миру началась паника. С неопознанных самолетов над крупными городами распыляли сибирскую язву и чуму. Вспыхнули эпидемии. Повсюду объявились летучие отряды черных ангелов, которые ночами убивали мирных жителей. Ужас что было, и это по всей земле шло.
Объявили чрезвычайное положение по всему миру, страны друг на друга идут войной, единственно чтобы зло сорвать, потому что никто ничего в этом аду не понимает, и каждый считает, что все беды от другого исходят и норовит тому в глотку вцепиться, все с ума посходили, люди, страны, уже и до континентов дело дошло, Северная Америка на всех окрысилась и давай бомбить. Бомбит и бомбит, собака. А сама ничего толком объяснить не может. Сущий Армагеддон начался, последняя то бишь война, где все против всех воюют. Вдруг все правительства разом подают в отставку, и власть берет некий таинственный мировой консенсус. Но сам Зверь еще пребывал в безвестности. Как мы живы остались во всей этой свистопляске, ума не приложу.
Всех резервистов мобилизовали сразу, и неизвестно было, кто и зачем мобилизует, если в мире такой чертополох разыгрался и все правительства по кустам разбежались? Это сейчас ясно: президент на деле был резидентом тайной мировой верхушки в каждом отдельно взятом государстве, этакий вороватый холуй-управляющий: ему дали по шапке, он и слетел, — а тогда все это казалось непостижимо и тревожно. Выяснилось, собрали всех под гребенку, чтобы отметить и навести порядок. Но главное — пометить, ибо в метке вся власть состоит. Всех уклонистов-отказников, будь то пацифисты, сектанты или просто отдельные личности, настроенные против мирового порядка, тут же расстреливали без проволочек. Тут все призадумались и стали послушны неведомой твердой руке.
Ну и рабы же мы все, я вам откровенно скажу, и вы не возмущайтесь, пожалуйста! Это просто таится в обычной жизни, как таилось до времени мировое правительство, как от веку таился в бездне Зверь. И вот гром грянул. Но резоннее быть рабом у самого сильного, нежели у какой-нибудь обезьяны. Поэтому я православный.
Я вот сам поначалу очень засомневался, когда объявили чрезвычайное положение из-за отравленной воды, а потом начали всеобщую принудительную диспансеризацию. Тут уж не отвертишься, всех поголовно метут, дом за домом, квартал за кварталом. За малейшее неповиновение — в фургон, и увозят куда Макар телят не гонял, никто из таких по сей день не вернулся. С новой властью шутки плохи оказались.
Вызывают меня. Сидит какой-то очкастый в белом халате и воздух глазами сверлит. "Верующий?"— прямо с порога спрашивает, а сам "р" не выговаривает. Картавый, сволочь! Ну, думаю, попал я в катавасию. Куда деваться, кивнул, а у самого душа в пятки ушла. (Это я потом узнал, что Зверь заблаговременно всех людей на свете пронумеровал до последнего цуцика, чтобы не попрятались, а затем через приходских священников были составлены списки прихожан, потому что каждый христианин верит в Конец Света и может оказать неповиновение, с другими-то проще все.) Картавый дальше: "Значит, с вами отдельный конфиденциальный разговор тет-а-тет. Дорогой мой, вы прямо сейчас должны доказать свою непричастность к раскольничьей террористической группировке, иначе плохи ваши дела. У вас единственная возможность оправдаться и выжить: в совершенной секретности между нами троими — вами, мной и неведомо присутствующим Зверем — вы можете и должны отречься от Того, чьим именем прикрываются и проливают невинную кровь боевики, и подписаться в своей лояльности Зверю. Всего одна небольшая формальность — и вы полноценный член общества". В самое нутро мое заглянул Картавый.
Я по натуре человек законопослушный, у меня семья, как-никак, я с монахами-фанатиками и теми отморозками, что людей гробят, ничего общего иметь не желаю. Я всей душой по порядку соскучился. Ну, в общем, вы поняли... Я ведь только для виду отрекся от Него, поймите, это просто хитрый ход. Я же регулярно храм посещаю, может, еще церковным старостой стану, мне тут намекали как-то. Короче, не резон мне с властями отношения портить.
На нас, православных, первое время страшно все косились: считалось, что мы исповедуем Конец Света, а значит творящиеся смуты и беззакония нам на руку. Нас ненавидели, предлагали даже всех согнать в фильтрационные лагеря, чтобы выявить активистов. Но патриарх сделал невозможное. Мы получили равноправие, если имели подданство Зверя и были отлучены от Церкви, если отказывались признать мирового правителя. Для всех меченых граждан Земли Зверь распространил в эфире волны благоденствия, и в мире наступил мир.
Вот уже скоро год жизнь у нас течет веселая и сытная. И откуда что взялось в нищей России. Слов нет, гениальный Зверь! В недельный срок мир утихомирил почище любого тебе Сталина. И наступила на земле тишь, гладь да божья благодать. Зверь сама справедливость, ничего человеческого в нем нет и каждый под присмотром. А присмотр, по моим здравым рассуждениям, человеку ох как нужен, это ведь такая божья коровка, человек, что неизвестно, куда ее ветер занесет в следующее мгновение ока. И при всем том никакого лицеприятия у нынешней власти, никогда такого не было за всю тернистую историю человечества.
Теперь без номера никуда, и каждый номер в уме Зверя. Каждый как под лупой и целые слои населения под присмотром зверевой электронной бородавки. Глаз да глаз за каждым отпрыском рода людского, поскольку человек — существо падкое. И человек теперь может через свой личный чип огромное наслаждение получить, а может и пропасть подчистую, если он, скажем, вреден для общества или, вообще, чужую нишу занимает. Даже жутко как-то делается: сегодня человек, этот гражданин вселенной, на работе стены отирал, а на другой день его поминай как звали. И никто ничего не знает и, главное, знать не хочет, потому что трясется за собственную шкуру. И ведь не спросишь о пропавшем ни у кого: неприлично это считается. Как бы самому однажды в эту ежовую лапу не попасть. Живи, работай и не ропщи — как при военном коммунизме жида Троцкого. Да и грех это, на власть роптать.
Что ни говори, вредных людей искореняет Зверь — тех, кто избегает государственного учета, уклоняется от приема личной электронной бородавки и начертания на лбу, по которому можно сразу определить, что ты за птица. Да уж, у этого премудрого мирового администратора уклонишься, пожалуй. Прихлопнут как муху и фамилии не спросят. Сцапают в два счета, осведомителей кругом как собак нерезаных. Я же первый обязан на неучтенного бродягу донести как законопослушный гражданин, иначе самого прищучат, потому как я подписку давал. Правда, в груди что-то екнуло при этих подлых словах. Пронеси, Господи, не стать бы этакой сукой-доносчиком. Вот пугать пугал, был такой случай недавно, а до подлости не дошло дело. Все равно, нечего вокруг бомжей плодить, одна зараза от них.
