— Нормально, по-прежнему. Живу вот... Холодно, правда. Эти дни под утро на сорока держится... Второй рамы нет, одеялом окно затянул. Все равно сифонит... печка слабая... А вообще-то, — голос его пободрел, — вообще-то — отлично!
— Понятно-понятно. Прочно, значит, в норку забился?
— Можешь и так считать. — Игорь тоже сел, взял оставленную Юрием Андреичем самокрутку. — Сейчас сосед должен бутылочку принести. Как раз... Вот отметим приезд, так сказать... Ты как собралась приехать-то? — Закурил. — До сих нор не верю.
— Прыгнула в автобус и все. Решила взглянуть, как тут наш Игорь Фролов великий поживает, как ему творится. К тому же, может, здесь учителя нужны.
Он усмехнулся:
— В сельские учительницы хочешь податься?
— Может быть...
— Как учеба?
— Неплохо. Диплом пишу.
— И на какую тему?
— Юродивые в русской литературе.
— У-у, материал богатый...
— Глухомань тут у вас. Я вот прошла, хоть и темно...
— Ты, кстати, на чем приехала? — Игорь посмотрел на будильник. — Рейсовый два часа назад как был. Задержался, что ли, опять?
— Я на том, который "Красноярск — Шушенское".
— Да ты что! и с трассы пешком? Тут же километров пять.
— Ничего, прогулялась.
— Молоде-ец...
Замолчали. Разглядывали друг друга, изучали, как близкие некогда, но давно не видевшиеся люди... Вдруг он вскочил, ткнул цигарку в пепельницу.
— Да, совсем отупел! Так-так, — увидел ведро под умывальником, полное помоями до зарубки. — Ты не скучай, я сейчас.
Сунул ноги в разношенные почти до бесформенности валенки, кинул на голову кроличью шапчонку. Взял ведро, пихнул дверь.
— Вот привезла кое-чего, — объявила гостья, когда он вернулся. — Женька мне порассказал, как ты живешь, чем питаешься. Я от этого каждый раз плачу, представляешь?
— Гм... — Игорь вытащил из ведра несколько обледенелых березовых полешков, положил сбоку печки, чтоб подсыхали. — Спасибо.
— Даже на водку какую не поскупилась! "Серебро Сибири", семьдесят пять рубликов за ноль семь литра. Вы здесь, наверное, самогон хлещете?
— Спирт. Самогон с чего гнать? А тут спиртзавод в соседнем селе... — Он уставился на горку продуктов — колбаса, консервы, пакеты с крупой, сардельки, лимоны, — протянул ошалело: — Дела-а...
— Что, может, выпьем до твоего соседа? За встречу.
— Конечно, конечно! — потянулся к бутылке. — Давай открою.
— Да она винтовая, легко. Ты лучше консерву какую-нибудь... Игорь покрутил в руках одну банку, другую. Спросил потерянным голосом:
— Какую лучше? Скумбрию? Сайру?
— Открывай сайру. С картошкой вкусно.
Пока он разрезал ножом жесть консервы, девушка скрутила крышечку бутылки, сама стала разливать.
— У, стаканы-то! — возмутилась.
— Это от чая... налет. Рюмок, извини, нет.
— Ладно, что уж. Давай, Игорь, за встречу!
Сели, чокнулись. Подождали, точно собираясь еще что-то сказать, но не собрались. Выпили.
— У-ух-х! — Гостья передернула плечами, подцепила вилкой бледно-оранжевые лохмотья капусты. — А хлеб есть?
— Нет, нету... Все не могу в магазин собраться. Картошка... А, сейчас! — Он вскочил, достал из буфета тарелки; высыпал картошку из кастрюли. — Накладывай, какая поаппетитней, а то тут с глазками есть... для себя варил... Рыба вкусная. Тыщу лет сайру не пробовал.
Некоторое время увлеченно ели. Девушка, видимо, проголодалась с дороги,
— Что-то сосед не идет, — бормот
нул Игорь. — может, кого-то встретил другого... Хорошо бы.
— Читала твои рассказы в "Просторах", — отозвалась гостья на его бормоток. — У Женьки хранятся в папочке.
— И как?
— Да так, если честно... Понимаешь, тогда, там, ты был действительно писателем, до каких-то глубин пытался добраться, а теперь стал вроде журналиста, на злобу дня. И у тебя это, вдобавок, не получается.
— Может быть...
— А на что живешь вообще?
— Н-ну, — Игорь замялся, — родители иногда помогают... Мне тут много не надо. Капуста, картошка... В ноябре девять петушков зарубил, три старых курицы. В кладовке висят. Может, приготовить? Сварю или пожарю...
Гостья улыбнулась сочувствующе-грустно, как больному или увечному :
— Оставь. Про запас. Зима длинная.
Он поймал ее эту улыбку, заговорил живей:
— Все у меня отлично. Едой сам себя обеспечиваю. Женьке, конечно, спасибо за бумагу, за стержни, ленту вот для машинки привез. А в остальном... Все отлично! — Ему не вовремя попалась на глаза банка с самосадом и голос сам собой потускнел: — Особенно когда курево есть.
— А сейчас?
— Что — сейчас?
— Есть курево?
— Вот, самосад. Он, кстати сказать, полезнее сигарет. Привыкнуть только никак не могу...
— Тогда, — девушка наклонилась, достала из сумки несколько пачек "Союз-Аполлона". — Не знаю, какие ты куришь. Когда-то, кажется, эти...
— Ух ты! Мари-инка! Вот спасибо! — Торопливо распечатав пачку, Игорь достал сигарету и закурил; шумно выпустил дым, признался: — Только сейчас понял по-настоящему, что это действительно ты.
— Что, изменилась так?
— М-м... да нет... но, вообще-то времени много прошло.
— Два года совсем не виделись. Когда ты последний раз домой приезжал?
— В сентябре позапрошлого. Два с лишним года назад.
— И как, не тянет? — В голосе желание услышать "тянет", но хозяин то ли не услышал скрытое, то ли не захотел — рубанул:
